Десант в настоящее - Владимир Яценко

"Кому-то" — это очень мягко сказано. Лезть придётся мне. С весом и габаритами Василия, его выход на поверхность может вылиться в серьёзную проблему.

Я переворачиваюсь на спину и, подставляя лицо дождю, потуже затягиваю шнуровку куртки и брюк. Эту процедуру я проделывал уже столько раз, что руки движутся автоматически. Затем в том же положении, не вставая, перекатываюсь к основанию троса и, придерживаясь за него рукой, головой вперёд вдавливаюсь в чёрную, беспросветную воду.

Здесь, как и наверху, тоже мало интересного. Упругий, из толстой прорезиненной ткани топливный мешок наполовину заполнен авиационным бензином. Я его снял с вертолёта. Как? Спросите об этом у Василия. Он должен лучше помнить. Для меня эта "процедура" прошла одним бесконечным кошмарным сном: вот я собираюсь с духом, чтобы нарушить данное себе обещание не лезть больше в воду; вот с огромным усилием стаскиваю ботинки с ног покойника в пассажирском отделении. Того самого, что пистолет потерял. А вот мы с Василием уже налегаем на свежесрезанную ветку с руку толщиной.

Тогда это коромысло было всего лишь куском дерева. Сегодня — продолжение наших рук, полноправный член команды. С ним даже можно разговаривать. Только он обычно не в духе. Потому и молчит.

Как, впрочем, и мы.

— Это ты по гитлерюгенду соскучился? — спросил меня Василий, когда я предложил устроить пожар на краю Базы.

— Нет, хотел о твоём пионерском прошлом напомнить: "Взвейтесь кострами, синие ночи…"

— Погоди, — невесело сказал он. — Придёт время, я тебе тоже песенку спою.

Тогда меня задело его пренебрежительное отношение к моей идее. Ведь я исходил из единственного достоверно известного нам факта, который заключался в том, что о предполагаемом противнике ничего не известно.

"Значит, — рассуждал я, — необходимо произвести какое-то возбуждающее действие и следить за откликом, который обязательно последует за воздействием, если оно будет достаточно велико".

А чем слаб взрыв тонны авиационного бензина? Конечно, техническая реализация этого проекта, сулящего блестящие в прямом смысле слова перспективы, имела ряд трудностей, но все они были разрешимы. Возвращаемся к вертолёту (это совсем просто!). Демонтируем имеющимся инструментом топливные баки (здесь пыхтеть мне пришлось одному). Находим способ, как дотащить топливо поближе к базе противника (именно этим в настоящее время мы и занимаемся), подпалим бензин и поглядим, что будет дальше. В том, что хоть отклик воспоследует, я не сомневаюсь. Кем бы пришельцы ни были, их не может не заинтересовать фейерверк на пороге своего дома.

Нам повезло. Топливные баки оказались резиновыми мешками. Их демонтаж подарил немало незабываемых минут, но всё обошлось благополучно. Потом повезло ещё раз. Великое "открытие": бензин легче воды! Поэтому проблема транспортировки топливных контейнеров решилась достаточно просто: мы идём по поверхности и тянем за собой контейнеры, которые плывут в воде под травой. На буксировку первого бака ушло два дня. Стояла солнечная, тёплая погода, вселяющая уверенность в успехе задуманного предприятия: после суточной лёжки на "пляже" пары бензина придали мешку упругость и выпуклые обтекаемые формы.

Со вторым мешком было тяжелее: то ли из-за непогоды, то ли мы подустали. Трос не так охотно резал траву, и мне казалось, что усилие, которое мы прикладываем к коромыслу, на три четверти расходуется именно на резку растений.

Иногда трос "увязал" в особенно толстом слое травяного покрова или контейнер натыкался на неожиданное препятствие: отмель, подводный валун. Тогда я спускался вниз, в холодную неприветливую тьму и выяснял причины остановки. Если первое, то, работая по очереди длинным ножом, мы прорубали коридор в траве. Если же второе, то приходилось поворачивать и обходить препятствие.

На этот раз разведка не занимает много времени. Через минуту становится ясно, что проблема в траве — до грунта здесь метра полтора.

Возвращаюсь назад и протискиваюсь в узкую щель, прорезанную тросом в траве. Эта щель так и тянется позади нас, невидимой промежностью длиной в два десятка километров. Где-то рядом должен быть ещё один такой разрез. Жаль, что нет возможности двигаться первым фарватером. Буксировка первого мешка была много легче…

Долго, с наслаждением отфыркиваюсь и отплёвываюсь от болотной тины. На самом деле, особой разницы не чувствую: здесь, на поверхности, так же сыро, как и там, внизу. Ну, может, чуть светлее. С меня льёт в три ручья, но это совершенно не беспокоит: сверху всё равно льёт в четыре. К холоду то ли притерпелся, то ли по случаю дождя температура воды немного повысилась…

Взглядом указываю Василию на нож, и он тут же принимается за работу. Это мои минуты отдыха, но следует подумать об одежде. Я ослабляю давление шнурков. Если этого не сделать, шнуровка "распилит" кожу до дыр, до крови. Вот такие у нас водные процедуры!

Несколько минут спустя, вытирая пятернёй влагу с могучего лба, Василий демонстративно берётся за свой конец коромысла. Стараюсь не отставать — в таких условиях не дай Бог кому-то из команды почувствовать, что он перетруждается больше другого, — и делаю то же самое.

Мучения продолжаются.

Наше движение проходит в стороне от оазисов: боюсь наскочить на мель, — потом очень сложно резиновый мешок развернуть и стащить на "глубокую" воду. У нас уже раз такое было. Проморочились целый день и легли спать усталые, недовольные друг другом.

До финиша уже недалеко.

Я много размышляю над совсем не праздным вопросом: почему нас до сих пор не обнаружили? Трудно себе представить охрану из беспечных разгильдяев, которые за двадцать километров до объекта уничтожают авиатехнику, истребляют гражданскую экспедицию и не замечают появления в непосредственной близости от себя двух человек. Мокрых, замёрзших, злых. Есть, конечно, вероятность, что мы обнаружены давно, а игнорируют по причине отсутствия у нас оружия. Или мы забрались слишком глубоко и находимся в мёртвой зоне, где наблюдение не ведётся вовсе…

Василий опять проваливается. Я тоже падаю. Трава под лыжами расползается, не держит. Достаю монитор и убеждаюсь, что конечная цель нашего пути прямо перед нами, до острова не больше километра. Если бы не ливень, мы бы уже видели первый контейнер. Дальше придётся бурлачить, шагая по дну. Это не просто. Травяной покров здесь уже не держит, но идти, раздвигая траву, — нелёгкая работа. Особенно, когда полтонны за плечами.

С большим трудом освобождаю ногу от травы, я отстёгиваю "лыжи". Василий делает то же самое. Он долго их рассматривает, потом с очевидным сожалением отбрасывает далеко в сторону. Да! Культурный человек сразу чувствуется по тяге к прекрасному! Но топливные мешки закончились, и "лыжи" нам вряд ли ещё раз понадобятся.

— Ловко это у тебя получилось, — сказал он.

— Ну, чем-то же я занимался перед тем, как стать шпионом, — мне приятна его оценка, но почему-то чувствую себя неловко, поэтому добавляю. — "Ещё я пишу"!

— "Читаю, пою и пляшу", — тут же подхватывает Василий.

Ну, что ж, по крайней мере, у нас были одни духовные наставники.

Я поступаю с "лыжами" так же, как и Василий. Мы "разбиваем" ботинками траву и по грудь проваливаемся в воду. Одного короткого взгляда достаточно, чтобы понять: "по грудь" — это относится только ко мне. Василию вода поднимается чуть выше пояса. Наваливаемся на коромысло и, отталкиваясь от плотного, скованного мерзлотой дна, продолжаем движение.

Улыбаюсь. Я и в прошлый раз в этой ситуации улыбнулся. Не могу избавиться от наваждения, что если бы я сел Василию на шею или уселся сверху на мешок, напарнику было бы только легче…

Он раза в два меня тяжелее и раз в пять сильнее. У меня была возможность в этом убедиться. В самом начале нашего пути, ещё с первым мешком, коромысло всё время норовило впиться мне в грудь и развернуть в обратную сторону. Но прежде, чем я успел попросить его умерить силу, он взялся поближе к тросу, уменьшив тем самым плечо, моменты сил уравнялись, и, в полном соответствии с законами физики, дальнейшее движение проходило равномерно, поступательно, прямолинейно.

Только очень тяжело.

Спустя две сотни шагов возникает стойкое ощущение топтания на месте. Наверное, Василий чувствует то же, потому что, не сговариваясь, мы вместе оглядываемся назад. Причина снижения скорости очевидна: чем "слабее" травяной ковёр, тем больше он прогибается над мешком с топливом, увеличивается площадь соприкосновения, стало быть, растёт сопротивление движению трением.

Опять физика!

В ясную погоду я бы попытался отыскать фарватер буксировки первого мешка, но при такой видимости, как сейчас, — пустая трата времени. Придётся "чистить" воду ещё раз.

Но сначала необходимо выбраться наверх и согреться.

Я по-прежнему боюсь переохлаждения; пожалуй, даже больше, чем шаров.