Боярская честь - Юрий Корчевский

Нил Сорский, посетив Афон, увидев мусульманский полумесяц на величественном когда-то храме святой Софии в Константинополе, пришёл к горькому осознанию причин падения Византии в 1453-м: таков печальный конец неправедных притязаний христиан на величие, богатство, мирскую власть. Вернувшись в Россию, он поддержал монашеское благочестие, названное «нестяжательством», проповедуя: «…стремление к приобретению сёл и стяжанию богатства — отступничество от заветов Христа».

Государь Василий Третий в 1511 году утвердил первоиерархом Варлаама. Был он из когорты нестяжателей, предлагавших государству церковные земли. Велик был искус у государя забрать богатые земли монастырей, да умён был государь. Забери земли — и что тогда? Зачем нищей и безземельной церкви поддерживать светскую власть? И к тому же у государя не останется рычагов давить на церковь. Оба — и Варлаам и Василий — вели жёсткую политическую игру.

Но была и третья сила — так называемые иосифляне, «стяжатели», внимавшие преподобному Иосифу Волоцкому, которые не хотели, чтобы земля — главная ценность и кормилица — перешла государству и отстаивали право монастырей владеть землями и крупной собственностью. При таких противоположных воззрениях конфликт двух церковных направлений был неизбежен и имел далеко идущие последствия для всей православной церкви.

Кровавые драмы усугубляли некоторые деятели, которые, используя авторитет известных нестяжателей, стремились контролировать крупную церковную собственность. Одним из ярких представителей был Вассиан Косой, в миру — князь Василий Патрикеев, коего государь недавно помиловал и вернул из ссылки. Вот он и его соратники и плели интриги. Впрочем, меня эти игры не касались — как казалось мне.

А вот поди ж ты, коснулись…

Я шёл по пустынному двору. После вечерней молитвы монахи отошли ко сну. Вошёл в жилой корпус, по коридору повернул направо. Куда теперь? Здесь было несколько дверей. Иона говорил, что келья настоятеля направо, это так. Но! Почему ценности должны быть обязательно в келье? Скорее всего, они могут находиться в каком-то служебном помещении, скажем — кабинете настоятеля.

Помедлив немного, я свернул влево, прошёл по причудливо изгибающемуся коридору и упёрся в деревянную резную дверь. Подёргал за ручку, убедился, что дверь заперта. Ломать? Шума много будет. А если попробовать проникнуть через окна? Надо посмотреть, нет ли на них решёток с внешней стороны?

Я шёл по коридору назад, считая шаги. Вышел во двор, свернул направо и отсчитал те же тридцать два шага. Должны быть эти окна — два, а может и три. Это в кельях по одному окну. Кабинет же много больше.

И здесь меня ждала неудача — окна прикрывали решётки из толстого кованого железа. В конце концов, чего я создаю себе трудности? Я просто прошёл сквозь стену между окнами.

Я планомерно начал осматривать кабинет, досадуя, что не спросил у Ионы — в чём перевозились риза и навершие — в сундучке или кожаном мешке? Я открывал шкафчики, даже под стол залез — ничего похожего. Ладно, навершие не такое и большое — но риза?

И тут мне припомнился Печерский монастырь, когда настоятель Кирилл, чтобы достать деньги, открыл потайную дверцу. Может быть, и здесь надо поискать нечто подобное? Я обшарил руками одну стену, другую — ничего похожего.

Третью же стену прикрывала тяжёлая ткань с вытканными на ней библейскими сюжетами. И только я поднял её, как увидел эту дверцу. Замочной скважины не было, стало быть — есть потайной механизм. Я начал дёргать, крутить, тянуть за все мало-мальские выступы, до чего дотягивалась рука. Случайно я локтем задел выступ креста на стене, у дверцы что-то щёлкнуло, и она приоткрылась. Темнота полнейшая. По-моему, на столе я видел свечу в подсвечнике. Точно, вот она.

Я зажёг свечу от лампады и вошёл в потайную комнату. Это было небольшое узкое помещение — два на три метра, совершенно без окон, что меня успокоило — по крайней мере, со двора не увидят свет свечи.

Расшитая золотом риза висела на плечиках, на подставке стоял сундучок. Я откинул крышку. Мать моя! Давно я не видывал такой красоты. Навершие матово светилось полированным золотом, и падающий скудный свет свечи бросал на стены разноцветные лучики от крупных самоцветов. А ещё на стеллаже лежали небольшие кожаные мешочки с монетами. Я поколебался — не прихватить ли парочку? Ведь наверняка от отца Саввы я не получу ничего, но — устоял перед соблазном. Свернув ризу, я уложил её рядом с навершием в сундучок, вышел из потайной комнаты, задул свечу и поставил подсвечник на стол.

Надо выходить — но как? На окнах решётки, дверь заперта на ключ, и изнутри открыть её нечем. С сундучком через стену не пройти. Я поставил сундучок на стол, открыл его, надел на себя ризу, навершие сунул за пазуху. Попробовал пройти сквозь стену и — у меня получилось. Теперь быстрее к задней стене монастыря. Удалось пройти незамеченным.

Я снял ризу — жалко будет, если порву о камни. Снял и подрясник, замотал в него ризу и навершие, туго перетянул верёвкой. Взобрался на вершину монастырской стены.

— Эй, Иона, ты здесь?

— Здесь, заждался уже — чего так долго.

— Держи!

Я бросил ему свёрток.

— Ты что — монастырь ограбил, ирод?

— Вернул тебе ризу и навершие, а ты меня ещё и ругаешь.

— Неужто? — возопил Иона.

— Тихо — хочешь, чтобы стража монастырская сбежалась? Думаю, второй раз тебе удачно освободиться не получится. Плавать умеешь?

Монах замялся.

— Ладно, иди вдоль стены, а там дальше мелко. Нам в деревню надо — я там коня оставил и оружие. Уходить надо. Утром пропажи хватятся, искать начнут. Чем дальше уйдём, тем лучше.

Иона пошёл по узкой полоске берега пруда, держась левой рукой за стену. Полоска суши становилась всё эже и эже, и Иона был вынужден зайти в воду, подняв полы рясы. Дно было илистое, скользкое, и Иона поскользнулся. Если бы я не подхватил его вовремя, монах упал бы в воду, наделав шума, а в ночном влажном воздухе звуки разносятся далеко.

Наконец мы добрались до другого берега и пошли вдоль него. Где-то здесь я оставил свою одежду. Вот и приметное дерево. Я оделся, и мы быстрым шагом двинулись к деревне.

Залаяли дворовые псы. Как не вовремя. Я попросил Иону посидеть на лавочке, сам же разбудил хозяина, щедро расплатился и забрал оружие и перемётную суму. Хозяин помог запрячь коня и вывести его со двора. Я забросил перемётную суму на круп лошади, подсадил Иону в седло.

— А ты как же? — спросил монах.

— Рядом бежать буду. Нам бы сейчас добраться до какого-нибудь села, рассветёт — лошадь для тебя купим.

— Думаю, в Прилуки возвращаться надо, — молвил Иона.

— Вот-вот, твои похитители тоже так решат, потому возвращаться не будем. Тебе в Боровск надо было — вот туда и направимся, только не прямым путём, немного кругаля дадим. Вдруг местный настоятель хитёр и опытен, направит погоню и в Прилуки, и по дороге на Боровск. Нам бы лошадь сейчас, тогда бы оторвались от преследователей. Ну ладно, хватит разговоров — будет ещё время поговорить.

Я шлёпнул коня по крупу. Конь пошёл быстрым шагом, мне пришлось почти бежать. Хорошо, что Иона неплохо знал местность. Мне приходилось то бежать, держась рукой за седло, то переходить на шаг, давая себе хоть небольшой отдых.

Начало светать. Нам удалось уйти от монастыря вёрст на пять, когда показалось первое село. Я уже был на пределе сил — сказывались бессонная ночь и вынужденный кросс. Всё, сил нет. Надо искать второго коня.

Мы сразу направились к церкви, благо её купола были видны издалека. В те времена служители церкви жили рядом с церковью, иногда их дом стоял даже на одной территории с храмом, и искать священника не пришлось. У Ионы со священником нашлись общие знакомые, нам помогли купить коня, покормили, и мы снова пустились в дорогу.

Хоть я и не очень любил езду на коне, но признал, что бежать за конём — ещё хуже.

Когда за селом Иона, ехавший впереди, направил коня прямо, я его окликнул:

— Надо уходить в сторону. Погоня пойдёт именно здесь — ведь самая короткая дорога именно эта. Твой послушник знает, куда ты направлялся. Поэтому прямая дорога к Боровску — не для нас. Поедем по объездным дорогам. Это будет дольше, но безопаснее.

Иона был вынужден согласиться.

Мы свернули вправо. Этих мест Иона уже не знал. Ничего, как говорится — язык до Киева доведёт. Лошадей не гнали; если погоня будет, преследователи пойдут по прямой дороге. А объездных — сколько хочешь; повсюду заслоны не поставишь, да и сомневаюсь я, что в монастыре найдется столько людей для погони. Двоих-троих направят на вологодский тракт, к Прилукам, еще столько же — на Боровск.

— Сколько монахов в монастыре?

— А? — очнулся от печальных дум Иона. Я повторил вопрос.

— Десятка три будет.

— А сколько в седле держаться могут да оружие держать?