Боярская честь - Юрий Корчевский

Я взял на торг пять золотых. Выбрал Елене красивое жемчужное ожерелье и ярко-лазоревый сарафан. Васятка истребовал себе новый кафтан, и после многочисленных примерок мы и ему купили обновку.

Возвращались домой довольные друг другом. Дарить ближнему подарки — не меньшее удовольствие, чем их получать. Тем более что истратил я на всё про всё один золотой цехин. Привезённого мною золота могло хватить надолго.

Потянулась спокойная налаженная жизнь. Я съездил пару раз на свой заводик, получил деньги от проданного скипидара. Но сидеть дома и отлёживать бока было не в моём характере. Я много занимался с Васяткой, учил его математике, письму, чтобы парень не рос неучем.

Иногда по велению души, как и почти все горожане, посещал церковь. Обычно ходили в церковь Николы на Ленивой площади, что в Верхнем посаде.

По праздникам я делал пожертвования в церковную кассу, не выделяясь, впрочем, среди других прихожан. Купцы, промышленники регулярно вносили десятину от доходов на пожертвования храму.

На один из праздников, а если быть точным — святых праведных апостолов Петра и Павла, когда после службы я выходил из церкви, ко мне подошёл церковный служка, слегка дотронулся до рукава и, когда я повернул голову, учтиво поклонился.

— Тебя смиренно просит к себе отец Питирим.

Я немного удивился — пожертвования вносил регулярно, церковь посещал часто. Может быть, церкви ещё нужны пожертвования?

Служка отвёл меня в небольшую комнату в приделе.

Встретил меня седовласый священник, осенил крестом.

— Беседа приватная у меня к тебе, Георгий. Не для всех ушей, потому и позвал сюда. Присаживайся.

Я уселся в деревянное кресло, с любопытством ожидая продолжения разговора.

— Имя моё ты знаешь наверняка, но всё-таки представлюсь — отец Питирим.

— Георгий Михайлов, — привстал я с кресла.

Священник слегка улыбнулся, прошёлся по тесной комнате.

— В святцах Георгий и Юрий — одно имя. И пристально посмотрел мне в глаза.

Я сидел, приняв безразличный вид. Не дождавшись от меня какой-либо реакции, священник продолжил:

— Знаком ли тебе, сын мой, настоятель Печерского монастыря отец Кирилл?

Меня как молнией пронзило. Я невольно тронул рукой место на поясе, где висела сабля. Правда, сейчас я был безоружен — ходить на службу в церковь при оружии воспрещалось. Но движение рукой не ускользнуло от внимательного взгляда отца Питирима.

— Вижу, знаком, — с облегчением выдохнул священник. — Помогал настоятелю Кириллу человек один — житель Нижнего. Монастырь освободил от удавки разбойничьей, многажды Нижнему помогал в борьбе с татарами, казну стрелецкую разыскал, чем бунт предотвратил. Не знаешь такого человека?

Я сидел с каменным лицом. Что это? Ловушка княжеская? Не похоже. Если бы меня люди князя Телепнева-Оболенского выследили, так схватили бы на улице, не ввязывая в это дело церковь. Как церковь вышла на меня, когда я сроду в Вологде не назывался своим именем? После слов отца Питирима мозги мои бешено заработали, просчитывая ситуацию. Молчание моё явно затягивалось.

— Я внимательно приглядываюсь к тебе, Георгий. Появился ты у нас не очень давно, службы церковные посещаешь, жертвования церкви серьёзные делаешь, ведёшь себя скромно, заводик прикупил.

Чёрт! Хоть и не поминают в церкви лукавого, но как они меня нашли? И главное — зачем? Если бы я был Питириму не нужен, он не позвал бы на беседу. Шантажировать хочет, чтобы на крючке держать, или деньги вымогать будет? И только вроде жизнь наладилась — дом обустроили, заводик прикупил. Неужели опять бежать придётся, бросив нажитое?

Видимо, я не справился с чувствами — вся гамма эмоций отразилась-таки на лице. Отец Питирим, как опытный психолог, понял моё состояние, подошёл, положил руку мне на плечо.

— Не волнуйся, Георгий. Ни церкви, ни её служителям ты ничего плохого не сделал. Помнишь ли ещё отца Никодима?

Я вздрогнул. Да в церкви информация собирается лучше, чем в моё время в КГБ. Отец Питирим знает о многих моих похождениях.

— Раньше ты назывался Юрием Котловым.

— Я и есть Юрий Котлов.

— Хорошо, успокойся. Мне всё равно, какая причина заставила тебя изменить фамилию. Если у тебя есть трения с властями али тебя ищет кто-то из бывших высоких покровителей — церкви это не касается. Телесное, материальное — удел князей и государя, церковь же занимается душами, верой Христовой. Мне кажется, ты сейчас мучительно ищешь ответ на вопрос — как мы тебя нашли?

Я кивнул. Предположения у меня, конечно, были, но хотелось бы услышать их подтверждение.

— Просто сообщили по приходам твои приметы. В Нижнем ты богатые пожертвования храму сделал, церковь регулярно посещал, вот тебя в лицо и запомнили. В Нижнем ты пропал и почти в это же время появился в Вологде. Как тут не сопоставить?

Вот блин, ни одному князю такую сеть по России не раскинуть.

— А сейчас у храма какая беда случилась?

— С чего ты решил?

— Отец Питирим, ты же меня не просто на беседу позвал, стало быть, нужда появилась.

Священник тяжело вздохнул.

— Беда у нас, потому тебя и разыскали. Очень о тебе мнения хорошего служители Божьи, я уж не говорю о прихожанах. Государю не до церкви, других забот много, Литва одолевает. — Питирим замолчал.

И я молчал тоже.

— Беда у нас, в Спасо-Прилуцком монастыре. Я не уполномочен рассматривать всё, к тому же знаю немного. Моя задача была найти тебя. Просьба — пройти или проехать в монастырь, он недалеко от города, обратиться к настоятелю — именем Савва.

— Я знаю, где монастырь, проезжал мимо. Как скоро я должен там быть?

— Желательно не медлить.

— Значит, буду сегодня.

Я понял, что на этом беседа окончилась.

Мы раскланялись, и я пошёл домой. Оседлав коня, сказал Лене, что вернусь вскоре.

До монастыря от города было не более двух вёрст, на сытом и отдохнувшем коне — десять минут скачки.

Я привязал коня у коновязи рядом с монастырскими воротами, постучался. В воротах открылось маленькое окно, выглянул бородатый и мрачный монах. Окинув меня цепким взглядом, буркнул:

— Сегодня служб уже не будет. И захлопнул оконце.

Я затарабанил вновь. Монах открыл оконце, высунул голову и раздражённо бросил:

— Сегодня…

Больше он ничего сказать не успел. Я пальцами руки, как клещами, сжал его нос.

— Мне не на службу, ты бы хоть спросил, что мне надо. Настоятеля Савву хочу увидеть по очень важному делу. Послан отцом Питиримом. Понятно ли?

Монах не мог ни кивнуть, ни сказать что-либо. Только промычал.

— Открывай, некогда мне, — и я отпустил его нос, мгновенно покрасневший.

Загремели запоры, в воротах открылась дверца, окованная железом.

— Так бы сразу и сказал, почто за нос хватаешь?

— Веди к настоятелю.

Монах обиженно засопел и крупными шагами направился к длинному зданию.

Я с любопытством осматривался по сторонам — всё-таки полторы сотни лет монастырю, основан ещё Дмитрием Прилуцким, сподвижником Сергия Радонежского.

Монах провёл меня в небольшой, скромно обставленный зал, вышел, и через несколько минут в зал вошёл настоятель Савва.

Вот что меня всегда удивляло в монахах — так это несоответствие возраста и внешнего вида. Борода и волосы на голове седые, а кожа на лице без морщин, глаза блестят молодо, и голос звучный, сочный, а не старческий глуховатый и надтреснутый. Лицо немного напоминало лица артистов после подтяжки. Вот и Савва — высок, сед как лунь, а лицо молодое, голос — звучный баритон.

— Ты хотел меня видеть?

Я поклонился.

— Меня попросил приехать в монастырь отец Питирим, я прихожанин этого храма.

Старец внимательно в меня всмотрелся.

— Да, мы искали одного человека, именем…

Он замолчал. Ох и осторожен настоятель.

— Георгий, — продолжил я.

— Начинаю понимать. Пройдём-ка в келью. Старец направился из зала, я последовал за ним.

Зайдя в келью, старец прикрыл дверь, уселся на деревянное кресло, предложив мне сесть на скамью напротив.

— Насколько я осведомлен, в других местах ты носил другое имя.

— Это существенно?

— В общем-то — нет. Но я должен убедиться, что речь идёт об одном и том же человеке.

— И как я могу сиё доказать?

— Как звали настоятеля Печерского монастыря?

— Отец Кирилл.

— Верно. А к кому направил отец Никодим молодого человека?

— К священнику Дионисию в храм Покрова Святой Богородицы, только не доехал туда человек.

Савва помолчал.

— Похоже, этот человек и впрямь передо мной.

И настоятель поведал следующее:

— Беда у нас, помочь надобно. Направили мы в Боровск, в Рождества Богородицы Свято-Пафнутьев монастырь монаха с послушником. Не простого монаха — проверенного многажды и не с пустыми руками. Для вновь избранного клиром и государем первоиерарха Варлаама изготовлено было навершие для посоха и риза. Навершие из золота, с каменьями самоцветными, работы искусной, что делалось три года. Риза же золотыми нитями шита, шесть послушниц два года вышивали. Так вот, пропал монах, вместе с послушником и дарами ценными. Из Нижнего слухи имеем, что казну стрелецкую ты нашёл и из лап разбойничьих вырвал. Настоятель Михайло-Архангельского собора отписывал — де умён, удачлив, язык за зубами держать может и при случае за себя постоит. Ты догадался, о ком я?