Из тьмы - Николай Золотарёв-Якутский

— Это что! Говорят, и до якутов добрались. Никогда не брали в армию, а теперь будут!

— Его величеству потребовалось пушечное мясо, — с горькой иронией произнес Максим. — Когда-то цари клятвенно обещали не брать якутов в войско как малочисленный народ. Да долго ли царю нарушить клятву! Разогнал же он Государственную думу, право на которую народ завоевал революцией 1905 года!

— Парни! А у меня по этому поводу кое-что есть. Пальчики оближешь.

Платон достал какой-то листок:

«Монарх и либералы.Монарх находит конституцию ужасно горькой.— Но позвольте, — говорят ему либералы, — это лекарство, оно освободит вас от вечного озноба, сопровождаемого сильнейшим расстройством желудка, которым вы страдаете уже два года, если не больше.— Горько! — стонет монарх.— Проглотите, проглотите, ваше величество, иначе ваша болезнь обострится и вам придется подвергнуться неприятному хирургическому лечению, освободившему от страданий и колебаний Карла I и Людовика XVI; мы, гомеопаты, хотим только, чтобы вы проглотили несколько крупинок горьких, но целебных, а за нами наступает хирург, слышите его неумолимые шаги?»

— Здорово?

— Здорово! Очень остроумно! — раздались голоса.

Уосук мало что понял из прокламации, но он хорошо помнил, что Карла I и Людовика XVI, английского и французского королей, обезглавила революция. Значит, хирург… это… революция?

— А вот это никак не могу понять, — огорченно сказал Платон.

Он показал кружковцам карикатуру. Под ней стояла подпись: «Как мыши кота хоронили». Рисунок пошел из рук в руки.

— Помнится, в связи со смертью Петра Великого такую карикатуру рисовали, — сказал Уосук.

— Ту я знаю! А эта совсем другая. Все персонажи в современных костюмах. И почему-то распространяется тайно.

— Эх, показать бы какому-нибудь ссыльному! Они-то знают, — вздохнул Максим.

— Я почти каждый день вижу в публичке одного ссыльного. Дайте мне карикатуру, я ему покажу, — предложил Уосук.

— А кто он? Как его зовут?

— Не знаю.

— Ссыльные разные есть. Эсеры, большевики, меньшевики… Можешь и на такого нарваться, что тут же тебя в полицию потянет. Эх, найти бы большевика, чтоб поучил нас! — мечтательно произнес Максим.

— А чем мы рискуем? Спрошу, и все. Если окажется не тот, кто надо, повернусь да и пойду. Что он сделает мне? Я сын купца Разбогатеева, — улыбнулся Уосук.

— Ладно! Держи карикатуру, сын купца Разбогатеева. — Платон протянул рисунок.

Возвращались они вдвоем.

Потонувший в сумраке город спокойно дремал. Навстречу иногда попадались влюбленные парочки, не обращавшие на юношей внимания.

— Слушай, — понизил голос Уосук, — вы со всех клятву брали?

Платон засмеялся:

— Нет, конечно. Это Миша настоял. «Хоть и приемный, а сын миллионера все-таки, говорит. Надо с него клятву взять, чтоб молчал».

— А ты… веришь мне?

— Верю. Какой же ты сын миллионера?

Он помолчал.

— Смотри, с этим ссыльным… поосторожней!

Платон исчез в переулке. «Как много узнал я сегодня, — думал Уосук. — Стал членом подпольного кружка и даже получил задание. Как жил я раньше? Словно закрыв глаза. Во тьме. Теперь глаза мои открылись, я шагнул из тьмы на свет. На свет…»

Глава одиннадцатая

Первое задание. «От большевиков у нас секретов нет»

На другой день Уосук отправился в публичную библиотеку на полчаса раньше обычного. Он взял первую попавшуюся книгу и сел у окна, с нетерпением ожидая ссыльного. Наконец тот вошел — как всегда, в украинской косоворотке, черных суконных брюках и черных ботинках.

«Нельзя терять времени», — подумал Уосук. Делая вид, что перелистывает книгу, он вложил в нее карикатуру и двинулся к ссыльному.

— Сударь… — довольно уверенно начал он, но быстро смутился. — Я… хотел спросить вас…

Ссыльный поправил пенсне.

— Спросить? О чем же?

Уосук молча протянул книгу.

— Что здесь?

— Я нашел в книге листок…

— Вот этот? — Лицо ссыльного посуровело. — И что же?

— Я не понимаю, что на нем изображено. Может, объясните…

— Так-так…

Ссыльный побарабанил пальцами по столу.

— Вы действительно обнаружили рисунок в книге?

— Да. То есть нет… Меня попросили товарищи.

— Ага. Оказывается, еще и товарищи есть. А почему вы обратились именно ко мне?

— Я часто вижу вас в библиотеке. Мне кажется, вы знаете…

Ссыльный на мгновение задумался.

— Ну что ж, давайте знакомиться. Губельман. А вас как?

— Иосиф… Токуров-Разбогатеев.

— Так вот, милейший Иосиф. Вы любите природу родного края?

Уосуку вопрос показался не ко времени, но он ответил:

— Очень люблю. В Вилюйске у меня был учитель, страстный краевед, Петр Хрисанфович Староватов. Он внушил мне эту любовь.

— Слыхал о Староватове. Прекрасно! В таком случае пошли ко мне. Я вам кое-что покажу.

Уосук догадался, что ссыльный не хочет говорить о карикатуре при лишних людях. Через несколько минут они оказались в помещении, похожем на музей. Стены его были увешаны множеством гербариев, на столах разложены камни. Хозяин с увлечением стал показывать Уосуку коллекции. Увидев, что юноша невнимателен, ссыльный развел руки.

— Ну что ж, перейдем к карикатуре. Итак, зачем вы ее принесли?

— Мы ничего из нее не поняли и просим вас помочь разобраться.

— Кто это «мы»?

— Есть у нас кружок семинаристов. Изучаем литературу…

— Сколько вас?

— Немного, — уклончиво ответил Уосук.

— Гм… Какой скрытный молодой человек! Так вот: я согласен пояснить вам смысл этого рисунка, но при условии, что вы введете меня в свой кружок.

Уосук оторопел. Он не знал, что сказать. Кружок-то секретный! Сам клятву давал… Губельман понял его состояние.

— Я не требую немедленного ответа. Посоветуйтесь с товарищами.

К удивлению Уосука, его сообщение о разговоре со ссыльным вызвало в кружке бурю восторгов.

— Я давно мечтал как-нибудь познакомиться с ним, — сказал Максим.

— Проси, проси его! Пусть приходит!

— Но ведь кружок секретный? — удивился Уосук.

— От большевиков у нас секретов нет, — веско сказал Платон.

В воскресенье библиотека открывалась в два часа дня. Уосук не стал ждать и направился прямо в «музей». По пути он поймал какую-то бабочку и приколол ее булавкой к куску картона.

— Да-да, — отозвался на стук хозяин. — Ах, это вы? Что это у вас?

Уосук подал свой трофей. Глаза Губельмана радостно засияли.

— Подумать только — аполлон! А я уж думал, что этот вид здесь не обитает.

— А сколько всего на свете бабочек?

— Недавно вышла книга Кузнецова. Он пишет, что в мире существует 90 тысяч видов чешуекрылых, сиречь мотыльков. Из них в России 12 тысяч. А в Якутии сколько, по-вашему? Это, друг мой, неизвестно.

Уосуку все больше нравился ссыльный. Он находил в Губельмане сходство со своим любимым учителем — Староватовым.

— Вы, я вижу, бабочками не интересуетесь. А зря! Бабочки — часть природы, и притом прекрасная ее часть.

— Сегодня вечером у нас заседание кружка. Вы посетите нас? — быстро заговорил Уосук, опасаясь, что в комнату могут войти.

Губельман внимательно взглянул на него.

— Посещу.

— Тогда я зайду за вами.

Губельман поздоровался с кружковцами — с каждым отдельно, за руку, обвел всех пристальным взором.

— Ваш товарищ Иосиф попросил меня рассказать вам о карикатуре, которую… обнаружил в библиотечной книге. Где она? Ага, спасибо. Ну что же, друзья, я хорошо знаю этот рисунок. Он посвящен тому периоду, когда Российская социал-демократическая рабочая партия раскололась и власть в ней временно захватили меньшевики. Таковые, надеюсь, вам известны? Они то и стали объектом карикатуриста. Вот эта крупная мышь, которая «хоронит» большевизм, — главарь меньшевиков Мартов. Остальные мыши — тоже меньшевики. Как видите, мыши страшно рады, что «кот» умер. Однако большевизм оказался куда более живуч, чем они думали…

— А вы точно большевик? — спросил кто-то.

Губельман развел руками.

— За сие и сослан.

— А кто еще из большевиков сослан в Якутию?

— Немало. Ну вот, скажем, Григорий Иванович Петровский, депутат Государственной думы от рабочей курии. В Покровске отбывает ссылку Орджоникидзе. Есть и другие товарищи. Все мы — ленинцы.

— А видали вы… Ульянова-Ленина?

— Приходилось.

— Как? Где?

— Об этом я расскажу вам попозже. А теперь позвольте узнать, чем вы занимаетесь в кружке?

— Мы изучаем разную литературу, в том числе и запрещенную, — охотно начал Максим. — Только многого не пони маем. Вот недавно попалась нам брошюра, революционная вроде, и лозунг на ней красивый: «В борьбе обретешь ты право свое». Читали-читали…