В лапах страха - Александр Юрин

Светка приподнялась на локтях, вытерла остатки слёз холодными пальцами. Тогда чего же он так испугался, раз наподдал ей столь сильно и откровенно? Ведь раньше он и пальцам её не трогал. Никогда! А тут, так сразу… да ещё при Юрке. Такого даже Марина себе не позволяла, — в смысле, колошматить её на глазах малыша.

Марина, понятное дело, постоянно лупила. И к этому Светка уже даже привыкла — особенно после рождения этого никчёмного СПИНОГРЫЗА. Так же она обозначила для себя кое-что ещё: мать перестала быть мамой, теперь она — просто Марина. Причём «под редакцию» так же попали и некоторые другие определения. Например, такие, как «отец» или «брат».

Марина била без остервенения — так, порядка ради, — как бы отводя душу. Светка понимала, что её мучительнице это нужно, в первую очередь, для себя, — чтобы не свихнуться от влияния окружающей действительности. Понимала и всё скрывала. Пускай бьёт — ведь это не смертельно. Тем более, как там, в пословице говорится: бьёт — значит любит? Хм… Хотя, в большей степени, отдаёт самым настоящим садизмом. Тем самым, что выкладывают в Интернет, для озабоченных педофилов.

«Но Марина нормальная — она так далеко не зайдёт».

Светка понимала, что побои всякий раз могут закончиться плачевно, однако всё равно продолжала упорно молчать. Ведь не это главное — кто знает, какие «скелеты» скопились под кроватями её одноклассников. Может они и того хлеще, нежели у неё. Хотя куда уж там… Дальше просто некуда — а то так и небеса треснут. Правда, однажды Ленка, с которой они сидели за одной партой, проговорилась, что её отец как-то странно на неё смотрит. Вернее даже не странно, а с неподдельным интересом.

На этом эпизоде их откровения закончились. На следующий день Ленка пересела за заднюю парту и перестала разговаривать. Вообще.

Светка так и не смогла ничего разузнать. Она будто билась о бетонную стену, на которую кто-то бездушный приколол фотографию подруги. Происходило что-то неординарное а, за неимением информации, делалось вдвойне не по себе. Светка не знала, что ещё можно предпринять, и попросту оставила подругу в покое. Может она тоже взрослела, только как-то по-своему, и не хотела об этом говорить.

Светка вздохнула. Это не её проблемы — у неё своих навалом. Главное что она сама меняется, становится взрослее с каждым часом, даже минутой, а то и секундой! И хотя вид крови первое время шокировал — это никоим образом не могло поубавить волны восторженных чувств, от осознания происходящих в организме изменений. К тому же всё происходило путано и быстро заканчивалось, не успев напугать, как следует. Зато теперь она взрослая, а не какая-нибудь там мелочь, вроде сопливого Юрки.

Но вот как теперь вести себя с Глебом?

Светка вздрогнула, вжалась всем телом в угол, образованный спинкой кровати и холодной стеной.

«Интересно, что имела в виду Ленка, когда говорила, что отец как-то странно на неё смотрит? Да даже если в этом и был какой-никакой смысл — на меня-то никто не смотрел. А повода чего-то там заподозрить и вовсе не давал. Подумаешь, отвесили подзатыльник, чтобы не дерзила — вот и вся странность. Сделай это Марина, тогда и вопросов бы никаких не возникло. Даже, наоборот, всё выглядело бы закономерным и логичным. Как традиционный туалет перед сном…»

Светка чуть было не вскрикнула.

«Он же всегда заходит, прежде чем лечь»! — Догадка резанула острыми крылышками по сознанию, свалилась обожжённым мотыльком в область желудка, обречённо вцепилась в душу.

— Может сегодня не придёт?.. — без особой надежды прошептала Светка, сомкнув липкие объятия вокруг худых коленок.

Плеер осторожно щёлкнул, словно прислушиваясь к мыслям девочки, принялся шуршать лазерным приводом в поисках следующего трек. Шёпот превратился в отчаянный крик, отчего Светка сжалась ещё сильнее. Исцарапанный диск никак не поддавался расшифровке, а темнота и тишина, между тем, медленной союзной Антантой всё решительнее занимали окружающее пространство.

В ушах поселилась тоника, однако спустя пару секунд Светка поняла, что это вовсе не очередной глюк отъезжающей крыши, а начальные ноты звучащей в голове мелодии — плеер осилил запутанный лабиринт царапин и вынес её из монотонной бездны одиночества навстречу новому трансу.

Светка тащилась от Ван Дайка. Собирала постеры и рекламные буклеты. Изредка смотрела концерты по телевизору и ещё реже «качала» музыку в постоянно «висящем» Интернете. Хотя музыкальные каналы и современный «хай-тек» в их доме — были табу. За несоблюдение правил грозила средневековая инквизиция. Можно, конечно, придаваться благам цивилизации, пока никого нет дома, но Светка не особо желала играть с судьбой в бесконечные поддавки, понимая, что и без того ходит по грани. К тому же ей хватало и обычного CD. За каждый неверный шаг приходилось расплачиваться болью. Бесконечными побоями, которые в один прекрасный день непременно выльются во что-то ужасное, после чего она станет похожа на Ленку, а в их классе появится ещё одна молчаливая «Барби».

Светка поёжилась. Синяки — это ещё куда ни шло. С ними она умела бороться при помощи теней и прочей химии из одомашненной таблицы Менделеева. Последняя обжилась в её косметичке настолько основательно, что после школы можно смело подавать документы в художку и учиться на какого-нибудь гримёра — какой-никакой опыт, пусть и по зализыванию собственных ран, у неё уже имелся в излишке!

На худой конец, Светка, не чураясь, врала, что поколотили на улице. Однако по-настоящему страшило вовсе не это.

«Если и дальше будут так откровенно буздать по голове — тогда уж точно, рано или поздно, мир в моих глазах изменится до неузнаваемости, окрасившись новыми, вернее чуждыми, а оттого, ещё более ужасными тонами».

Базовое приложение «Кукла» было уже приобретено родителями и ожидало установки.

Олег, сидящий на уроке через проход, за соседней партой, неоднократно предлагал Светке свою помощь, но она только краснела и благодарно отнекивалась. А чего прикажите делать? Мальчик ведь думает, что её и впрямь кто-то преследует, не догадываясь, как дико всё обстоит на самом деле. А она сама попросту трусит говорить, что всему виной не оголтелая уличная шпана, а собственные родители. И что с этим уже ничего не поделать — не будет же Олег бить и их?.. Точнее дело было даже не в родителях — ей было стыдно, в первую очередь, за себя. За непростительный инфантилизм, что уволакивал всё ниже и ниже.

Она так походила на агнца.

«Или на дуру, запутавшуюся в собственных чувствах!»

Но ведь нормальная мать должна любить своё дитя, а уж никак не бить. Ведь «мать» — это святое слово на устах любого ребёнка! Так, по крайней мере, учит Библия, которой так любят прикрываться взрослые.