Замочная скважина - Маша Трауб

– Вот так… – ответил он и заплакал.

– Как дети, ей-богу, – всплеснула руками тетя Рая и стала Тамаре Павловне сиделкой, профессиональной, заботливой и терпеливой. Она делала уколы, ставила капельницы, выносила ее на балкон подышать воздухом. Успевала и приготовить, и покормить. Израиль Ильич всегда оставлял для тети Раи денежку на тумбочке в прихожей. Та неизменно бурно возмущалась, но денежку брала – маленькую, но очень нужную.

Тамаре Павловне тетя Рая продлила жизнь еще на год. Во всяком случае, она умерла на чистых простынях, в отутюженной ночной рубашке, на сильных, покрытых цыпками руках тети Раи.

– Ой, боюсь я за Израиля! – переживала тетя Рая на похоронах Тамары Павловны.

Но Израиль Ильич держался молодцом. Он был даже рад, что его любимая Томочка отмучилась. Жаль, что нельзя было сообщить Мише о смерти матери – некуда было сообщать.

Как ни странно, смерть жены принесла Израилю Ильичу облегчение. Он наконец вздохнул и даже начал улыбаться. Сначала возобновил свои ежевечерние концерты на радость Светланке и Танюше, да и Ольге Петровне, которая лежала на кровати, закрыв глаза, и не без удовольствия слушала музыку. А потом взял несколько учеников. Но даже Ольга Петровна не возмущалась. Ученики были талантливые, играли замечательно, и она, выучив расписание Израиля Ильича, ложилась перед уроком на кровать, закрывала глаза и наслаждалась классической музыкой.

Израиль Ильич был почти счастлив. Ученики его радовали, он ими гордился, они заменили ему и пропавшего за границей сына, и умершую жену. Ради них он вставал, умывался, брился, надевал костюм. Деньги, которые вдруг появились у Израиля Ильича – для него стало откровением, что на частных уроках можно заработать больше, чем в оркестре, – были не так важны.

– Понимаете, Раечка, я востребован, я нужен! Я еще кому-то нужен! Только вдумайтесь, какое это счастье! Эти мальчики меня держат! Это я им должен платить, а не они мне. Жаль, только Томочка с ними не знакома, не слышит, как они играют… – говорил он тете Рае.

Тетя Рая продолжала приходить к Израилю Ильичу, варила ему суп, мяла вилкой пюре, мыла полы, стирала белье, гладила и уходила. Она была за него искренне рада. Работа – это спасение. Да и деньги, чего уж скрывать. Кому когда лишняя копейка помешала?

Соседки, правда, хмыкали.

– Рай, ты чего, в Красный Крест записалась? – спросила однажды Лида.

– Ну не могу же я его бросить! – по-бабски, со всей душой, возмутилась тетя Рая.

– Он вам хоть платит? – уточнила Ольга Петровна.

– Да хоть не платил бы! – почти ударила себя в грудь кулаком тетя Рая, из чего соседки заключили, то Израиль Ильич платит тете Рае прилично, и успокоились.

И даже когда тетя Рая позвонила им и пригласила их в гости к Израилю Ильичу, ничего не заподозрили. И главное, никому и в голову не пришло спросить, по какому случаю праздник. Мало ли поводов…

Тетя Рая сидела за столом в свежей завивке, Израиль Ильич был увлечен разговором со своими учениками – тремя молодыми людьми с буйными шевелюрами и тонкими пальцами. Один – с тиком, второй – с мамой, которая смотрела на сына влюбленным взглядом и поправляла ему воротничок рубашки, третий – уже сильно нетрезвый. Стол ломился от еды – тетя Рая наготовила на весь дом.

Все расселись, налили, положили на тарелки закуску, фирменный тети-Раин холодец с фигурно вырезанной морковкой, и, только подняв рюмку, Петька спросил:

– А за что пьем-то, Ильич?

Петька сразу стал называть соседа по отчеству. Он считал, что «Израиль» – не имя, а какая-то кличка, поэтому остановился на понятном «Ильиче».

– За нас с Раечкой, – объявил торжественно, встав и подняв бокал, Израиль Ильич. – Мы сегодня расписались.

Тетя Рая, не чокаясь ни с кем, первая хлопнула стопку водочки, закусила соленым огурцом собственного посола и уставилась в тарелку. Сидела красная, распаренная и очень гордая.

– Чего сделали? – не понял Петька.

– Поженились они, – ткнула его локтем в бок Валентина и тоже выпила, не чокаясь, чтобы справиться с эмоциями.

– Опаньки! – захохотал Петька. – А ты, Ильич, не промах! Молодца! Уважаю! – Петька подскочил, подошел к Израилю Ильичу, расцеловал его в обе щеки и даже чмокнул нервно захихикавшую тетю Раю.

Петька выпил водки, все остальные тоже и застучали вилками.

– Это очень неожиданно, – сказала Лида, когда пауза за столом затянулась.

– Ну почему же? Очень закономерно, – отозвалась Ольга Петровна, что прозвучало двусмысленно, хотя она ничего не имела в виду.

Тетя Рая опять глотнула водки и закашлялась. Израиль Ильич кинулся стучать ей по спине и наливать компот из графина.

Через час обстановка разрядилась. Тетю Раю все поздравляли с замужеством, отмечали, что Израиль Ильич прямо расцвел и помолодел, и соглашались с тем, что все правильно, очень верное решение. Для обеих сторон.

Израиль Ильич сел за рояль и сыграл что-то веселое и бравурное. Все хлопали и просили еще. Потом играли его мальчики, мама ученика расплакалась, и все кинулись ее успокаивать и говорить, что это счастье – иметь такого талантливого сына. От этого мама плакала еще горше, но все равно все смеялись, веселились и рвались танцевать. Лида танцевала с тем учеником, который с тиком, пока ее не перехватил Петька, а тетю Раю уговорили на тур вальса с Израилем, отчего та еще больше раскраснелась, засмущалась и быстро кинулась собирать грязные тарелки и выставлять чистые. В паузах между горячим и десертом она рассказывала, как тяжело вытирать пыль с рояля полиролью – разводы остаются. И как Израиль Ильич не любит, когда она перекладывает ноты на другое место, так что она теперь, наученная, сначала запоминает, как лежат ноты, вытирает пыль и кладет точно так же. Израиль даже ничего не замечает. Этим фактом тетя Рая особенно гордилась.

Потом она принесла из кухни свой фирменный торт, который быстро все умяли и взяли по куску домой, детям.

Прощались бурно, собираясь встретиться вновь – отметить годовщину молодой семьи и все прочие годовщины тоже – и бумажную, и фарфоровую, и ситцевую свадьбы. Израиль Ильич провожал гостей, тетя Рая скрылась на кухне, намывая посуду.

Ольга Петровна с Лидой ушли вместе, остановились на лестничной клетке в ожидании лифта, хотя Ольге Петровне нужно было спуститься всего на один пролет.

– Нет, на самом деле все правильно, всем хорошо, – нарушила молчание Ольга Петровна.

– Ну да, – хмыкнула Лида. – Наша Рая оказалась не такой дурой, как мы думали.

– Лида, ну почему вы всегда ищете подвох? – возмутилась Ольга Петровна.

– Потому что жизнь такая, с подвохом.

– Перестаньте. Тут все так, как должно быть. Израилю одному плохо, ему женщина в доме нужна. И Рае тоже в этих отношениях есть смысл.

– Ага. Я про это и говорю. Израиль ей должен квартиру отписать, за труды.

– Лидочка, не хочу с вами даже спорить сейчас! – возмутилась Ольга Петровна. – При чем тут квартира? Два одиноких человека нашли друг друга. Будут заботиться друг о друге, это так понятно, так очевидно. Я за них только рада.

– А я буду рада, если тетя Рая за это что-то получит. Не зря же она сначала сиделкой, а теперь обслугой работает.

– Лидочка, вас не переубедишь. Вы не верите в любовь, во взаимную поддержку. Вы еще молодая, а я вот очень хотела бы найти такого Израиля Ильича и встретить с ним старость.

– Ну да. Только сначала горшки за его женой повыносите, а потом рояль полиролью понатирайте. И будет вам счастье.

– Лидочка, спокойной ночи. Не злитесь, вам это не идет.

– Вот увидите, Израиль ей свинью подложит. Не верю я в любовь до гроба. Нет ее. А в случае с Раей… Не было у бабы хлопот, купила баба порося.

– Давайте думать о хорошем. И пожелаем им счастья. Спокойной ночи, Лидочка.

Для молодых ничего не изменилось. Тетя Рая ночевала дома, с Маринкой. Вставала рано утром, отправляла Маринку в школу, а потом поднималась к Израилю Ильичу и варила ему кашку. После этого бежала на работу, в обед заскакивала домой, чтобы накормить мужа супчиком и после этого бегала по пациентам – ставила капельницы и уколы. Вечером кормила ужином дочь и опять бежала к Израилю, чтобы накормить и его. Мыла посуду, готовила на завтра и спускалась к себе, чтобы утром подскочить ни свет ни заря, приготовить завтрак Маринке, отправить ее в школу и бежать дальше. Все бегом, бегом.

– С ума сойти! – ахала Ольга Петровна. – Раечка, вы же не двужильная!

– Ой, да ладно, нормально! – отмахивалась Рая, успевавшая между работой и домом забежать в магазин.

– Но вы же себя совсем загоните! Должен же в вас быть разумный эгоизм?! Вам замужество должно счастье принести, а у вас забот только прибавилось! – увещевала ее Ольга Петровна.

Именно она, сама того не осознавая, заронила в замотанную голову и доброе сердце тети Раи первые зерна корысти.

– Жили бы вместе, было бы проще, – обронила как-то Лида, и зерна проросли, заколосились.