Замочная скважина - Маша Трауб

– А почему это? – крикнул кто-то из салона. – Почему пассажиров подбираете? Не имеете права!

– Щас вообще не поеду! – гаркнул Петька.

Петька балагурил, а Лида смотрела в салон. Там, в толпе, она увидела своего мужа. Он стоял, держась за поручень, и читал книгу. Лида схватилась за голову.

– Ты чего? – спросил Петька. – Плохо, что ли?

– Призраки мерещатся, – ответила Лида.

– Мужик тебе нужен! – хохотнул Петька. – Тогда не до призраков будет. Может, вечерком погуляем? Я тебя быстро от головы вылечу и от психов твоих тоже.

Лида улыбнулась и, пересиливая себя, посмотрела в салон. Призрак не исчез. В середине автобуса стоял Паша. Это точно был он, почти не изменился, разве что одет был похуже и похудел. Куртка на нем болталась как на вешалке. А так он, точно он.

Лиду перекосило.

– Мать, ты не больна часом? – опять спросил Петька, забыв о своих планах завалить соседку в койку.

– Да что-то нехорошо, – ответила Лида.

– Ты прямо с лица взбледнула, – порадовался Петька собственной похабной шуточке.

– Плохо мне, открой окно, – попросила Лида.

Петька покачал головой, открыл окно, но замолчал, вошел в положение. Баба хоть и роскошная, а пашет. Работа, что делать? Надо ехать, хоть больная, хоть какая.

Когда Петька затормозил у метро, Лида выскочила первой и понеслась вперед, как будто за ней кто-то гнался. Она должна была подумать, собраться с мыслями. Как оказалось, она совсем не готова к встрече с мужем, хотя столько было переговорено в темноте.

На это ушло еще несколько дней. Лида заранее предупредила на работе, что опоздает, и вышла из дома позже, отправилась к электричке между садиками и еще издалека увидела женщину с коляской. Ира – сомнений не было. Та же юбка. Лида остановилась и смотрела издалека. В коляске сидела девочка. Ира вытащила дочь из коляски, посадила на качели и начала качать. Лида рассмотрела и сестру, и девочку. Дождалась, когда они пошли домой. Увидела, в какой дом, в какой подъезд они вошли, и только после этого поймала такси и поехала на работу.

На следующий день в семь утра она стояла на остановке.

– Тебе не спится, что ли? – спросил Петька, открывая ей дверь в кабину. – Жаль, что не со мной.

– На работе завал, – ответила Лида, заскакивая в автобус.

Она его увидела. Он зашел в автобус, встал в угол и открыл книгу. Паша, ее муж. Всю дорогу Лида смотрела на него, не отрываясь.

– Ты, мать, чего? Опять поплохело? К такси привыкла? Ну, прости, тут тебе не там. – Петька открыл окно.

– Что? – переспросила Лида.

– У тебя глаза сейчас из орбит вылезут, как у рыбы. И рот бы прикрыла, – ответил Петька. – К врачу не пробовала сходить?

– Все нормально. Работы просто много. Замоталась. Конец квартала, – ответила Лида.

Она опять выскочила раньше всех и побежала к метро. Впрочем, Пашка и не смотрел по сторонам – только под ноги. В метро она зашла за колонну и увидела, как он втискивается в вагон, устраивается у двери и открывает книгу.

Еще несколько дней у нее ушло на то, чтобы принять решение – к кому подойти, к Пашке или к Ире? Что сказать ему и ей? Как себя вести? Кричать? Обвинять? Или сделать вид, что все в порядке? Смеяться? Или вообще наплевать и оставить все, как было?

Лида решила подойти к сестре. Все-таки рядом с ней она чувствовала себя более уверенно. Опять отпросилась на работе, опять пошла до электрички, но во дворе Иры не было. Лида постояла минут пятнадцать, пока не продрогла до костей. «Может, ребенок заболел, вот они и не вышли?» – подумала она, но душа была не на месте. Она ведь в тот день надела свое лучшее пальто, накрасилась, накрутилась – хотела быть красивой и уверенной в себе женщиной, чтобы эта клуша с кривыми ногами в вязаной растянутой юбке поняла, с кем имеет дело. Лида была раздражена и разочарована. Злость не давала ей покоя, растекалась по внутренностям, как желчь, не выплеснувшись наружу.

На следующий день Лида снова вышла рано и опять заскочила в автобус к Петьке. Крутила головой, выглядывая в салоне мужа. Но его не было.

Уже в метро она решила, что не судьба. Значит, не стоит ей встречаться с ними. Не нужны они ей. Плевать с высокой колокольни.

Лида даже успокоилась немного. Отпустило вроде бы.

– Лидочка, голубушка, – позвонил ей рано утром в субботу Израиль Ильич, – я вас не разбудил?

– Нет, все в порядке, я уже встала, – ответила Лида, садясь в кровати и глядя на часы.

– Лидочка, не могли бы вы мне кефир принести и булочку калорийную? Очень вас прошу. И граммов двести сыра. Что-то у меня сегодня с давлением. И Тамарочка плохо себя чувствует.

– Хорошо, – ответила Лида.

Пришлось вставать, надевать старую куртку и бежать в магазин. По дороге Лида ругалась на себя за то, что опять не смогла отказать соседям. Лучше бы лежала сейчас в постели. Неделя была тяжелая, хотелось отоспаться.

В магазине Лида быстро побросала в корзину кефир, сыр, булку и пошла к кассе – она мечтала вернуться домой, забраться в кровать и полежать еще часик. Счастье, что очередь была небольшая, всего два человека.

Лида, сонная и злая, услышала за своей спиной до боли знакомый голос. Говорил Паша. Ира ему что-то отвечала. Девочка хныкала.

Лида хотела обернуться, но сдержалась. Теперь она думала только об одном – чтобы они ее не узнали. Она быстро выложила из корзины продукты, побросала все в сумку, стараясь даже боком не поворачиваться к ним, и пулей выскочила из магазина. Уже на лестнице она оступилась и упала. Кефир и булка вывалились из сумки. Лида сидела на земле и плакала, потирая ушибленную ногу. Ни разу на каблуках, даже высоких, она не оступилась. А тут в старых Валеркиных кроссовках – у Лиды с сыном был один размер обуви – так обидно упала.

В тот момент, когда Лида пыталась встать, из магазина вышли Паша с Ирой. Они ее увидели и узнали. Паша, Лида это отметила, сразу дернулся в сторону, собравшись сбежать. «Как всегда», – отметила она мысленно. А Ира бросилась помогать, поднимать продукты.

– Лида! Что? Упала? Ногу подвернула? – причитала Ира.

– Привет, – ответила Лида, изо всех сил стараясь успокоиться.

– Привет, – мрачно поздоровался Паша.

– Помоги же! – воскликнула Ира, и тот нехотя поднял Лиду.

Сама идти она не могла. Они шли втроем, точнее, вчетвером. Паша поддерживал хромающую Лиду, как раненого бойца, а Ира толкала коляску с дочкой. Лида с Пашей молчали. Только Ира трещала без умолку:

– Нет, точно не перелом, скорее всего, растяжение или сильный ушиб, надо перевязать эластичным бинтом, или в травмопункт сходить. Еще можно йодовую сеточку сделать, но, наверное, растяжение…

Лиде хотелось крикнуть: «Заткнись уже, бога ради!», но она молчала. Так они дошли до дома, и Лида, не прощаясь, так ничего не сказав, не поговорив, не спросив, доковыляла до двери подъезда, звонко хлопнув входной дверью. Уже в квартире она села на стул в прихожей и наконец заметила, что держит в руках пакет с сыром и булкой для Израиля Ильича. Она позвонила ему и попросила зайти за продуктами.

– Вот, упала, – прокомментировала она, протягивая грязный пакет.

– Детонька, ну как же так? – захлопотал Израиль Ильич.

– Ничего, не сильно. Обидно просто. На ступеньках. А еще в кроссовках была, – честно ответила Лида и заплакала, как маленькая.

Ногу она, конечно, не сломала и не подвернула. В понедельник обула привычные каблуки, поймала такси и спокойно доехала до метро. Паша с Ирой и ее собственные переживания на их счет улетучились, как рукой все сняло. Это было странное ощущение – как будто она проморгалась, умылась, сняв с глаз пелену. Все отпустило – и боль, и обида, и ярость. Лиде было наплевать. Глубоко. Ей стали вдруг совершенно безразличны эти люди – и сестра, и бывший муж, и их дочка. Сердце не заходилось, дышалось спокойно. Лида даже себя упрекала за то, что как дура – по-другому не скажешь – бегала другой дорогой, чтобы только увидеть Иру, обмирала в автобусе, разглядывая в толпе Пашу. Они того не стоили. Она испытывала к ним, точнее к нему, к Паше, только одно чувство – презрение. Живет с этой курицей, дочку родил. Кому? Зачем? Куда еще одного ребенка? Ютятся небось в клетушке, на пяти квадратных метрах, Ирка сосиски ему на ужин варит. И все – счастливая семейная жизнь. И дочка у них страшненькая. Бедная девочка, в маму пошла, не в отца. И Ирка вся замызганная, обтерханная, замусоленная, как ее юбка. Что ей тот Пашка может дать? Ничего. Ничегошеньки. Как сидел в своем институте на трех копейках, так и просидит всю жизнь. А с Ирки станется, она еще ребенка родит и будет рада, что плодит нищету. А ему, Пашке, какая радость от всего этого – вообще непонятно. Это, что ли, счастье? Это – жизнь? С одной перспективой – купить стиральную машинку или обои поклеить лет через десять? Об этом мечтать? Непонятно, о чем они разговаривают. Ирка туповатая, простоватая, предсказуемая, как дважды два. А Пашка ведь умный парень был, начитанный, образованный. Ценил интересных собеседников. Ирка, что ли, собеседник? Трендит ерунду всякую. Что он с ней – каши обсуждает? Лида посмотрела на себя в зеркало, приподняла веко, которое медленно, но верно начало наползать на глаз, особенно по утрам, и решила, что ей такого счастья даром не надо. Ушел – и слава богу. Нравится ему тетка с толстыми кривыми ногами – ну и на здоровье. Колхоз – дело добровольное.