Комбинация (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Жечь ценный порох не решились. Захотели его вывезти. Стали выкатывать бочки и тащить их к галерам. Так утро и встретили.

Уставшие.

Довольные.

И… удивленные.

Их ведь никто не пытался атаковать и сбросить в море. Да и даже обозначить свое присутствие.

Послали разведку к самой Керчи.

Опять пусто.

Хотя ночью город шумел. Но на утро — редкие прохожие тут же старались сбежать. Как чуть позже удалось выяснить — небольшой гарнизон, военные моряки и администрация города, увидев бегущих артиллеристов, решила составить им компанию. От греха подальше. Тем более, что земли тут были крымские и можно было верным образом спастись, отойдя в ту же Кафу.

Убежали правда не все.

Например, удалось захватить принявшего ислам итальянца по имени Голоппо. Который при поддержке нескольких французских инженеров крепость Еникале и строил…

Корнелиус же Крюйс, когда на утро понял, что произошло, как-то даже растерялся. И, чуть помедлив, поднял свои глаза к небу и широко перекрестился. Иначе нежели Божьим проведением это все назвать было нельзя. Случай. Просто случай. Позволивший ему воспользоваться обстоятельствами. Впрочем, если бы не его решительность и не тот казачий голова все могло бы закончится совсем иначе.

Хотя турки, конечно, здесь сидели расслабленные. Не пуганные, так сказать. Оттого ни о какой бдительности речи и не шло. Вот и вышло по сути под-дурачка взять город, так нужный Петру…

Глава 6

1699 год, июль, 23. Москва

После крайне неудачного разговора за настольной игрой, Алексей тему кавалерии не поднимал. Да и вообще не касался этого вопроса. И старательно делал вид, что ничего не произошло, а он сам не обиделся на такую дивную реакцию. Было же совершенно очевидно — осаживали. Вероятно, по приказу царя. А если так, то это не более чем проверка на вшивость.

Думать о том, что они действительно настолько крепко стоят на рельсах исторических тенденций, Алексей не хотел. Нет, допускал, конечно, помня о бритве Хенлона[15]. Но старался лишний раз не думать об этом. Он ломал голову о том, как снова выйти на нужный ему разговор и сдвинуть тему с мертвой точки. В частности, работа комиссий, созданных по его предложение откровенно саботировалась. Что артиллерийской, что мундирной. Возможно и не так. Однако кроме увлекательных дебатов там дело не двигалось ровным счетом никуда.

Демократия-с.

В таких делах всегда требовался хороший демократический пинок для задания вектора движения. Ну, почти всегда. Чем он и решил заняться.

— И зачем ты меня притащил сюда? — спросил Петр, когда они вошли на малый полигон, где упражнялись охранники царевича.

— Андрей, Семен, — крикнул Алексей. — Выходите.

И из небольшой подсобки с инвентарем вышло двое его охранников. Ряженых, так сказать. В легкий и тяжелый пехотный комплекты соответственно, которые царевич решил предложить отцу.

Не на словах, разумеется.

Болтовня пустое в таких делах.

А на деле.

Чтобы их сразу можно было пощупать.

— Это что? — поинтересовался отец, подходя к этой парочке, вставшей по стойке смирно.

— Я решил сам провести опыты и подобрать мундир да прочее снаряжение для пехоты.

— Отчего же молчал на комиссии?

— Как показали недавние события — мои слова не интересны. Лучше дело.

— Обиделся? — скосился на него отец.

— На глупости не обижаются. С них недоумевают.

— О как! Глупости значит? Лихо ты моих генералов приложил.

— Есть такое поверье — генералы всегда готовятся к прошедшей войне. А в нашем случае, еще и прошедшей вдали и давно.

— И кто такое сказал?

— К сожалению, не помню. Мне понравилась сама мысль. Она прекрасно объясняет, почему тщательно готовясь к войне редко кто к ней оказывается готов. Вот ты к Азовкому первому походу готовился? Готовился. Все получилось и сразу? Нет. А почему?

— Корабли, — с ходу ответил Петр.

— Ясное дело корабли. А почему их строить то стали ко второму, а не к первому походу? Ведь достаточно логично и здраво предположить, что для взятия крепости надобно как минимум ее обложить, лишив подвоза припасов и подкреплений. А Азов крепость прибрежная. То есть, не закрыв со стороны воды ее если и можно взять, то каким-нибудь лютым приступом или страшным, совершенно все сокрушающим обстрелом. Да и то… Но ведь не подумали. Так ведь? И Патрик не подумал, несмотря на весь свой опыт и немалую здравость.

— Отчего же не подумал? Подумал.

— Но что-то пошло не так и ты туда отправился без флота? — улыбнулся Алексей. — А потом его спешно начал строить. Не так ли?

— Ты думаешь, что копейная конница нужна?

— Я изучил упоминания о ее действиях за весь минувший век. С тех пор, как конных копейщиков стал создавать дед. Редкая кампания обходилась без их дельного участия.

— Война переменилась. Пехота ныне иная.

— Пехоту они редко атаковали. Их сила была в борьбе с вражеской конницей. Да и пехоту… А, впрочем, не важно. Генералы сказали — пустое, значит пустое. И в случае серьезной войны, ежели понадобиться, снова будем создавать таких всадников бегом, тяп ляп и в беспорядке. Как обычно… все через жопу… — махнул рукой Алексей.

— Обиделся все-таки…

— Отец, взгляни лучше сюда, — максимально нейтральным голосом произнес царевич, указывая на Андрея — одного из его охранников, обряженного в легкий или основной пехотный комплект.

Петр немного поиграл желваками, думая.

После чего повернулся к этому бойцу и внимательно окинул его взглядом.

— А почему он в сапогах, а не в ботинках? Тебе же по душе европейское платье. И сам сказывал — надобно его носить.

— Надобно, — кивнул Алексей. — Но… понимаешь, ботинки и чулки — они хороши для прогулок, а не для долгих многодневных маршей. Ступни солдат, когда они топают по дороги, потеют. От чего чулки отсыревают и начинают натирать им ноги.

— Думаешь?

— Я провел опыты. С этим связано и то, что скорость и дальность суточных переходов у армии со стертыми ногами невеликая. Для пехоты — обувь всему голова. И в этом вопросе можно наплевать на любую моду. И слюной наплевать, и чем-то еще более основательным. Потому что солдат со стертыми или как-то иначе поврежденными ногами это уже не строевой солдат, а раненый. То есть, таким нехитрым способом несутся потери вне боя.

— А вот так, — кивнул царь на короткие сапоги с достаточно широким голенищем, — не сотрет?

— На ногах у него обмотки. Отсырела та часть, что к ступне обращена, на привале коротком перемотал сыростью вверх. Оттого и голенища широкие, чтобы там воздух был. Пока идет — конец сохнет. В крайнем случае, если очень надо, можно иметь вторые обмотки.

— А вторые чулки нельзя?

— Так их две пары и нужно, чтобы одну обмотку заменить. А две обмотки уже надобно четверо чулок. Причем переодевать чулки много дольше перемотки куском ткани.

— Ну… задумчиво произнес царь, рассматривая бойца.

— Андрей повернись-ка, за согни ногу — покажи подошву. — скомандовал царевич.

Боец это сделал и у царя взлетели брови от удивления.

— Что сие?

— Я вычитал, что у древних римлян были сандалии — калиги.

— И что? — недоумевал Петр.

— Важно не то, что были, а что они из себя представляли — толстая подошва с подобными набойками. Отчего они позволяли не скользить и уверенно идти даже по раскисшей земле или сырым косогорам.

На самом деле Алексей никогда не видел калиги. Он видел как-то сапоги Вермахта. В музее. И тогда же услышал от смотрительницы, заметившей его интерес, эту историю с калигами. Что, де, подражали.

Нормальные современные протекторы на обувь стали ставить только ближе к концу XX века. В связи с развитием новых материалов. А до того подошва даже армейских сапог была гладенькой. Отчего ему в душу запали те подбойки.