Комбинация (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Зачем ты мне голову морочишь? — наконец он спросил.

— Мне эти опыты нужны для обучения. А обратится за помощью не к кому.

— Для обучения? Я похож на учителя?

— Ты единственный, кто в силах мне помочь. И это тебе практически ничего не будет стоить. Пожалуйста. Мне очень надо.

— Ну… не знаю… — покачал головой дед. — Верно гадость какую задумал? Неужто как Лопухиных желаешь в навозе отправиться ковыряться?

— Не, — отмахнулся царевич.

— А что?

И он ему рассказал, что, когда ходил по мастерским заметил, что иные в горнах чугун выжигают до ковкого состояния.

— Да, мне сие ведомо.

— Вот я и удумал, как быстрее сие делать, переделывая в значительном количестве в доброе, кузнечное железо.

— Удумал? Что-то не верится.

— Али я дурно удумал с печью походной или туалетом водяным?

— Нет, но…

— Ты просто попробуй, — перебил его царевич. — Сие не великой сложности дело. Прошу. Если все так, как я думаю, то ты сможешь производить доброе железо во множестве. Ну и мне с того малую долю выделять. На опыты и учебу.

— Ого! — ошалел от наглости царевича дед. Но сразу посылать лесом его не стал. Немного покривлялся для порядка, и выслушал. А потом задумался и отправился на заводы — советоваться с мастерами.

Алексей предложил ему создать маленький опытный цех, человек работных на дюжину, в котором попробовать освоить пудлингование. Само собой — такого слова царевич не применял. Просто описал процесс на своем дилетантском уровне.

Не будучи промышленником, ему все-таки приходилось помотаться там — в XXI веке по заводам. Понятное дело, вживую таких печей он не видел и видеть не мог. Но как-то нарвался на рассказ одного увлеченного историей металлурга.

И вот — теперь вспомнил.

Двоюродный дед был человеком не самым простым в общении. Как отмечали многие — весьма среднего ума, да еще и невоздержанный к питию. Гордый, хоть и не заносчивый. И склонный делать добрые дела не по здравому смыслу, а по причуде своего настроения.

Именно по этой причине царевич пытался в разговоре его больше упрашивать, чем уговаривать. Стараясь задеть его гордость, дабы он почувствовал себя высоким покровителем такого маленького, неопытного и в общем-то беспомощного наследника престола. И идти то ему не к кому, и помочь никто не в силах, и так далее…

А вечером того же дня, вдали от душных и непростых разговоров столицы, разворачивалось совсем другое дело. Но ничуть не менее важное. В Азовском море.

Вице-адмирал Корнелиус Крюйс вывел в море эскадру, состоящую из двух галеасов и восемнадцати малых галер. И отправился в сторону Керчи.

Он всю зиму и весну готовился к тому, чтобы выполнить приказ царя. Готовил команды. Собирал охочих до всякого рода абордажных и разбойных дел. Прежде всего среди казаков и, отчасти татар или черкесов. И вот — вышел попробовать — что же у него получилось. Ну и перед царем чтобы было в чем отчитаться.

Для успеха этих маневров ему требовались корабли неприятеля.

В самом Азовском море искать их было пустой затеей. Не ходили они туда в текущей обстановке. Требовалось идти к Керчи, где, как ему доносили, постоянно стояло несколько османских вымпелов.

В правильный бой с ними ввязываться Крюйс не собирался.

По сути — все происходящее было большим учением.

Выход в море организованный. Движение в составе эскадры. Какие-то маневры. Ну и так — немного пошуметь. Хотя, опасаясь активного действия неприятеля, он заполнил свои корабли теми самыми охочими до морского разбоя. А то вдруг не получится отойти и придется драться? Вот — хоть в абордаже подсобят.

Вышел.

С горем пополам дошел до Керчи, потеряв только три галеры, севшие на мель. Все-таки Азовское море очень мелкое, а акваторию он толком не знал. Впрочем, эскадре это не помешало выполнить первую часть учебной задачи и достигнуть Керчи.

И так случилось, что вошел в пролив он уже вечером. Солнце клонилось к закату. Скоро должно было совсем стемнеть. Когда и обнаружили у Керчи, на рейде, османскую эскадру из четырех парусников, опознанных им как пятидесяти-пушечные корабли и девять галер, в том числе две большие.

Много.

Слишком много.

Особенно четыре линейных корабля, которые могли все испортить, завершив эту учебную вылазку форменной катастрофой. Их артиллерийский огонь мог покалечить азовскую эскадру, вышедшую в море.

Наверное, целую минуту вице-адмирал растерянно смотрел на корабли перед ним. Пока не заметил шум, поднятый на берегу. Люди забегали возле лодок.

Лодок!

И тут у Корнелиуса Крюйса что-то и щелкнуло в мозгу. Он глянул в зрительную трубу на галеры и заметил — людей то на них особенно и нет. На берег, видимо, сошли.

А значит, что? Правильно.

— Атакуем! Немедленно атакуем! — громко отдал он приказ. И направил свой флагман — галеас Апостол Петр так, чтобы он пошел между берегом и кораблями. Дабы отогнать шлюпки с экипажами. За ним двигался второй галеас — Апостол Павел. Галеры же, повинуясь его приказу, устремились к боевым кораблям османов, дабы взять их на абордаж.

В какой-то мере это было жестом отчаяния.

Надвигающейся ночью уйти вряд ли получилось бы из-за крайне неудобной навигации и множества мелей. Утром же почти наверняка в дело включились бы османы. Если не с вечера. И они, в отличие от Крюйса, местную акваторию знали хорошо…

К счастью линейные корабли тоже спустили экипажи на берег и держали на борту минимальные команды. Так что никакого значимого сопротивления они не оказали. С двух бортов к такому кораблю, стоящему на якоре и с убранными парусами, подходили русские галеры. Кидали кошки. Подтягивались вплотную. И наверх лезли всякого рода лихие люди. От чего на верхней палубе резко становилось тесно.

Зазвучали пушечные выстрелы.

Это галеасы, проходя вблизи галер, стреляли поверх их палуб картечью. И по шлюпкам стреляли, идущим от берега. Но те не особо усердствовали. Да и дежурные команды осман, видя происходящее, старались покинуть свои корабли. Кто и как мог…

Через два часа все оказалось кончено.

Над всей османской эскадрой оказался поднят русский флаг.

С берега стреляли.

Впрочем, уже больше для шума, чем для дела.

Не долетали ядра.

Слишком далеко.

Крепость Еникале только начали строить и там пока стояла только открыто расположенная батарея, хоть и с мощными пушками. О которой, кстати, Крюйс не знал. Но огонь они открыли слишком поздно. Прозевали…

Большая часть русской эскадры уже проскочила в бухту.

Корабли осман захвачены.

Великая виктория!

Первая морская победа. По-настоящему морская, а не все эти танцы в устье Дона.

Но как уходить?

Батарея перекрывала пролив. И плыть под огнем довольно многочисленной батареи тяжелых морских пушек удовольствие ниже среднего. Потери будут. И вероятно — немаленькие. Так что, когда уже стемнело, вице-адмирал Крюйс собрал командиров своих кораблей и прочих начальных людей. Посовещаться.

— А чего тут думать? — воскликнул один из казачьих голов. — Вылазку надобноть делать!

— А ну как солдаты?

— А ты их видел на берегу?

— Там много кто бегал.

— Дурень! — воскликнул третий. — Они же город защищают! Мыслят — на приступ пойдем. Он ведь без укреплений. Наверняка проходы промеж домов телегами перегораживают.

— Так это нам и нужно! Мы к пушкам высадимся. Разгоним пушкарей. Подожжем им запасы пороха. И ходу…

Немного еще поругались, но именно так и решили. Так что, ближе к полуночи легкие галеры на веслах приблизились к северному берегу бухты. Уткнулись носами в пляжные отмели. И, быстро выбравшись, направились к батарее.

Буквально через полчаса произошла небольшая стычка.

До драки даже не дошло.

Артиллеристы осман даже не пытались оборонятся. Как поняли, что вот они — русские. Так и побежали, все побросав.

А вот казачки пожадничал.