Рассвет над морем - Юрий Смолич

Консула Франции с особыми полномочиями в момент его вступления на землю Украины приветствовали: от города Одессы — председатель одесского биржевого комитета Вайнштейн, председатель союза промышленников Родоконаки, председатель комитета судовладельцев Регир, председатель комитета торговли и мануфактуры Ханс, председатель бюро собственников торговых предприятий Кропива, старшина купеческого сословия в городе Одессе Яловиков; от всероссийских и всеукраинских организаций — председатель Московского биржевого комитета Третьяков, председатель Совета съездов горнопромышленников Юга фон Дитмар, товарищ председателя Протофиса Демченко.

Подошли также с приветствиями, не называя организаций, которые они представляли, так как за них говорили уже их имена, граф Гейден, граф Капнист, граф Бобринский, князь Урусов, барон Меллер-Закомельский и лидер «черной сотни» Шульгин.

Подошел и назвал себя — он стоял все время несколько в стороне от остальных — и представитель «украинской громады и просвиты» доктор Луценко.

Держался он в стороне потому, что все остальные высокие особы относились к нему с нескрываемым пренебрежением: «громада»[12] и «просвита»[13] были в оппозиции к гетманщине и тяготели к республиканской директории, которая объявилась в Белой Церкви, под Киевом, и претендовала на власть над Украиной. Директория провозглашала Украину независимой от России — все равно какой: большевистской или антибольшевистской.

Мосье Энно крепко пожал все шестнадцать рук и шестнадцать раз приветливо произнес:

— Аншантэ![14]

Градоначальник сказал:

— Приветствовать вас, мосье, собрались именитые граждане города и представители самых влиятельных организаций земли русской. Представитель городской думы — так сказать, высшего органа местной гражданской власти — прибыть для приветствия не мог, так как только вчера я эту самую думу разогнал.

Он раскатился оглушительным хохотом, и хохот этот снова отозвался даже в переулках за пакгаузами.

Именитые граждане тоже заулыбались.

Мосье Энно на всякий случай произнес:

— Аншантэ!

Он приготовился было произнести небольшой спич о «высоких идеалах мировой цивилизации», о вожделенном расцвете мировой торговли и промышленности, о давних культурно-экономических связях Франции и России и об их общих духовных интересах в деле процветания обеих стран, — такая речь была бы вполне уместна для данного случая. Однако мосье Энно тут же сообразил, что он полномочный дипломатический представитель, а немногословие есть не только украшение дипломата, но и первейший принцип. Поэтому он промолчал.

Но именитые граждане продолжали стоять в ожидании. Они хотели услышать слово полномочного представителя Франции и всей Антанты, прихода которой они заждались здесь, в своем последнем пристанище на берегу Черного моря, на последнем клочке Российской империи. Они ждали авторитетного заявления немедленно и тут же, не сходя с места.

Молчание становилось неловким, надо было хоть что-нибудь сказать, и мадам Энно незаметно наступила каблучком на носок башмака мосье Энно.

Мосье Энно сразу же заговорил:

— Господа! Я прошу простить мне незнание прекрасного русского языка, языка графа Толстого, поэта Пушкина и Аркадия Аверченко. Но моя супруга, — он взял руку мадам Энно и галантно поцеловал кончики пальцев, — владеет вашим изумительным языком в совершенстве и будет для меня всегда любезным переводчиком в наших с вами дружеских беседах.

Мадам Энно мило улыбнулась и тут же пересказала эту тираду по-русски, не прибавив от себя ни единого слова и только пропустив Аркадия Аверченко. Мосье Энно, правда, живя в Киеве, только этого одного русского писателя и читал, и даже восторгался его зубоскальством насчет большевиков в газете «Чертова перечница», но мадам Энно сообразила, что в лидерах русской словесности он числиться не может, — она все-таки дотянула до последнего класса епархиалки.

Градоначальник немедленно прогремел:

— О, я уверен, что мы с вами найдем здесь общий, интернациональный язык франко-русских государственных интересов!

Мосье Энно произнес «аншантэ», но именитые граждане продолжали стоять, не двигаясь с места.

Они упорно ждали заявления.

Тогда мадам Энно — она прекрасно разбиралась во всех тонкостях этикета и понимала всю неловкость пауз в великосветском разговоре — прощебетала:

— Союзники приходят сюда, господа, только для того, чтобы ликвидировать здесь пагубное немецкое влияние.

Эту фразу она слышала и в Яссах, в кулуарах дипломатических миссий, и в Константинополе, на банкетах военного командования, и в Париже, за кулисами министерства иностранных дел, которое ныне спешно готовилось к мирной конференции держав — победителей Германии. Эта фраза была заготовлена консулом Энно и для начала своей верительной речи перед украинским правительством в Киеве.

Почему бы не порадовать ею и именитых граждан города Одессы?

Мадам Энно прощебетала эту фразу по-русски, мило улыбаясь, и даже не побеспокоилась, хотя бы для приличия, повторить ее и по-французски — якобы для мосье Энно.

Но именитые граждане продолжали стоять и по-прежнему молча ждали чего-то.

То, что заявление это было сделано супругой консула, а не самим консулом, и, таким образом, можно было воспринимать его как неофициальное, — это никого не тревожило: люди были все опытные и искушенные в вопросах политики и отлично понимали, что жена консула в такой же мере дипломатическая особа, как и он сам, а иной раз, случается, и более. Однако что же дальше? Ликвидировать немецкое влияние? Куда ни шло, можно ликвидировать. Но ведь именно силой немецкого оккупационного оружия они все тут до сих пор и удерживались, как раз немецкое влияние и охраняло до сих пор их интересы. Какое же влияние будет блюсти их интересы теперь, силой чьего оружия они удержатся здесь и впредь? И вообще — что будет дальше?

Но мадам Энно очаровательно улыбнулась, кивнула и решительно направилась к градоначальницкому автомобилю, который, фыркая, ожидал перед павильоном.

Мосье Энно поспешил следом, взмахнув над головой котелком. На ходу мосье Энно укоризненно прошептал:

— Но, мой друг, эту фразу мы должны были произнести в Киеве…

— Помолчите! — прошипела мадам Энно, не стирая с лица чарующей улыбки. — Мы приехали сюда не для того, чтобы дураками стоять перед людьми. Нет ничего хуже паузы в разговоре. Запомните это! И вообще вы можете делать все, что вам заблагорассудится, но в вопросах дипломатических извольте полагаться на меня!..

Они уже подошли к машине, и градоначальник собственноручно открыл перед ними дверцы:

— Прошу, мадам! Прошу, мосье! С вашего разрешения, — сказал он, садясь следом за консулом и его женой в открытую машину, — мы доставим вас сейчас в наш лучший отель и потом уже обмозгуем, где найти вам подходящие и соответствующие вашему дипломатическому рангу апартаменты.

— Нет, нет! — заволновался мосье Энно и даже поднялся с места. — Что вы! Сразу на вокзал!

— Как так на вокзал? — удивился градоначальник, тоже поднимаясь с места, на которое уже было уселся.

Мадам Энно тоже встала.

— Мон ами[15], но ведь надо отдать распоряжения относительно наших кофров, и вообще после морской поездки…

Они так и стояли все трое в машине посреди площадки перед павильоном на молу. Шофер вопросительно поглядывал через плечо на градоначальника. Именитые граждане столпились вокруг машины.

— Да-а, — замялся мосье Энно, — можно, конечно, сначала и в отель, мадам отдохнет с дороги. В отеле мы узнаем, когда идет поезд…

— Вы собственно, — полюбопытствовал градоначальник, — куда собираетесь ехать? Какой вам нужен поезд?

— Как куда? — искренне удивился мосье Энно. — В Киев, конечно. В столицу Украины. Я, мосье, аккредитован в качестве консула Франции с особыми полномочиями при правительстве украинского гетмана…

Градоначальник минуту смотрел на консула и вдруг засмеялся:

— В Киев! В столицу Украины! Правительство гетмана… Поездом в Киев?

Мосье Энно озадаченно смотрел на хозяина города Одессы. Толпа именитых граждан стояла вокруг — мрачная, веселость градоначальника не заразила никого. Даже у генералов лица потемнели. Гришин-Алмазов покусывал верхнюю губу. Бискупский, казалось, вот-вот заплачет.

Наконец, градоначальник растолковал:

— Поезда на Киев не ходят, мосье. Железнодорожный путь между Киевом и Одессой перерезан по крайней мере в десяти местах. Между Киевом и Одессой по меньшей мере десять крупных и сто мелких банд. Их царство начинается сразу же за Одессой-Товарной. Гайдамаки, сечевики, синежупанники, черношлычники, усусы и усусусы, григорьевцы, ангеловцы, архангеловцы, тети Маруси и батьки Махны — черт их там разберет всех, вплоть до петлюровцев в Белой Церкви! До Киева, мосье, сейчас дальше, чем до Северного полюса в довоенное время! Гетманское правительство! Столица! Еще неизвестно, мосье, чьей столицей он будет сегодня после завтрака! Еще неизвестно, мосье, что будет с самим паном гетманом завтра после обеда!..