Любовь по имени Тала - Маргарита Зирен

Только ей желалось. Но с каждым прожитым деньком, всё

Больше в весе он терял, и жар в ночи сжигал

Огнём, и сил лишала его, слабость.

II

Но видя муки господина, жалел его слуга старик. Когда-то

Друг доверил ему сына, так жить стал в сердце ученик.

старик

–Легендой стала его доблесть.

Портрет с укором осуждая, глядит, тревожа

Мою совесть. И в судьи он конечно годен, коль болен сын,

От тьмы страдая. О, если жив был старый воин! Но я-то жив! Но я-то

Жив! И разве мне он не сынок? Не я ль выхаживал росток? Не мой ли слушал Он призыв, входя в лета свои младые? И не я ль его отцу, дав обещания Святые, на смертном честью клялся одре? Что вырву жало этой

«Кобре», коль зло приблизится к юнцу. Так что ж теперь

Бездействуешь, старик? В тебе состарился и зверь?

Иль сдох уж волк, пройдя путь долгий? Не

Слышен боле его рык… Но слышен

Клятвы отзвук колкий!

Думал он, не отрывая

Глаз с портрета друга боевого. А в голове

Созрел уже приказ собрать корабль для странствия морского.

И повернувшись, шёл ранимый, не страшась беды навлечь. Боец со злом, Теперь уж утомимый, уже извлёк свой ржавый меч. И был кораблик Снаряжён в великой тайне от строптивой. И в ночь вошёл

В покои Бон с учётной книжицей открытой.

Бон

–Мой господин, Вас разоряют. Давно ль смотрели

Вы сюда? Таких убытков не прощают, когда обкрадывают,

Чарльз. Потоком злато, что вода, течёт

Сквозь пальцы не у Вас.

Чарльз

– Я помню, помню, верный друг,

Та напасть мною не забыта. Банкротства ест меня

Испуг, но не бывает алчность сыта. Спаси меня, коль хочешь,

Бон! Тебе, старик, лишь доверяю. И потому судьбу

Вверяю, что ты надёжен и умён.

Бон

– Благодарю, мой господин! Тогда послушайтесь совета.

Пусть вернёт брильянт, рубин, самозванка, ведьма эта.

И Чарльз стремительно вошёл

Забрать столовые приборы. И всё, что взгляд

«Жены» нашёл, в вещах копаясь милой Доры. Она ж, с ухмылкой

Всё отдала, потому как знала, днём шкаф пополнится немало. С даром всё Назад принять, да со страстью, да с огнём, станет утром умолять. Но забрав

С добром ларец, навсегда и с полным правом он расстался с её нравом,

Коли ждал его в карету запряжённый удалец. И суденышко

К рассвету уже с гаванью прощалось. И неслись

О бегстве вести, когда б Рэла просыпалась

В предвкушенье сладкой мести.

И, как обычно, дочь Рябой,

Поднявшись с ложа, позвонила в колокольчик

Золотой, дабы слуга ее умыла. Но к ней явились стражи замка, сказали Просто, без затей, что её заждалась мамка, что возвращает герцог ей дитя, Погрязшее в пороках, рабу презренных духов тьмы. И, что она нуждается в Уроках костра, иль дыбы, иль тюрьмы. Но, хохоча, она упрямо велела Герцога позвать. Но тут же в дверь вломилась мать. Коль донесла

Ей уже яма отбросов общества, слушок, Рябой сочувствуя

Притворно: «Худой из Рэлки пастушок,

Баран-то сбёг её проворно!»

Вот так история на этом могла б закончится не плохо.

Если б дух ведомый гневом не спускал с ребёнка ока.

Итак, продолжится рассказ о герцогинях на сей раз.

III

Люди выбрались из лодок и угрюмо

Шли на берег. Добавляло ж нервотрёпок неименье

Мелких денег. И как в дом теперь попасть? Не откусишь камня

Часть. Ну а целым? Платит глупость, коли есть с мозгами

Трудность. Но и многие бегом в свой спешили

Близкий дом.

И Дора стала окружать людей

Заботою, как мать. Стремясь скорей покинуть

Порт. Заметив группою стоявших мужей бывалых-низший

Сорт, чужие жизни не щадящих, промышляя финкой здесь. И отправилась

В трактир, где оказали нищей честь трое выпивших задир,

Пред ней раскланявшись шутливо.

Шутить явился и хозяин. В развалку

Брёл толстяк лениво, знать трущобных тех окраин. Он

Слушал Дору беззаботно, но вскоре глаз его горел. И стал расспрашивать Охотно, когда б алмаз в руке вертел. И даже вызвался сам лично

К замку даму подвести, раз леди платит так прилично.

И, отправившись в дорогу, сходили

Слуги по пути, спеша к родимому порогу, когда б

Порядочно стемнело. Но оставшись там вдвоём, по сторонам

Глядя не смело, шутила Дора с деткой мило, хоть страхи

Мучили гуртом да предчувствие томило.

Но вдруг прервались думы свистом.

И перекрыв повозкой путь, их связали в темпе быстром,

Как оказалось в камнях суть. Напрасно мать не опасалась, с мошны алмазы Доставая. Теперь, со всем добром рассталась, об одном лишь умоляя,

Чтоб жизнь дочурке сохранили. И их оставили в покое, и побрели,

Обнявшись двое. Потому, как и просили, но отказался довезти

Толстяк, расставшийся с алмазом. О, если б горе им нести,

Досталось только этим часом!

IV

Но всё добытое в разбое отдавалось

Рябе срочно. Ведь опасно крутить дули ведьме,

Знающей всё точно. И отдав добычу трое, как делишки

Провернули стали красочно, подробно ей докладывать охотно,

Дабы вестью побольней гордость брошенки колоть. Но бедная была их

Плоть, коль тут же плеть прошлась по ней. Старуха в бешенстве орала:

«Из-под земли «змею» достать!» И когда б воров не стало, спросила

Рэла тихо мать: «Зачем нужна его жена? Мы ж проиграли

Эту битву. Иль стоит что-нибудь она?»

Ряба

– Неужто думаешь, на тыкву

Я променяю это злато? Того не ведаешь,

Что фарт сам в руки прёт к тебе, награда. Из откровений

Знаю карт, грядут большие перемены. Нельзя

Удачу предавать. Что делать, дочь?

И мы все смертны.

Рэла

– Говоришь загадкой, мать.

Ряба

– Коль привезут они её? Оденешь дряхлое тряпьё. И с лицом

Прекрасной Доры ты вновь порог преступишь замка. И будут

Сцену видеть воры, как дочь оплакивает мамка.

Рэла

– А в замке что? Ждёт смерть меня?

Ряба

– Я поражаюсь тебе, дочь! Неужто ты моя родня?

Уж если дух придёт помочь, я поменяю вас телами,

Раз хочешь жить по-королевски.

Рэла

– Она же старая годами!

Ряба

– Ты мыслишь, девочка, по-детски. Но есть загвоздочка одна,

С тобою плотью поменяться, желать сама она должна.

Рэла

– О-о, не стоит и пытаться, сама себе она не враг.

Ряба

– Так-то, доча, оно так,

Но и не враг детю родному. Я думаю,

Что согласится. Иль мать твоя теряет форму? И мне ль

Победы не добиться? Вот только бы её впоймали,

Когда б у замка поджидали.