Сборник 'Петля' - Сергей Павлович Бакшеев

– Что это за место?

– Сейчас уточню. – Эксперт ударил по клавише и прочел всплывшую информацию: – «Жилой комплекс бизнес-класса “Утес”». Если Елена Павловна в одной из квартир, фиг ее найдешь. Хотя…

– Ты что-то знаешь?

– Сегодня я сделал для нее заключение по адвокату Гомельскому.

– Опять этот адвокат!

Валеев махнул кулаком и задел кресло со скелетом. Оно откатилось, стукнулось о стену, Васильич клацнул челюстью, выражая недовольство. Михаил Устинов тем временем работал с базами данных.

– Не знаю, совпадение это или нет, но Гомельский Д. В. проживает в жилом комплексе «Утес».

– Номер квартиры?

Марат запомнил адрес и поспешил к машине.

«Что-то я упустил за последние дни, пока не виделся с Леной. Неужели она так обиделась, что решила со мной расстаться? Или ею движет женская месть? Конечно, я виноват, но зачем она поехала к Гомельскому? Что они делают?»

Эти вопросы терзали возбужденный мозг Валеева, бирки от соблазняющей одежды наталкивали его на печальный ответ.

«Черт! Как легко укладывать в постель распутную девицу и как больно сознавать, что тем же самым тебе может ответить любимая женщина».

Жгучая ревность не оставляла выбора и гнала Валеева вперед. Он мчался к намеченной точке, как автомобиль к обрыву. Спасти его могли лишь неожиданно выросшие крылья. Но крылья бывают только у ангелов, а он обычный грешник.

76

– В девяносто пятом я окончил юрфак Питерского универа. Тогда я был еще Денисом Брикманом. – Гомельский пригубил коньяк, не выпуская бутылку из рук. – Формально перед выпускником открылись широкие перспективы, но после долгих поисков реальный выбор сузился до должности клерка в районом ЖЭКе. Я там побывал. Расшатанный стол в полуподвале, печатная машинка с западавшими клавишами, и зарплата, которой хватит на единственный костюм с пузырями на коленях. Нет, не о таком будущем я мечтал.

Елена полностью расстегнула блузку и быстро повернулась на каблуках. Красная ткань закружилась и поднялась, обнажая загорелый живот.

– И ты нашел выход, – выдохнула Елена.

– Везде требовался блат. Знакомый предложил хорошую должность в крупной корпорации с престижным офисом, но надо было дать взятку. А где взять деньги? Лишних средств у семьи не было. Отца-ювелира кинул поставщик, подсунув фальшивое золото, а мать давно не работала. Зато у отца имелись марки. Я знал их стоимость и попросил пожертвовать сущие крохи ради карьеры сына. Однако отец уперся. Коллекционер-фанатик не желал расставаться ни с одной маркой. Я обещал вернуть ему деньги! А он твердил: «Деньги – это фантики, а марки – сокровище». После нашего разговора отец запер кабинет, где хранил коллекцию, и не расставался с ключом.

Гомельский снова глотнул коньяка и поморщился. Очередная доза благородного напитка показалась ему обычным пойлом. Его масленые глазки любовались тем, как красивая женщина уже без блузки, медленно покачивая бедрами, приспускает тесную юбку. Елена на секунду прекратила представление и приглушила пультом свет бра.

– Не гаси! Я хочу тебя видеть.

– А меня заводит интеллект, – напомнила Петелина.

– Выгодная должность вот-вот могла уйти у меня из-под носа, и я решил забрать марки силой, – продолжил рассказ Гомельский. – В конце концов, как будущий наследник я имел право хотя бы на часть семейной коллекции! Ты согласна?

– Ты прав, как всегда.

– Вот именно! Я приступил к решительному разговору и вырвал у отца ключ. Но чертов хрыч проявил упорство, набросился на меня и повалил грудью на стол. Дело было на кухне. Я дотянулся до ножа, схватил его и отмахнулся. Кажется, я поранил отцу руку, и он ослабил хватку.

Гомельский умолк. Елена поспешила найти для него слова оправдания. Это был ее обычный прием при допросах.

– Он сам виноват. Если бы отдал марки – ничего бы не случилось.

– Да! Он сам виноват, жлоб! Более того, он сделал мне больно, чуть не вывихнул руку. И когда я вывернулся, он продолжал со мной бороться. Что мне было делать? Моя рука сама нанесла несколько ударов. Отец повис на мне, и я почувствовал, какой он тяжелый. Я оттолкнул его, и он рухнул. Наступила такая тишина…

Гомельский выпил коньяк, не ощущая вкуса. Неподвижный взгляд был направлен в пол.

– А потом я что-то почувствовал и обернулся. – Адвокат, словно под гипнозом, медленно повернулся назад. – На кухню вошла мама. Она смотрела на меня расширенными глазами и молчала. Вот так – глаза в глаза – это было невероятной мукой! Зачем она так смотрела?

Гомельский держал бутылку за горлышко, словно нож. Из нее струился коньяк.

– Я захотел одного – избавиться от этого страшного взгляда. И ударил ее ножом.

Его рука дернулась. Он продемонстрировал удар снизу.

– Я попал в кость таза. Нож стукнулся о преграду, рука соскользнула на лезвие, и я порезал пальцы. Боли я не чувствовал, лишь видел ее глаза. И ударил еще раз. Выше. Мать даже не пыталась сопротивляться.

Гомельский допил остатки коньяка и отшвырнул бутылку. Она с шумом покатилась по полу. Он смотрел на свою облитую коньяком ладонь и шептал:

– Сначала я пожалел об этом. Маму можно было оставить в живых. Мы бы придумали историю с каким-нибудь грабителем и договорились бы о показаниях. Но посмотрев на отца, я понял: она бы никогда меня не простила.

Елене было достаточно этого признания в убийстве. Но по опыту она знала: начав исповедоваться, преступник дойдет до конца. Он как камень, летящий с горы, снесет подпорки собственного оправдания и остановится только на равнине.

– Я решил инсценировать ограбление из-за марок. А что еще мне оставалось? Я поступил умно. Сгреб всю коллекцию в чемодан, оттащил ее на чердак и спрятал. Я планировал вызвать милицию и сказать, что только что пришел и, кажется, слышал, как кто-то убегал через чердак. Милиция должна была обнаружить чемодан и вернуть марки мне.

– А нож? – тихо спросила Петелина.

– Конечно, я избавился от улик. Там же на чердаке сбросил окровавленную ветровку. И вдруг услышал шорох! Я чуть не умер от страха. Из-за вентиляционного короба выбежала кошка. Эти твари не боятся лазить по крышам. Ветровку и нож я сунул в пакет, спустился через соседний подъезд, прошел несколько дворов и выкинул улики на помойку. Хотел сразу вернуться, но мне потребовалось два часа, чтобы рана на руке перестала кровоточить. Открыв дверь в квартиру, я вызвал милицию. А дальше начался кошмар.

– Всегда бывают небольшие накладки. – Елена попыталась успокоить умолкнувшего Гомельского.

– Ты не представляешь, какой это был кошмар! Я услышал слабый стон. Зашел на кухню и обнаружил, что мама жива! Я испытал шок. Добить