Всего один год (или: "Президент"). - Анри Бертьен

– Мальчики, это – что, сегодня последний тост за женщин?- Ядовито спросила Ами. Большинство, прыснув прямо в бокалы, быстро допили. Только Борен с Джакусом, стоя друг против друга, невозмутимо дотянули до конца.

– Главное в отношениях с женщинами – степенность и умеренность…- Назидательно подняв палец к небу, степенным баском произнёс, ставя пустой бокал на стол, Джакус.

– Именно! Понимает товарищ…- Поддержал его Борен.- Ну, что – пора и торт познать?- Садясь, предложил он. Возражений не было. Ножа – тоже. Борен, нажав на кнопку, длинно позвонил. Девчушка прибежала не очень сразу, но запыхавшаяся и покрасневшая. В одной комбинашке.

– Что?- Едва ли не одними глазами виновато спросила она.

– Нож…- Тщательно двигая губами, как бы для лучшего восприятия, ответил Борен.- И – в следующий раз одеваться не обязательно…- Добавил он тихо, окончательно вогнав девчушку в краску.- Вот уж не знаешь, где и кому помешаешь…- Озадаченно развёл руками он, когда хозяйка умчалась за ножом.- Так… Пить – вдоволь, есть – есть что… Посуда – в наличии…- Окинул он стол, когда она вернулась.- Больше будем не беспокоить…- Склонив голову набок, тоном соучастника сообщил ей он. Девчушка, застенчиво улыбаясь, покинула помещение.

– Кто будет нарезальщиком?- Борен обвёл присутствующих взглядом, полным мольбы о помощи.- А то у меня вечно все куски разные получаются… И, что самое обидное – самый большой – себе… А потом – одышка…

– Бедненький…- Посочувствовала ему Инга.- Ну – давай, я. Будем надеяться, что получится…

– Почти скальпель…- Невинно заметил Джакус, поглядывая на длинный, дюймов на тридцать, нож.

– Надо было тебе позавчера принести с собой такой инструмент.- Разглядывая кинжал, ядовито заметила хирургиня.

– Ззз…зачем?- Сделав испуганное лицо, поинтересовался Джакус.

– Язык…- Инга сделала паузу, рассматривая, с какой бы стороны приступить к торту,-…подрезать…- Закончила фразу она, уже больше думая о процедуре разрезания. Джакус, не найдя, что ответить, демонстративно прикусил кончик языка. Было весело. Люди улыбались. Всё было, будто бы, совсем хорошо… Одна только мысль мучила меня: кто за всё это заплатит? На столе было снеди – примерно на две среднемесячных среднеункарских зарплаты. Сама баня тоже не оставляла особых иллюзий в отношении того, во что обходится её строительство и содержание. Нет, ну Скрент мне платил прилично и я бы вполне мог такое себе позволить. Раз-другой в году. Но здесь… Было как-то неуютно от этого праздника в полуразрушенной стране. Пира во время чумы…

– Не вешай на себя проблемы всего мира, летописец…- Шепнул мне, незаметно подойдя сзади, Борен.- Не ровен час – не сдюжишь… Живи своей жизнью. Как все. Мазохизм – это ещё не добродетель…

Так всё и текло понемногу своим чередом. Шампанское, закуски, биллиард… Вы когда-нибудь наблюдали за играющими в биллиард голыми женщинами? Я наблюдал. И мне понравилось. Им, по-моему, тоже. Теперь я уже вёл себя, почти как завсегдатай: что бы ни вытворяли женщины, у меня это вызывало лишь довольную – их шалостями – улыбку, или – просто живой интерес. Интересная деформация сексуальности… Или, может, когда слишком много голых женщин – это уже не сексуальность? Это – обыденность? Как на пляже?…

Странно, но… я заметил, что люди, кажущиеся мне нормальными, обычно везде, и – легко и просто говорят о том, что их действительно, на самом деле, волнует. При этом – не заботясь особо о том, насколько это уместно или приемлемо в том или ином обществе или в том или ином месте. Им достаточно просто наличия собеседника, желающего поддержать тему… Так было и здесь. Может, так и надо?

Говорили в ту ночь о многом – всего не упомнишь. Место и состав располагали, в общем-то, говорить и о женщинах. Думаете, хоть слово о них было сказано? Ничуть не бывало. Ну, кроме тостов и шуток, конечно… Где, юродствуя, каждый изгалялся, как умел… Но серьёзно говорить о женщинах никто не пробовал… Может, потому, что о них просто вредно говорить серьёзно?

Шампанское постепенно кончалось. Народ понемногу теплел. Грани стирались, беседа текла живее. Малышня совершенно не собиралась покидать бассейн, и кто-либо из взрослых периодически выгонял их всех оттуда, загоняя в парилку. Если уж кому и суждено было испытать на себе максимальное количество "контрастных ванн", так это были именно малыши: прогревшись в очередной раз, они втихомолку, тайком, почти ползком пробирались к бассейну, чтобы в очередной раз плюхнуться в воду. Спустя четверть часа, в очередной раз заслышав дрожь в голосах расшумевшихся не в меру и перекрикивающихся в бассейне малышей, снова вставал кто-либо из взрослых, и, вздохнув, отправлялся выполнять полицейские функции. Малышня, цокотя зубами и дрожа посиневшими губами, нехотя подчинялась.

Раз решился выполнить такую функцию и я. Всё прошло нормально, за исключением того, что… Ирен, тихо подойдя сзади, спросила:

– Ты… любишь детей?

– Не знаю…- Озадаченно ответил я.- Нет, я и вправду не знаю…- Добавил я, оборачиваясь.

– Любишь…- Улыбаясь, констатировала Ирен.- Просто, может, не хочешь… даже сам себе в этом признаться… Ты бы не сделал сейчас того, что сделал… или сделал бы это совсем не так… если бы они были тебе… ну, хотя бы… безразличны…- Мягко, почти ласково улыбнувшись, тихо удалилась она.

От нечего делать я начал слоняться по бане, обследуя периферийные помещения. Комнат было много. Слева от мокрой парилки я обнаружил… Чудесный будуар. Место, как нельзя лучше приспособленное для чувственных удовольствий… На широкой мягкой постели кувыркалась… и подпрыгивала, как на батуте, детвора, явно не задумывающаяся об истинном назначении этого места.

Дальше следовала массажная – длинный мягкий стол, накрытый простынёй, на котором Джакус усиленно мял Лидочку… Ни слова не говоря, я вышел. Дальше следовала комната для загорания – кварцевые лампы под потолком, лежаки внизу и добрая дюжина чёрных очков выдавали её назначение… Затем я почему-то вернулся в "мокрую" парилку – захотелось опробовать и её? Может быть… Там я оказался не один. Инга что-то обсуждала с Бореном и хлеставшими его ошпаренными, которые, казалось, дорвавшись, наконец, до него, пытались отвести душу. Следом за мной появились Джакус с Лидочкой – домял, видимо… За ними выстроились в очередь Карой с Ами.

– Живей, живей… не выхолаживайте…- Поторопил процессию один из хлеставших.

Магнат, покрякивая от удовольствия, мирно беседовал на тему принципов оплаты медицинских услуг, вспоминая добрые старые времена, когда Соны принудительно отбирали часть дохода предприятий, направляя её на медицину, которая для всего населения была, таким образом, "бесплатной".