Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

13 августа 1949 года в Москве, в кабинете Маленкова, Кузнецов был арестован и с ним еще четверо других лиц. А 27 октября аресту подвергся Вознесенский. В Ленинграде Маленков рекомендовал на посты первого секретаря обкома и горкома привезенного с собой партфункционера В.М. Андрианова, встреченного на пленуме неодобрительным шумом, который, несомненно, отозвался болью в сердце нового владыки Питера и вдохновил на личные злобу и месть, теперь уже к своему аппарату. Как будто намеренно, 12 января 1950 года была восстановлена высшая мера наказания в виде лишении жизни, принят Указ «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам».

Следствие велось довольно продолжительное время, очевидно, Сталин весьма сомневался в виновности арестантов, ему требовались более веские доказательства. Наконец, 4 сентября 1950 года министр госбезопасности Абакумов и Главный военный прокурор А.П. Вавилов представили Сталину служебную записку с предложением приговорить к расстрелу Вознесенского и Кузнецова, а также еще четверых ближайших их сотрудников.

До самого последнего дня продолжалась борьба против подобной постановки вопроса и лишь 30 сентября, когда судебный процесс подходил к концу, кровожадные инициативы гэбистов и судейских были окончательно приняты Политбюро ЦК ВКП(б). 1 октября в 0 часов 59 минут был оглашен приговор по делу Вознесенского, Кузнецова и других. Председательствующий по делу отдал распоряжение о немедленном приведении приговора в исполнение. Через час осужденные на смерть были расстреляны, остальные водворены в камеры заключения. После явного фиаско с Вознесенским и Кузнецовым Вождь не заикался больше о правопреемниках.

Новые сведения о Жукове по-прежнему огорчали Сталина. Маршал продолжал находиться «под колпаком» органов безопасности. Но Сталин не позволил уничтожить Жукова несмотря на все старания Абакумова. В начале января сорок восьмого года он доложил вождю о результатах негласного обыска, произведенного на даче Жукова в поселке Рублево под Москвой, где хранилось огромное количество различного рода товаров и ценностей.

Полководец тем временем практически оказывается не у дел и подвергается госпитализации якобы ввиду подозрений на инфаркт миокарда. После слезного обращения Жукова к Сталину он получает своего рода индульгенцию и назначение на должность командующего Уральским военным округом.

Советский лидер, между тем, все больше ослабевал особенно физически, он все реже и реже появлялся на людях. Участие Сталина в управлении государством становится практически минимальным. Данное обстоятельство усиливает борьбу за власть среди ближайшего сталинского окружения, которое претерпевает существенные изменения. К более молодым Берии и Маленкову присоединяется связка их сверстников из Хрущева с Булганиным.

Вопрос о преемнике Сталина в руководстве государством возникал и ранее, когда последнему предоставлялся отпуск для отдыха и лечения. В разные годы его замещали Молотов, Каганович, Куйбышев. Полным доверием вождя пользовался также Киров. После его злодейского убийства первым лицом в Ленинграде становится Жданов, по некоторым данным, немало способствовавший политическим «зачисткам».

В тридцатые годы наиболее близкими к Сталину людьми являлись, кроме названных, Ворошилов, Микоян, Орджоникидзе, Ежов. В живых из них к началу Второй мировой войны, оставались лишь четверо. Наибольшее влияние оказывал на Сталина в тот период времени, несомненно, Молотов, являвшийся одним из не слишком многочисленных деятелей, позволявших себе оспаривать Вождя.

Он все больше проявлял качества довольно ограниченного и бездушного исполнителя, без искры вдохновения и конструктивной инициативы. Отдаление Молотова от Сталина было неизбежно и происходило постепенно. В качестве министра иностранных дел он внес свою немалую лепту в кризисы с Югославией и блокаду Берлина. Но больше всего пострадала репутация Молотова из-за так называемого дела Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). По нему привлекался, в частности, к ответственности С.А. Лозовский (Дридзо), работавший заместителем Молотова. Оказалась замешанной в дела ЕАК и супруга Молотова, Полина, еврейка по национальности.

В первой половине сороковых годов постепенно сформировался обновленный состав лиц, приблизившихся к вождю. К несчастью, в мае 1945 году умер совсем молодой А.С. Щербаков, пользовавшийся во время войны исключительным доверием Сталина за свою порядочность и деловитость. Еще до войны падает влияние Кагановича, вследствие обнаружившейся его некомпетентности решения перманентно усложнявшихся управленческих задач. В результате взаимодействия Сталина с новыми фигурантами в период войны руководящее ядро партии и правительства, естественно, видоизменяется.

После войны старые соратники вождя еще со времен дооктябрьских как-то Молотов, Ворошилов и другие все больше уходят на второй план. Ближайшие сотрудники из числа военачальников также незаметно отодвигаются из числа приближенных. Сталиным решительно выдвигаются на ответственнейшие государственные посты относительно молодые партийцы, хорошо проявившие себя в годы войны. В своей деятельности новые кремлевские руководители проявляли определенную инициативу, стремились к самостоятельности в решении хозяйственных и организационных задач.

Одряхлевавший правитель оставался верен себе, он не препятствовал скрытому соперничеству, развернувшемуся среди своих сотрудников. Ближайшие сподвижники Сталина не отличались большой сплоченностью. Но Генералиссимус и не пытался заставить их дружить. Они были старательными и энергичными функционерами, а также умели заставить работать своих подчиненных.

Соратники Вождя очень часто спорили друг с другом, и Сталин поощрял эти диспуты, не только следуя принципу «разделяй и властвуй». Он искренне полагал, что в спорах рождается истина. Поэтому Вождь допускал определенный плюрализм мнений и в своем окружении, одновременно пытаясь извлечь из данного обстоятельства политическую выгоду. Оно, несомненно, позволяло ему лучше формулировать свои собственные идеи и предложения.

Однозначно, Сталин не доверял в полной мере никому из своего ближайшего окружения. Однако весьма сомнителен тезис о том, что Вождь, объявив во всеуслышание о своих предпочтениях правопреемства, преследовал какие-то далеко идущие определенные цели. В немалой степени он сам стал заложником той системы власти, которую создал. Поэтому не следует искать в умерщвлении Вознесенского и Кузнецова заведомого умысла со стороны Сталина. В первую очередь, они стали жертвами своих властолюбивых и жестоких одноуровневых собратьев, а также чрезмерной ретивости гэбистов.

Между тем проблема преемственности в руководстве страной приобретала все большую и большую актуальность. Разочаровавшись окончательно в поисках преемника в последний год своей жизни Сталин вновь обратился к ленинскому опыту.

Здоровье Сталина сильно ухудшилось к концу сороковых годов, что стало заметно невооруженным взглядом, в первую очередь, его ближайшим сотрудникам. Его хронические заболевания, прежде всего ревматические боли в мускулах, способствовали болезням сердечно-сосудистой системы. Как известно, «ревматизм лижет суставы и кусает сердце».

А избыточно усиленная насосная работа сердца при излишне большом объеме крови, участвующем в обращении, вызывает гипертензию — повышенное внутрисосудистое давление жидкости (крови, лимфы). Обильное питание, вкупе с малой двигательной активностью (гиподинамией) и курением способствовали атеросклерозу сосудов головного мозга и повышали риск инсульта.

Серьезные неполадки в организме Сталина — прямое следствие его весьма неупорядоченной жизни начали сказываться еще до завершения гражданской войны. В начале двадцать первого года, высказывая Ленину мнение о плане ГОЭЛРО, кавказец мимоходом упоминает, что нашел время и «имел возможность прочесть сборник» вследствие своего недуга:

«Болезнь помогла (нет худа без добра!)».

Как это свойственно волевым натурам, Сталин всегда скептически относился к медицине и врачам. Малопродуктивные действия эскулапов при лечении Ленина увеличили его недоверие. Тем не менее, он внял советам коллег-приятелей и стал периодически в отпусках ездить на юг лечиться. Вплоть до тридцать седьмого года, Сталин почти каждый год месяц, а то и два, проводил на черноморских курортах. Ревматизм, который он приобрел в ссылке в Сибири, не отступал. Болезнь оказалась практически неизлечимой, лишь временами заглушаемой. Но изначально крепкий организм все же дал себя знать. Ближе к шестидесяти годам состояние здоровья Сталина стабилизировалось. И он оказался достаточно крепок физически и духовно, дабы достойнейшим образом встретить вражеское нашествие.