Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

Писатель Симонов пришел задолго до назначенного времени, минут за сорок, но в зале собралось уже больше половины участников, а спустя какие-то 10 минут пришли все. Всего несколько человек появились меньше чем за полчаса до начала.

«И вот несколько сот людей, среди которых почти все были знакомы друг с другом, — написал Симонов, — знали друг друга по работе, знали в лицо, по многим встречам, несколько сот людей сорок минут, а пришедшие раньше меня еще дольше, сидели совершенно молча, ожидая начала. Сидели рядом, касаясь друг друга плечами, видели друг друга, но никто никому не говорил ни слова. Никто ни у кого ничего не спрашивал. И мне казалось, что никто из присутствующих даже и не испытывает потребности заговорить. До самого начала в зале была такая тишина, что, не пробыв сорок минут сам в этой тишине, я бы никогда не поверил, что могут так молчать триста тесно сидящих рядом друг с другом людей. Никогда по гроб жизни не забуду этого молчания» (выделено мной — М.А.).

Данными строками Симонов запечатлел свои ощущения того памятного вечера, которые врезались ему на всю оставшуюся жизнь. Наконец признаки жизни появились в этой ужасающе гнетущей тишине. Из задних дверей Свердловского зала вошли и сели за стол легитимные члены Бюро Президиума плюс Молотов с Микояном. Таким образом, воля еще живого Сталина подверглась корректировке.

Председательствовал на форуме высокопоставленных партийцев Хрущев. Маленков обратился к присутствующим с краткой вступительной речью. После этого он предоставил слово Берии, спустившемуся к трибуне. Последний предложил назначить на пост Председателя Совета Министров предыдущего оратора. Голосование оказалось положительным. Берия пошел обратно к столу президиума, а Маленков поспешно начал спуск к кафедре. В какой-то момент они встретились и с трудом разминулись в узком проходе, ввиду упитанности телосложений.

Добравшись, наконец, до вожделенной трибуны, Маленков стал вносить свои предложения. В числе своих важнейших заместителей он первым назвал Берию, а уж затем Молотова, Булганина и Кагановича. Ворошилов становился Председателем Президиума Верховного Совета. В Секретариате ЦК партии ключевая роль предлагалась Хрущеву. Секретарем ЦК, курирующим воссоединенное МВД (главой которого вновь стал Берия), избирался Игнатьев. Микоян, а также Молотов восстанавливались в министерских креслах. Все действо длилось сорок минут.

Затем вожди поехали на последний акт драмы под названием кончина лидера. Они приехали на удивление своевременно. После долгой агонии смерть Сталина наступила в 21 час 50 минут 5 марта. Это был в высшей степени знаменательный момент.

Как только было установлено, что пульс пропал, дыхание прекратилось и сердце остановилось — в просторную комнату бесшумно вошли руководство страны, сын Василий и дочь Светлана. Все стояли недвижно в торжественном молчании так долго, что это время показалось некоторым целой вечностью. Свершилось великое историческое событие. Ушел из жизни Вождь, перед именем которого испытывала трепет вся страна (но не люди из ближнего круга), а в определенной степени и весь мир.

Несколько позже вошли люди из персонала по обслуживанию вождя и рядовые охранники. Их лица были омрачены подлинной печалью, они искренне считали, что ушел из жизни самый лучший из людей. В самом деле, никто правильнее прислуги не может вернее оценивать человеческие качества.

На следующий день, 6 марта, ближе к полудню, состоялось вскрытие тела Сталина. Предварительный диагноз подтвердился, у вождя оказался сильный склероз мозговых артерий.

Беспрецедентное в мировой истории всенародное и официальное прощание с телом Иосифа Сталина продолжалось четверо суток. Помимо СССР многие страны мира объявили о траурных мероприятиях. Похороны русского лидера состоялись 9 марта в обстановке, напоминающей внезапное массовое умопомешательство в стране. Скорбь многих жителей была настолько велика, что не обошлось без трагических инцидентов. В дни, предшествующие похоронам, власти Москвы не сумели организовать должных мер безопасности. Множество людей погибло или оказались покалеченными в результате ужасающей давки.

Нечто подобное произошло в конце 19 века в день коронации последнего русского царя из династии Романовых. Однако тогда произошла катастрофа на Ходынском поле, предназначенном для массовых народных гуляний. Пострадали люди, исключительно стремившиеся воспользоваться подарками нового монарха, преимущественно съедобного назначения.

Траурную церемонию открывал и закрывал Хрущев, бывший председателем комиссии по организации похорон Сталина. Выступающими были Маленков, Берия и Молотов. Лишь в голосе последнего очевидцы почувствовали подлинную скорбь по усопшему вождю. Засим под звуки оглушительного артиллерийского салюта набальзамированное тело Иосифа Сталина начали водружать рядом с его наставником Владимиром Лениным.

Жизнь практически замерла в тот момент на всех пространствах необъятной России. Повсеместно люди прекратили работу и всякое шевеление: на заводах и фабриках, фермах и колхозах, шкалах и вузах.

За многие тысячи верст, в малолюдной и многоснежной Сибири остановились поезда и долго протяжно гудели в знак безутешной скорби…

«При всем видимом благополучии своем государи представляются мне несчастливейшими из смертных, потому что никто не говорит им правды и вместо друзей имеют они только льстецов», — проницательно отметил мудрейший Эразм. Данный тезис, при всей его некоторой натянутости, с полным основанием можно применить к Сталину.

Личное несчастье Генералиссимуса заключалось в его глубоком одиночестве, на которое он обрек себя сам исключительной до чрезмерности взыскательностью.

С самыми близкими ему людьми, сыном Василием и дочерью Светланой, Вождь не то чтобы рассорился, однако общался очень мало. Изрядная дистанция возникла по причине взаимного непонимания, что отнюдь не редкость даже (и особенно) среди самых близких родственников.

В последний год жизни он лишился многолетнего начальника своей охраны генерала Н.С. Власика за злоупотребления служебным положением. Незадолго до смерти от него был удален другой многолетний ближайший сотрудник — личный секретарь Поскребышев. Но хуже всего было то, что на Ближней даче рядом с Генералиссимусом не оказалось в критический момент близкого друга либо подруги с достаточно высоким статусом. Ибо, к примеру, многолетняя экономка Вождя Валентина Истомина, не чаявшая в нем души, не имела никакого влияния, а также, самое главное, не имела доступа, так сказать, «к телу».

Сталин глубоко заблуждался, полагая, что вопрос состояния здоровья является преимущественно его личным делом. Как глава одной из двух супердержав планеты Земля, он давно уже стал персоной вселенского значения. Поэтому Сталин не принадлежал единственно самому себе, а являлся суть достоянием России и всего мирового сообщества. Вождь напрасно сомневался также в практически всеобщей к нему любви российских народов. Видимо, руководствуясь подобного рода побуждениями, Вождь допустил выпуск на экран отдельные кадры из кинофильма «Падение Берлина», в заключительных сценах которого Верховный Главнокомандующий якобы прилетает в столицу поверженного «Третьего рейха» и встречается с ликующими народными массами.

Сталин, видимо, осознавал, что его миссия на белом свете заканчивается, но он имел некоторые основания сомневаться во всенародной любви к нему. Поэтому изображение самое себя на экране при массовых проявлениях явных и неоспоримых признаков любви согревало душу кремлевского старца. О стороннем восприятии Сталин, по причине ослабевавших умственных способностей попросту не задумывался.

Но главную ошибку Сталин совершил, не оставив официально более менее достойного правопреемника. Вождь не решился передать гипотетическому новому лидеру даже малой толики своего авторитета и наделить, тем самым, отчасти полномочиями общепризнанного и правомерного политического главы.

Правда, никто из партийных и правительственных ближайших сотрудников Сталина не мог даже отдаленно сравниться с ним авторитетом, что, одновременно и несомненно, было не совсем справедливо. Более молодой Берия имел все основания полагать, что он, по крайней мере в последние десять лет, внес решающий вклад в повышение обороноспособности страны. Скрываясь при этом, так же как и все его собратья по Совету Министров и Президиуму ЦК в огромной сталинской тени. Подобными мыслями, несомненно, были обуреваемы и тщеславный Хрущев, а также апатичный Маленков.

Повторилось положение почти тридцатилетней давности, когда в связи со смертью Ленина ЦК объявил партию (стоявшую тогда фактически над государством) его коллективным воплощением и продолжением. Символически наделяя одновременно всех партийцев харизматическими свойствами.