Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

Так, всё-таки сначала надо проверить его комнату. Может, опять же всё-таки шок оказался не настолько сильным.

В жилом корпусе было тихо и темно. Жариков поднялся в крыло парней. Из-за закрытых дверей еле слышное сонное бормотание, постанывания, всхлипы… Во сне к ним возвращается их прошлое. И это будет ещё долго. И ничего не поделаешь, длительный стресс компенсируется намного дольше разового. А вот за дверью Криса тишина. Жариков попробовал ручку, и дверь легко открылась.

В комнате было темно и тихо, но Жариков уверенно спросил:

— Кирилл, спишь?

Он шагнул вперёд, нашаривая выключатель, и на мгновение зажмурился, ослеплённый вспыхнувшим светом.

— Вы?! Вас прислали?!

Крис, лежавший навзничь на кровати, сел, ошеломлённо глядя на Жарикова.

— Уже? Идти, да?

— Куда идти? — проморгался Жариков. — Ты это о чём, Кирилл?

— А я думал, уже всё, — вздохнул Крис и медленно, обмякая, лёг.

Жариков плотно прикрыл за собой дверь, в два шага пересёк комнату, прихватив по дороге стул и сел возле кровати.

— Так в чём дело, Кирилл? — он специально говорил только по-русски, часто повторяя русское имя Криса, но тот явно не замечал этого.

У Криса застывшее в отрешённом спокойствии лицо и такой же голос.

— Я нарушил закон расы, — Крис говорил по-английски. — Я заманил её и набросился.

Жариков был уже готов возмутиться, но поймал зоркий проверяющий взгляд из-под ресниц и решил промолчать. Крис перевёл дыхание и продолжил тем же равнодушным тоном:

— Я насиловал её, а рот зажал, чтобы она не кричала.

Жариков терпеливо ждал. И Крис сказал то главное, ради чего и завёл этот разговор.

— На ней вины нет, я один виноват.

И замолчал, уже открыто глядя на Жарикова.

— Умный ты парень, — кивнул Жариков, — но дурак редкостный. И зачем ты мне это говоришь?

На этот раз Крис ответил по-русски:

— Чтобы вы им сказали. Вы же должны… — он запнулся и перешёл на английский, — должны допросить меня и доложить.

— А по шее я тебе не должен врезать? — поинтересовался Жариков.

И получил неожиданный ответ:

— Да, на допросе всегда бьют.

— Очнись, Кирилл, — резко сменил тон Жариков. — Какой допрос, какое насилие? Что ты несёшь?

Крис вздохнул и сел на кровати, протёр лицо ладонями.

— Юрий Анатольевич пришёл, а мы с Люсей… — он снова вздохнул, вернее, всхлипнул и заплакал.

Крис сидел, бессильно уронив руки на колени, глядя перед собой, и плакал, слёзы неудержимо текли из открытых глаз.

— Иван Дормидонтович, что мне сказать? Ну, чтобы её не трогали. Меня всё равно убьют, но чтобы с ней ничего… Иван Дормидонтович, спасите Люсю.

Жариков встал, подошёл к окну, попробовал ладонью стоящий на подоконнике электрический чайник, качнул его, проверяя, есть ли вода, пошёл к шкафу, открыл дверцу и взял с полки стакан, вернулся к окну, налил из чайника воды. Крис молча следил за его действиями. Жариков подошёл к нему и протянул стакан.

— На, выпей и успокойся. Маленькими глотками пей.

Рука у Криса дрожала, и стакан постукивал о зубы. Но он пил, переводил дыхание между глотками и допивал, уже не плача.

— Спасибо, — он посмотрел на Жарикова. — Спасибо, я… я в порядке.

— Рад слышать, — серьёзно ответил Жариков. — У Люси ты — единственная опора, понимаешь? — Крис кивнул. — И если ты запсихуешь, ей будет совсем плохо. Что у вас было, помолчи, Кирилл, так вот, что у вас там было, это ваше и только ваше дело. Ничего запретного не было.

Крис потрясённо открыл рот.

— Да-да, что ты так удивляешься? Ничего, — Жариков наконец улыбнулся, — ничего страшного не случилось. Понял?

— Да, но…

— Без «но». А закон расы, — Жариков произнёс это по-английски с подчёркнутой брезгливостью и продолжил по-русски: — Наплевать на эти законы давно пора. Наплевать и забыть. Вы — свободные люди, и вам решать свою судьбу, только вам.

Крис вздохнул, помотал головой, словно просыпаясь, и виновато сказал:

— Я сильно испугался.

— Бывает, — кивнул Жариков.

Крис снова вздохнул.

— Люсе… ничего не будет?

— Ничего, — очень серьёзно ответил Жариков.

— Я даже не знаю, где она, — Крис снова всхлипнул, но на этот раз удержал слёзы. — Я когда вышел, её уже не было. Иван Дормидонтович…

— Хорошо, — кивнул Жариков, поняв невысказанную просьбу. — А ты раздевайся и ложись спать. А завтра подумаем, что делать.

Крис с надеждой смотрел на него, и Жариков улыбнулся.

— У моей бабушки была фраза. Чтоб большего горя у тебя в жизни не было. Понял?

— Понял, — не очень уверенно ответил Крис.

— Ну, вот и молодец. Давай, Кирилл, время позднее, а тебе с утра голова светлая нужна.

Крис кивнул и стал расстёгивать рубашку. Жариков пожелал ему спокойной ночи и вышел. Как ни хочется остаться и продолжить «вразумление», но парень должен справиться с этим сам.

В коридоре по-прежнему полутемно и тихо. Никого они не разбудили. И Жариков пошёл к себе. По дороге тронул дверь Аристова. Заперто. Значит, ещё у себя в кабинете. Наверняка над своей драгоценной картотекой трудится. К утру успокоится. А завтра, на свежую — у всех — голову нужно будет заново разобраться и решить, что делать дальше. И с тётей Пашей поговорить обязательно. И ещё до завтрака.

И тут его окликнули по имени. Уже взявшись за ручку своей двери, Жариков обернулся. Тётя Паша?! Вот это да!

Тётя Паша, кутаясь в байковый госпитальный халат, оглядела его и кивнула.

— Вижу, знаешь.

— Знаю, тётя Паша, — улыбнулся Жариков. — Люся у тебя?

— А где ж ещё, — хмыкнула тётя Паша. — Юрка-Мясник бушует ещё?

Жариков неопределённо повёл плечами.

— Сейчас к нему лучше не соваться, тётя Паша.

— Ну и ладно, к утру остынет. Задирист он, да недолог в задоре. Тогда и пойдём, — тётя Паша несколько раз кивнула. — А ты, Ваня, спать иди. Завтра с утра всё и сделаем.

И, повернувшись, пошла к себе. Жариков улыбнулся ей вслед. Если тётя Паша что-то решила, то уже всё. Не отступит и сделает. И кажется, он знает, что именно она надумала. Что ж, может, это и впрямь наилучший вариант. Во всех отношениях.

Крис послушно разделся и лёг. Закрыл глаза. Но сна не было. Доктор Ваня сказал, что с утра понадобится светлая голова. Зачем? Хотя понятно, что для допросов, конечно. Значит… значит, до завтра, до утра ему дали дожить. А там… Хотя не всё ли ему теперь равно? Вот только Люся, лишь бы Люсю не трогали. А так… хотя, конечно, обидно. Люся согласилась, он смог ощутить её, тело к телу, как мечтал, как видел в снах, и вот… всё теперь кончено. Всё. И думать об этом нечего. Погань ты рабская, жил поганью и помрёшь поганью. Лишь бы они поверили, что он взял Люсю силой, и не допрашивали её. Люся начнёт его выгораживать, и тогда её тоже… нет, отваляется он, отмолит Люсю. И… и лишь бы доктор Ваня не проговорился об их беседах, что советовал ему, как Люсю уломать, да нет, это же… как его… а, да, пособничество. Не дурак же доктор Ваня, чтобы по своей воле вешать на себя такое. Пособничество в нарушении законов расы — это лагерь, медленная смерть под пыткой. Нет, не надо. Всё на себя возьму. И надо спать.

Крис сдвинул одеяло с груди и закинул руки за голову. По-другому он спать не может. А надо выспаться. Надо. Закрой глаза и спи, заставь себя спать. Когда-то он это умел. Что бы ни было, как бы ни было, как бы ни избили или ещё чего, закрывал глаза и засыпал. Почему же теперь не получается? Надо спать, надо, надо, надо…

Он лежал, закрыв глаза, и медленно ровно дышал. Как спящий. А может, и в самом деле спал и видел во сне, что не может заснуть.

Вернувшись в свою комнату, тётя Паша поглядела на зарёванную и даже слегка опухшую от рёва Люсю.

— Ну что, девка, давай спать ложиться.

— Да, тётя Паша, — Люся вытерла кулачками глаза и встала. — Я пойду.

— Куды? — поинтересовалась тётя Паша и, зевнув, перекрестила рот. — У меня спать будешь.

— Но, тётя Паша…

— Цыц. Давай, ложись к стенке.

Люся поняла, что спорить бесполезно, и стала раздеваться.

— Тётя Паша, ты… ты только не смотри на меня.

— Дурёха ты, — фыркнула тётя Паша. — А то я не видала…

Люся всхлипнула и легла. Тётя Паша перекрестилась на висевшую в углу икону.

— Спаси и сохрани, Владычица небесная, Люська, подвинься, спаси и помилуй, Заступница, — погасила свет и тоже легла. — Спи, завтра с утра всё и сделаем, а сейчас спи.

Люся вздохнула.

— Тётя Паша, а… а что сделают?

— С кем? — сонно спросила тётя Паша.

— С Кирой? И… и со мной?

— Спи, Люська, — тётя Паша сердито повернулась набок спиной к ней. — Что-что… Что надо, то и сделают. Спи, я сказала.

Люся снова вздохнула. Господи, как же так всё получилось, кто же думал, что… господи, что же теперь будет, господи… Она спала, всхлипывая и вздыхая во сне.