Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

Утолив первый голод, дружно похвалили грибы и огурцы домашнего засола, женщины немного потрещали о своём, и Саныч снова встал, зорко оглядев стол.

— Налито всем? Ну, теперь за родителей. Что такого молодца родили да воспитали.

Благодарить встала мать Медведева, склонила в поклоне голову. Чокнулись с ней, выпили за родителей.

Эркин изредка поглядывал, как там Женя, но уже совсем успокоился. Напряжение первых минут, опасения сделать что-то не так, уже отпустило его: в общем, это походило на беженские новоселья. Ели, болтали, смеялись, без умолку трещали женские и гудели мужские голоса, из соседней комнаты то и дело доносились детский визг и смех.

— А хороша рыбка.

— Своего засола.

— И улова?

— А то!

— Сразу видно.

— Маманя делала.

— Кушайте на здоровье, гости дорогие.

— Спасибо.

— Моя по огурцам спец. С хрустом.

— Да, мужики, под такую закусь и не захочешь, да выпьешь.

Стол начал пустеть. И Медведев кивнул жене. Та сразу вскочила, захлопотала, перекладывая закуску и расчищая место. Освободившиеся тарелки унесла, а следом за ней вышла и мать. И на больших, к изумлению Эркина, деревянных блюдах внесли длинные и высокие пироги.

— Ух ты-и-и! — потрясённо выдохнул Петря.

И опять в общем восторженном шуме промелькнули странные, будто не русские, но и не английские слова. Эркин удивился, но тут же забыл об этом.

Пироги поставили на стол, хозяин и хозяйка сами тут же нарезали их.

— Ты смотри! — восхитился сидевший рядом с Эркином Геныч, принимая тарелку с куском. — На четырёх углах!

Эркин, как все протянул свою тарелку Медведеву и получил её обратно с куском. На четырёх углах? А где же здесь углы?

— Ты что? — заметил его удивление Геныч. — Кулебяки не ел?

— Чего? — переспросил Эркин.

— Кулебяка называется, — стал объяснять Геныч. — Видишь, слоями, углы говорят. На четырёх углах — это четыре начинки, значит.

— Ага, понял, — кивнул Эркин. И повторил, запоминая: — Кулебяка.

— Учись, вождь, — хихикнул Ряха. — Пригодится.

Эркин не заметил его слов. Как впрочем и остальные.

И снова встал Саныч.

— А теперь за хозяйку надо. Что дом держит и ведёт, и деток растит. Спасибо тебе, — жена Медведева встала, — что в любом деле опора и помощница. Муж — голова, да жена — шея.

— Спасибо вам, люди добрые, — поклонилась она в ответ. — За честь да за ласку.

Чокнулись с ней и выпили. Эркин поставил на стол пустой стакан и взялся за кулебяку. Он и так свою долю на три тоста растянул, больше нельзя. А кулебяка ему понравилась: сочная жирная начинка, и каша тут, и мясо, и грибы, и лук с яйцами. Ха-арошая штука.

За расспросами о тайнах засолки Женя быстро посматривала на Эркина. Нет, всё в порядке, весел, смеётся, ну и отлично. Какие хорошие люди. И всё хорошо. А кулебяка привела её в совершенный восторг. До таких высот кулинарии ей никогда не подняться.

Кто-то — за общим шумом Эркин не разобрался — запел, и весь стол дружно подхватил песню. Эркин её знал и охотно поддержал. А, разобрав в общем хоре голос Жени, совсем разошёлся. Конечно, взять песню на себя, как Лозу, он не рискнул, но пел без опаски и стеснения. Едва закончили эту, грянули другую, уже побыстрее, с плясовым мотивом. Откуда-то появилась гармошка, и опять Эркин изумился, увидев играющего Лютыча. Ну… ну, никак не ждал, не думал. На беженских новосельях иногда пели, но ни танцев, ни музыки не было, а тут… Он со всеми встал из-за стола, но танцевать не стал: не знает он этих танцев, но ничего, присмотрится, а уж тогда…

— А ты чего стоишь? — остановился перед ним раскрасневшийся Колька.

— Не умею, — улыбнулся Эркин.

— Да плюнь, невелика наука. — Он во-ождь, — протянул Ряха. — Зазорно ему, понимаешь, нет?

Эркин сверху вниз посмотрел на Ряху и очень тихо сказал:

— Уйди, — и добавил уже не раз слышанное и почти понятное: — от греха.

Против обыкновения Ряха исчез без звука. Колька хлопнул Эркина по плечу и снова пошёл плясать. Подошла и встала рядом Женя, взяла Эркина под руку.

— Ты в порядке? — тихо спросил он почему-то по-английски.

— Да, в порядке, — по-английски же ответила Женя и продолжала по-русски: — Я посмотрела, как там Алиса. Тоже всё в порядке.

— Хорошо, — кивнул Эркин.

Он уже поймал ритм, чувствовал, как пританцовывает рядом Женя, но всё-таки медлил. Ещё осрамится ненароком. Но тут на его счастье Лютыч заиграл что-то похожее на вальс, и, видя, что несколько пар затоптались в обнимку, Эркин повернулся к Жене. Она сразу кивнула и положила руки на его плечи так, что её шаль золотыми крыльями окутала их обоих.

И места мало, и выпендриваться нечего — остальные не так танцуют, как топчутся под музыку, и Эркин мягко кружил Женю, почти не сходя с места.

— Ловко у тебя получается, — одобрительно заметил Геныч, когда Лютыч решил передохнуть и танцевавшие разошлись.

— Он и играет здоровско, — ухмыльнулся Колька.

— И молчал?! — возмутился Тихон.

— Умеешь? — протянул ему Лютыч гармонь.

Эркин мотнул головой.

— Нет, только на гитаре.

— Гитары нет, — развёл руками Медведев.

— Так слушай, старшой, — глаза у Кольки хитро блестели. — Давай сбегаю, знаю я, где гитара.

Медведев оглянулся на стол и мотнул головой.

— Потом. Давай к столу.

Подносы из-под кулебяк уже убрали, положили ещё огурцов и капусты и, когда все расселись, внесли и стали раскладывать по тарелкам мясо и кашу. И пили уже не разом, а каждый как хотел, и разговоры шли позабористее, и жёны уже чаще поглядывали на мужей, особенно на тех, что зарваться могут и меру забыть. Женя тоже, как все, посматривала на Эркина, но он улыбался ей, и она спокойно продолжала разговор о преимуществах меховых сапожек перед валенками и как из свекольного сока румяна варить.

Колька, сидевший напротив Эркина, потянулся к нему с бутылкой, но Эркин, покачав головой, накрыл свой стакан ладонью.

— Мне хватит.

— Меру знать — великое дело, — одобрил Саныч и посоветовал: — Ты стакан свой переверни, чтоб сразу видели.

Колька плеснул себе и поставил бутылку на стол, где её тут же ловко перехватил Ряха.

— Давно зарок дал? — спросил Эркина Миняй.

— Да нет, — понял его Эркин. — Просто мне и так хорошо.

— Ну, тогда да, — согласился Миняй.

И снова неспешный спокойный разговор.

В комнате становилось жарко, женщины, откидываясь от стола, обмахивались концами лежавших на плечах платков и шалей, пиджаки у мужчин давно расстёгнуты, а то и сняты и висят на спинках стульев. И когда опять стали выходить из-за стола, Эркин решительно снял пуловер и, выйдя в сени, отыскал свой полушубок и засунул пуловер в рукав.

В сенях было прохладно, из-за неплотно прикрытой внешней двери слышались голоса куривших на крыльце. Курить Эркину совсем не хотелось, и он вернулся в жаркую, наполненную светом и шумом комнату или как её все называли — залу. Лютыч опять играл, а Петря, Серёня и Колька азартно дробили чечётку. Эркин поймал озорной взгляд Кольки, взмахом головы откинул со лба прядь и вошёл в круг. Ритм несложный, ботинки с твёрдой подошвой и на каблуках, отчего и не сплясать.

— А твой-то ловкий, — одобрительно сказала мать Медведева Жене, кивком показывая на пляшущих.

Женя улыбнулась в ответ, любуясь Эркином. Она словно заново увидела его, как красиво любое его движение, играющие под тонкой рубашкой мускулы, уверенные жесты красивых рук, иссиня-чёрная прядь на лбу, озорные глаза и улыбка, ах, какая улыбка…

И уже вступали в круг женщины, и прыгала тут же ребятня, и уже кто-то вывизгивал припевки… Женя зажала в кулачках концы шали и шагнула вперёд.

— Давай-давай, молодуха, — сказала ей вслед мать Медведева. — Пляши, пока пляшется.

Припевок Женя не знала, но ей и без того весело. Эркин растерялся, увидев среди пляшущих и Женю, и Алису, но только на секунду. Раз Женя так хочет, значит, так и надо, так и будет.

Раскрасневшаяся Саша — кем она приходится Медведеву ни Эркин, ни Женя не знали, да особо и не интересовались — собрала и увела детей, а то припевки больно забористые пошли. Правда, до самых солёных не дошло. Саныч остановил внушительным:

— Не озоруй, не свадьба.

На столе уже стоял огромный кипящий самовар, доски с пирогами, миски и мисочки с вареньем, мёдом, кусками сахара и конфетами. А у самовара сидела мать Медведева. Подходи с чашкой, наливай, бери себе пирога или варенья, или ещё чего душа просит, и садись где хочешь, промочи горло и нутро попарь. Эркин с удовольствием сел рядом с Женей, отхлебнул чаю.

— Эркин, возьми варенья. Или мёда.

— М-м-м, — Эркин кивнул, искоса посмотрел на Женю и совсем тихо, чтобы только она услышала, сказал: — А у тебя вкуснее.