Прощай, Германия - Николай Николаевич Прокудин

Второй тост выпили за свободу, третий — за погибших, а четвёртый — девушка предложила за любовь. В небесно-голубых глазках этой миловидной девчонки разгорячённой коньяком плясали чёртики.

— Капитан! А давай на брудершафт? — предложила она Эдику.

«Почему бы и нет?» — подумал капитан, кровь в нём закипела, забурлила. — «Ох, и до чего же хороша эта юная чертовка!»

В Громобоеве проснулись мужские инстинкты, трудно сказать хорошие или нет, но в общем, пробудились желания. Скрестили руки, выпили и, не закусывая, сблизились лицами. Девушка решительно обвила рукой Эдика за шею, притянула к себе поближе, крепко впилась в его вмиг пересохшие от волнения губы своими сочными губками, и он упёрся своей грудью в её молодые, острые и упругие грудки. До чего же это был сладкий поцелуй, коньчно-шоколадного вкуса, длившийся несколько минут.

— Хочу ещё! — выдохнул восторженно капитан, восстанавливая сбившееся дыхание, разливая последние капли коньяка в стаканчики. Он поискал глазами собутыльников, но они за эти несколько поцелуйных минут куда-то исчезли, словно растворились. Молодцы! Мигом поняли создавшуюся ситуацию — настоящие офицеры.

Возбужденные сладким и нежным поцелуем они быстро допили оставшийся коньяк, и потом вновь поцеловались, не менее сладко, чем в первый раз, и тут Эдик не выдержал и зачем-то спросил:

— Тебе сколько лет?

— А какая разница? — усмехнулась девушка поправляя косички.

— Слишком молодо выглядишь. Восемнадцать-то есть? Не хотелось бы мне превратиться в гнусного растлителя несовершеннолетней…

— Не бойся, дяденька! Мне уже двадцать! Какой ты смешной, лучше бы имя спросил…

Капитан покраснел, чувствуя что ведёт себя довольно глупо. Зачем попусту болтать, когда надо действовать… И Эдик начал действовать. Конечно, его немного смущала обстановка, полный автобус со спящими на сиденьях усталыми людьми, правда их просторное заднее сиденье возле двигателя было пустое, и дверь закрыта, но всё же…

Чуть впереди громко сопела пышная молодуха, весь день составлявшая списки добровольцев, далее храпел водитель, чуть сбоку прикорнул старичок, далее в полумраке лежали на каждом сиденье другие, не видимые и невольные свидетели. Но страсть взяла верх, разум капитулировал и бравый капитан выбросил белый флаг.

В принципе девчонка сделала всё сама, почти без участия партнёра. Сама приподняла юбочку, сама стянула трусики, сама расстегнула Эдику брюки, пошебуршала там пальчиками и шустро оседлала. Громобоев самостоятельно лишь скинул китель и сорвал с себя галстук. Первый раз был бурным и яростным, довольно быстрым и тут же без перерыва Громобоев пошёл на второй заход.

— Ого! Да ты у нас долгоиграющий! Какой молодец, не то, что мой…

— Кто твой? — непонимающе, переспросил Эдик, но девушка жарким поцелуем заткнула ему рот и томно прошептала:

— Потом! Потом поговорим, не останавливайся…

Восторженные вскрики и стоны она гасила укусами губ, уха и воротника, да ещё острыми коготками царапала рубашку, хорошо хоть спину оставила без следов.

«Молодая, но до чего же горячая штучка!» — мелькнула мимолётная мысль в разгорячённом сознании.

Обоюдная страсть бушевала и кипела минут пятнадцать, пока не выплеснулась наружу без остатка совместным стоном. Громобоев немного выдохся и расслабленно привалился к окошку. Девушка тоже чуть отстранилась, часто и хрипло дыша. Эдик уже пришёл в себя, захотелось с ней поговорить.

— Ты обмолвилась о чём-то и сказала, мол, потом…

— О своём парне…, бывшем… Мы с ним вчера расстались, разошлись на идейной основе. Этот придурок мне заявил, что он за порядок! За ГКЧП! Да я скорее умру, чем ему снова дам! Козёл!

— Ну, ты даешь… — усмехнулся Громобоев.

— Наоборот, ему больше не даю! Даю только своим! — хохотнула голубоглазая и чмокнула капитана в нос. — Я пошла на баррикады, а он сидит как дебил у мамочки в квартире перед телевизором, пьёт пиво и надеется, что одумаюсь и вернусь. Подлый трус! Было бы к чему возвращаться… лентяй и скорострельщик… А вот ты мужчина хоть куда! Хоть и старичок, но вполне ещё молодец!

Эдик возмутился такой несправедливой оценкой своего возраста.

— Нахалка! Нашла старичка! Да какой я тебе старик? Мне всего-то скоро будет тридцать три! Чувствую, что я тебя уже люблю!

— Не бросайся словами! Но как забавно и символично, что у тебя возраст как у Иисуса Христа! О, ты моё неутомимое божество! — засмеялась девчушка.

— Соблазнительница! Наделали мы дел, — начал трезветь и пытаться оценить ситуацию Эдуард. — И ведь не предохранялись же…

— Ничего страшного! Рожу от героя нового героя! Я видела твои орденские планки — орёл!

— А как хоть тебя звать-то? Фамилию скажи…

Девчушка закрыла рот капитана тонкими пальчиками и шикнула.

— Какая разница? Можешь называть меня хоть Светочкой, хоть Ирочкой. Главное дело, я знаю твоё имя и фамилию, если что… то отчество у него будет…

— И все-таки? Назовись…

— Замуж взять собрался что ли? Не смеши мои тапки! Пусть я для тебя останусь таинственной незнакомкой. Лучше обними меня покрепче, да сделай мне приятно ещё разок, а потом укрой своим кителем…

Громобоев проснулся с первыми лучами солнца и прищурился. Начал с трудом вспоминать былую ночь — привиделось спьяну или произошло реально? Скорее всего, всё реально, потому как, скосив глаза, увидел, что на его животе покоилась пшеничная головка со смешными косичками.

У капитана вновь там, где надо, всё вновь ожило и зашевелилось. Однако было уже светло — неприлично затевать новое хулиганство, вот-вот проснутся соседи. Эдик аккуратно освободился из-под симпатичной головки спящей шалуньи, подложил ей под щечку свой портфель и пошёл умываться. Возле автобуса стоял термос с водой, и на ручке висела жестяная кружка. Он достал из несессера щетку, почистил зубы, ополоснул лицо и в этот момент услышал восторженные вопли с балкона-трибуны.

— Друзья, победа! Руководители ГКЧП арестованы!

Громобоев подбежал поближе и стал жадно ловить свежие новости. Соседи сообщали ему о последних событиях прошедшей ночи.

— Крючков и Пуго застрелились! И Ахрамеев покончил жизнь самоубийством — повесился!

— Язов сдался, а остальные бежали кто куда.

— Да нет, и Янаев арестован, — возразил другой гражданин. — Блокада дворца в Форосе уже снята, за Горбачёвым послан правительственный самолёт, и он скоро прилетит в Москву.

Громобоев постоял под трибуной примерно час, а потом поспешил в автобус поделиться новостями со своей ночной подружкой. Однако сиденье было пустое, только в углу лежали аккуратно свёрнутый китель и плащ-накидка, портфель, сверху них фуражка, а рядом пара выпавших невидимок и забытая расчёска. Китель чуть слышно приятно пах запахом тела девушки и ароматом её духов. Увы, хрустальный башмачок под сиденьем не валялся. Но всё равно, минувшая ночь