Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

Клоков замялся, взглянул на меня.

– Азарт все-таки,– произнес он тихо.

Я пожалел, что был в форме. Не хотелось смущать людей. И вообще, в обычной одежде чувствуешь себя свободнее…

– А мы на другой интерес,– предложила Марина Петровна.– Всем раздадим фанты. Кто выиграет больше всех, предлагает проигравшим выполнить одно условие…

– Какое?– поинтересовался Горелов.

– Это пусть решит победитель,– сказала Марина Петровна.

– В приемлемых рамках,– добавил Михаил Иванович.

– Лично я грабить никого не собираюсь,– серьезно сказал директор совхоза.

– Надо прежде выиграть, Николай Сидорович,– улыбнулся я.

Он хмыкнул:

– Постараемся…

Клоков достал блокнот, из которого было вырвано несколько листков. Их поделили на квадратики. Каждый из играющих получил равное количество фантов.

– Начинайте, Захар Петрович,– скомандовал Горелов.

Девяток у меня не было. И я выставил первый штраф.

Мало-помалу игра всех увлекла. И время полетело…

Радиоузел поезда был настроен на «Маяк». Передавали эстрадную музыку. Я незаметно для себя стал бубнить в лад с радиоприемником. Настроение было хорошее.

Больше всех веселился директор совхоза. Ходы он делал с шутками да прибаутками. Клоков оставался совершенно спокойным. Но при затяжных неудачах едва заметная гримаса выдавала его раздражение. Марина Петровна воспринимала и штрафы и выигрыши с одинаковым равнодушием. И посмеивалась над Михаилом Ивановичем. Я проигрывал, но не огорчался.

Через час стало ясно, что фанты медленно и неумолимо перекочевали в кучку нашей партнерши.

Поезд вдруг задергался, застучали невидимые рычаги под полом, и за окном поплыли избы, косогоры, промелькнула водонапорная башня.

– Ратань,– сказал Горелов.

– Похоже, она,– согласился Клоков, приникая к окну.

В коридоре послышалось движение. Защелкали двери.

– Считай, треть пути,– сказал Николай Сидорович.– Может, перекурим?

Все встали размяться. Марина Петровна накинула шубу и платок, чтобы выйти на остановке подышать свежим воздухом, как она сказала. Горелов увязался за ней.

Я выходить не собирался. Как и Михаил Иванович.

Поезд подошел к станции. Наш вагон очутился прямо перед небольшим кирпичным зданием с башенкой и шпилем, на фасаде которого чернели буквы: «Ратань».

– Долго стоим?– спросил Клоков у проходящего по коридору проводника.

– По расписанию – двадцать минут. А так – одному богу известно…

Что сие означало, проводник не объяснил. Да мы и не придали его словам особого значения.

Марина Петровна и Горелов вернулись буквально через пару минут, запорошенные искрящимися снежинками.

– Ну и холодина! – воскликнул директор совхоза, отряхивая шапку.– Метет, как на Северном полюсе…

– Интересно, сколько градусов?– спросил у него Михаил Иванович.

– Думаю, около тридцати будет,– ответил Горелов.

В дверях появился, видимо, наш четвертый сосед по купе. В нерпичьей шапке, меховом полупальто, с желтым кожаным портфелем, он осмотрел нашу компанию и сказал:

– Я, наверное, ошибся.– Но, разглядев номера над полками, перешагнул порог.

– Это я лишний,– весело сказал Горелов.– Соседский.

– Ничего, ничего, я пристроюсь как-нибудь,– остановил его новенький. Николай Сидорович намеревался уступить ему место.

– Может, вы хотите отдохнуть, так мы…– начала было Марина Петровна.

Но пришедший успокоил ее:

– Извините, пожалуйста. Я сам, если не возражаете, примкну к вам, когда разыграете банк. «Девятка»?

– Так точно,– откликнулся Горелов, делая очередной ход.– Чем больше народу, тем больше банк.

Наш новый попутчик снял меховое пальто. Бросил его на верхнюю полку, присел со мной рядом.

Толком я его не разглядел, потому что увлекся игрой. На вид ему лет сорок. Бугристое лицо с крупными порами, мешки под глазами. Нездоровый цвет кожи. Наверное, больны почки…

– Что-то стоим,– сказал Клоков, раздавая карты.

– Пора бы тронуться,– подтвердила Марина Петровна.

– Интересно, долго ли мы будем здесь торчать? – снова проговорил Клоков.

Мне и самому стало немного тревожно: а вдруг простоим всю ночь?

– Если хотите, поиграйте за меня,– предложил я новому попутчику, передавая карты, и направился к проводнику узнать о задержке.

– Пока стоим,– сказал проводник.– Сколько будем «загорать», нам не докладывали. Путя расчищают… Каждую зиму тут без заносов не обходится.

– И долго можем простоять?

– Кто его знает. Метет…

– Неужели заночуем? – спросил я. Завтра в девять открытие конференции.

– Да нет, ночевать не заночуем. Такого не упомню. Но часа три-четыре случалось стоять.

– Лишь бы сегодня добраться до Рдянска,– сказал я.

– Это в обязательном порядке,– успокоил меня проводник.

Я вернулся в купе. Там уже знали, что мы «загораем». Игра почему-то расстроилась. Мне объявили, что я проиграл больше всех. Впрочем, почти в таком же положении находились Клоков и Горелов. Марина Петровна была на коне: выигрыш пришелся на ее долю.

– Сдаюсь на милость победителя,– сказал я ей.– Диктуйте условия капитуляции.

– Что вы, Захар Петрович,– улыбнулась она,– это я в шутку.

– Никаких шуток,– настаивал Горелов.– Я тоже проиграл и хочу за это расплатиться.

– Нет, это шутка, Николай Сидорович,– отнекивалась наша попутчица.

– Как хотите, Марина Петровна, я никогда не остаюсь в долгу. Тем более перед женщинами,– Горелов засмеялся и добавил: – Тем более перед очаровательными женщинами…

Марина Петровна смутилась. Комплимент ей, наверное, пришелся по душе: на щеках заиграл румянец.

Клоков, ни слова не говоря, вышел в коридор. Мне показалось, что настойчивость Горелова ему не очень понравилась. Николай Сидорович явно намекал, что нужно сделать Марине Петровне какой-нибудь подарок. Может быть, у Михаила Ивановича было туго с деньгами. Бывает же, человек, например, возвращается из отпуска или командировки…

– Раз уж вы так настаиваете,– наша попутчица заговорщически улыбнулась,– извольте… Это будет мой сюрприз. Согласны?

– На все,– сказал Горелов.– Какой же ваш сюрприз?

– На то он и сюрприз,– засмеялась Марина Петровна.– Придет время, скажу…

Николай Сидорович развел руками:

– Что ж, буду ждать с нетерпением.

По радио объявили, что мы задерживаемся на два с половиной часа.

Я успокоился. Главное, сегодня будем в Рдянске.

Михаил Иванович вернулся в купе со свертком. Он без слов развернул его и поставил на столик бутылку шампанского.

Горелов почесал затылок:

– Обошли нас, Захар Петрович…

Марина Петровна всплеснула руками:

– Михаил Петрович, вы ставите меня в неловкое положение…

– Чего уж там,– отмахнулся Клоков.– Все равно стоим…

– Вы слышали? – спросил Горелов.

– Слышал,– кивнул Михаил Иванович.

Марина Петровна уже доставала яблоки, колбасу.

Горелов поднялся. Я вышел в коридор вместе с ним.

– Вы в вагон-ресторан? – спросил я.

– Надо.

– Не посчитайте за труд, прихватите коробку конфет.– Я протянул ему деньги.

– Да что там…

– Нет, Николай Сидорович, я ведь тоже проиграл. Он сунул деньги в карман.

Марина Петровна хлопотала над закуской. Новый сосед по купе – его звали Александр Федорович Ажнов – достал из портфеля жареную курицу и деловито разламывал ее на части. Клоков протирал салфеткой стаканы, взятые у проводника.

Горелов вернулся с шоколадным набором и бутылкой сухого вина.

– Везет же вам, Михаил Иванович,– сказал он Клокову.– Купили шампанское. А мне досталось только вот это,– директор совхоза поставил вино с яркой этикеткой.– Прошу принять от меня и по поручению Захара Петровича,– он протянул нашей даме коробку конфет.

Марина Петровна стала отказываться. Мне пришлось просить ее взять подарок в качестве платы за проигрыш. Она раскрыла коробку, положила на стол.

Пробка взлетела к потолку. Горелов произнес длинный путаный тост за единственную женщину в нашей компании. Все смеялись, добавляя что-нибудь от себя. Получилось сумбурно, но весело.

Забылось, что мы стоим, что в Рдянске каждого ждут дела.

Ажнов ехал в командировку. Работал он на Ратанском химическом комбинате инженером.

Получилось так, что рядом со мной сел Клоков. Остальные на другом сиденье. Горелов вступил с Ажновым в шутливую перебранку по поводу химических удобрений, что поставлял им Ратанский комбинат. Марина Петровна перевела их разговор в другое русло.

Мне ничего не оставалось делать, как завести беседу с Клоковым. Я спросил, откуда он едет.

– Из Краснопрудного,– ответил Михаил Иванович.

– Смотри-ка…

– А что? – удивился он.