Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - Эллен Датлоу

Мы сошлись во мнении, что выбор великолепен.

Звери бросились друг на друга, и на протяжении нескольких следующих минут над луна-парком развернулась битва. Вспышки ярких цветов. Писк резины, складывающийся в крики. Хлопки ран.

Когда дракон Разноцветного сел на землю, у него осталась лишь половина пасти. Одно из крыльев, напоминающих крылья летучей мыши, безвольно висело, едва держась на спине.

Но, по крайней мере, его можно было узнать.

Чего нельзя было сказать о грифоне Апельсинового Джона. На нас дождем упали клочки резины.

Состязание закончилось. Апельсиновый Джон держался прямо и с достоинством, но нам казалось, что он наполовину мертв. Наверное, давным-давно на этом самом месте он так же унизил пожилого, усталого предшественника. Быть может, это обычный ход вещей.

Разноцветный преподнес дракона маленькой девочке, но та отказалась от подарка. По ее лицу струились слезы, она спрятала руки и отвернулась от молодого продавца шаров. Мы все посмотрели друг на друга и поняли, как правильно поступить.

— Можно жирафа, Апельсиновый Джон? — попросил кто-то.

— А мне большого динозавра с гребнем на хребте, — подал голос следующий.

Разноцветный, ничего не понимая, воззрился на нас.

— Но… Я ведь победил Апельсинового Джона! Теперь я ваш продавец шаров!

Мы ответили, что этого никогда не будет. Луна-парк принадлежит Апельсиновому Джону. Само это место — Апельсиновый Джон.

Разноцветный раскипятился не на шутку: сказал, что на самом деле никогда не хотел был продавцом шаров у нас; сказал, что шары Апельсинового Джона пропахли сигаретным дымом (и это было правдой), и что никогда нам не видать хорошего продавца шаров, и пошли-ка мы все!.. Но все напрасно. Он ушел, причитая и сыпя проклятиями, ушел туда, куда отправляются продавцы шаров без парков.

Апельсиновый Джон не поблагодарил нас. Этого было и не надо. Он просто стал делать прекрасного длинношеего жирафа с длинными тонкими ногами, и именно это нам от него и было надо.

Завязывать шары. Быть здесь. Всегда быть здесь.

Те, кто живут и работают поблизости от парка Карнавала, никогда не хотели чемпиона.

Все, что нам нужно, — просто хороший продавец шаров.

Раздевание

Моя рука тянется к двери туалета. Он говорит:

— Слышали ли вы когда-нибудь об очке?

Смотрители туалетов раздражают меня. Я самостоятельно хожу в туалет с тех пор, как мне стукнуло три года, и в помощи не нуждаюсь.

— Очко есть в каждом городе, — продолжает он. — Причем никогда не находится в одном и том же месте. Я имею в виду и разные города, и разные эпохи.

Сидит он на маленьком стульчике, бутылочки с одеколоном у зеркала отражают свет. От ярких отблесков больно глазам.

— Говорят, очко соорудил тот же человек, что соорудил все города. Туалеты соединяют все места. Или, скажем по-другому, каждая дверь, каждая-прекаждая, соединена с одним и тем же очком. Вы открываете дверь — может статься, она ведет туда, куда вы и не подозреваете. Или ведет вовсюда одновременно. Или же все проникает сквозь эту дверь, словно мощная приливная волна, и все места за всеми дверьми сталкиваются друг с другом, перемешиваются и сводят друг друга на нет, вот и конец всему. — Он переставляет флаконы одеколона, словно это шахматные фигуры. — Или же вообще ничего не случится. Никогда не знаешь.

Я все еще смотрю на него, но, кажется, он уже забыл обо мне. На серебряном подносе он раскладывает ментоловые конфетки, освежающие дыхание.

Я опять поворачиваюсь к кабинке туалета. Рука замешкалась по пути к двери: я нервно заигрываю с природой божественного.

Элисон Смит

Специалист

Элисон Смит в 2004 году получила премию «Барнс энд Нобл Дискавэр Эворд» за мемуары «Назовите всех животных» («Name All the Animals»). Ее произведения публиковались в журналах «McSweeney’s», «The London Telegraf», «Best American Erotica» и других.

Рассказ «Специалист» впервые увидел свет в одиннадцатом номере журнала «McSweeney’s». Он получил премии «Fountain» и «Speculative Literature Foundation» как философский рассказ выдающихся литературных достоинств.

Первый врач сказал, что это неизлечимо. Второй подтвердил. «Неизлечимо», — вздохнул он. Третий долго смотрел и ничего не нашел. «Это ваши фантазии», — заключил он. Четвертый засунул руку внутрь и закричал: «Боже мой! Боже мой!» Пятый никогда не сталкивался с подобным. «Я никогда не сталкивался с подобным», — удивленно выдохнул он, сжимая в руке стетоскоп. Шестой согласился с первым, а седьмой — с третьим. Он раздвинул ее ноги и сказал: «С вами все в порядке».

Элис приподнялась и села. Бумажный медицинский халат зашуршал. Ее ноги были зажаты в металлических подколенниках. «Но там болит», — произнесла она и указала пальцем вниз.

«Возможно, это сыпь», — сказал Номер Семь и дал ей несколько маленьких белых таблеток. Они не помогли. «Может быть, это грибок», — сказал он в другой раз и дал ей тюбик геля. От геля стало хуже. «Может быть, это вирус». Когда Элис пришла в четвертый раз и сказала Номеру Семь, что ей ни капли не лучше, он опустился на стул. Полы его халата беспомощно обвисли. «Больше ничем не могу помочь», — сказал он.

«Ничем? — спросила Элис. — Что же мне делать?»

Он поднес палец к ее губам и покачал головой: «Не здесь».

Вечером Номер Семь отвез Элис поужинать. Он склонился над жареными в пряностях крокетами из семги. «Не возражаете, если я буду называть вас Элис?» — спросил он.

Элис нахмурилась: «Что со мной?»

Номер Семь ковырял рыбу вилкои. «Я не знаю», — произнес он наконец и заплакал.

«Все в порядке, — прошептала Элис. — Вы хотя бы пытались помочь».

Он взял ее за руку. Элис комкала салфетку. Она не могла есть. У еды был привкус неизлечимости. Рис, шафрановое суфле со спаржей, горячий ликер на десерт — все с привкусом неизлечимости.

Восьмой определил, что это кровоточащая рана, женская болезнь. «Все женщины этим болеют», — убеждал он. Девятый сказал, что она слишком редко пользовалась этим. «Оно атрофировано», — произнес он, снимая латексные перчатки с чуть дрожащих рук.

«Но оно болит», — ответила Элис, приподнявшись на локтях.

Десятый сказал: «Почему бы вам не звать меня Боб?» Он заглянул внутрь и покачал головой. Сел рядом с Элис. Она схватилась за край металлического стола. «Я тут подумал, — шепнул он. Она ощутила запах его дыхания. — У меня есть то, что могло бы привести его в порядок».

«Да?» — выдохнула Элис и просияла. Она почувствовала, как волоски на его руке коснулись ее бедра. «Да», — сказал Боб. И кивнул. В этот момент Элис заметила выпуклость в брюках Номера Десять.

Элис решила попытать счастья в новом большом городе. «Уеду далеко на восток, — подумала она, — туда, где живут порядочные люди».

В новом городе были подземные туннели с поездами. В первый день Элис спустилась по бетонной лестнице под землю и села в ожидавший ее поезд. Оранжевое пластмассовое сиденье чуть прогнулось под ее тяжестью. Двери закрылись, вздохнув. Поезд помчался, колеса загремели по рельсам. Элис понравилось это движение в темноте, резкие толчки и внезапные ускорения. Было приятно думать о земле, пролетающей так близко от нее. Поезд остановился, распахнулись двери. Элисон вышла. Она поднялась по каменной лестнице и оказалась в незнакомой части города.

«Замечательно», — подумала она.

Днями напролет Элис ездила в подземных поездах.

Вскоре она узнала, что такое еда на заказ. Поскольку в однокомнатной квартирке в доме без лифта не было телефона, Элис делала заказы из платного автомата на углу. Но она была не против, нет. Ей все нравилось в этих заказах: теплые белые коробки с откидными крышками, пластиковая посуда, плотные бумажные пакеты, способные удерживать тепло. Элис верила, что город, который может доставить деликатесы к ее дверям, — это город больших возможностей. Она поздно ложилась спать и рано вставала, ела индейскую похлебку из чечевицы и говорила вслух: «Вот оно. Здесь я найду это».

Элис нашла работу продавца в книжном магазине.

Одиннадцатый врач посоветовал ей попробовать что-нибудь нетрадиционное. «Я встречал такое раньше. Ничего нельзя сделать, — сказал он и дал ей визитную карточку с номером. — Так или иначе, попробуйте это».

Под номером было напечатано: «Экстрасенс».

Эта карточка привела Элис к Номеру Двенадцать. «Найдите кусочек золота, сказал Номер Двенадцать. — Настоящего золота. Варите его три дня и сохраните воду. Поставьте ее в прохладное место. Пейте эту воду каждый день в течение месяца».

Номер Двенадцать кивнул. Элис кивнула. «Оно болит», — сказала она.

Номер Двенадцать натянуто улыбнулся. Элис сжала кулаки. Золотой браслет соскользнул с ее руки, и Элис вновь кивнула.

Больше у нее не было золота. Ни кольца, ни броши, ни даже кулона. Поэтому Элис купила у Армии Спасения[71] набор тарелок с золотой каймой и варила их три дня. Цветы, нарисованные на тарелках, растворились и окрасили воду в розовый цвет, затем в зеленый и, наконец, — в цвет грязи. Элис посмотрела на мутную жидкость и выпила из банки остаток чечевичного супа.