Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - Эллен Датлоу

У нас, по крайней мере для моего поколения, таким человеком был Зеленый Гром.

На параде в честь Дня поселенца великим маршалом был Зеленый Гром.

Детей в больнице навещал Зеленый Гром.

На карнавале Королеву нарциссов избирал Зеленый Гром.

Помните рекламу? Парень выбрасывает из окна машины мусор, оставшийся от фаст-фуда, подходит ребенок, смотрит на этот мусор, затем — на мусорный бак через улицу, и голос за кадром вопрошает: «Что бы сделал Зеленый Гром?» До сих пор, когда я вижу на улице мусор, вспоминаю эту рекламу.

Однажды в моей химчистке побывал плащ Зеленого Грома. Он сам привез плащ, расплатился наличными, а когда я попросил автограф, одарил меня великолепной улыбкой и достал фото 8x10. Подписал: «Сиднею, моему герою химчистки. Спасибо! Зеленый Гром». Пририсовал маленькую молнию. И все.

Его герой химчистки? Он впервые зашел в мою химчистку, и я даже еще не успел заняться его плащом. Он вовсе не обязан был это делать, но вот такой он был человек.

И послушайте, я вовсе не оправдываю ту фразу, сказанную им репортерам. Она была чертовски некрасива. Думаю, он просто пытался казаться смешным; так в нашем городке было принято шутить, когда мы росли с Зеленым Громом. В конце концов, разве не он помог многим людям независимо от того, кем они были? Ему было наплевать, черные они, или белые, или даже желтые с малиновым. Если требовалась помощь, Зеленый Гром был тут как тут.

С другой стороны, я понимаю, почему люди так расстроились. Моя жена — она кореянка. В медовый месяц мы ехали через всю страну на машине и натерпелись от таких взглядов…

Я продолжаю говорить всем, что Зеленый Гром — нечто несравнимо большее, чем неосторожные слова, вылетевшие при минутном помрачении рассудка. Ведь долгие годы нельзя было даже представить наш город без него.

Говорят, между ним и репортером произошла какая-то история. Давным-давно они были друзьями, но случилась размолвка. Что-то связанное с часами, что-то тривиальное.

Как бы то ни было…

Так просто говорят.

В тот день, когда он побывал у меня, я подметал тротуар перед химчисткой. Услышал гул, грохот, такой звук, словно небеса разверзлись, — для тех, кто рос тогда и там, где я, это был звук надежды. Я взглянул на небо, откуда пришел Зеленый Гром. Не вспышка зеленого через утреннюю голубизну — нет. Просто пожилой мужчина, медленно идущий по улице.

Он даже не надел свой плащ.

Кое-кто расстраивается, увидев его фотографию на стене. Некоторые постоянные клиенты перестали приходить ко мне, потому что я не снимаю фотографию.

Черт, порой мне и самому хочется ее снять.

Как же поступить правильно?

Не знаю.

Не знаю, что сделал бы Зеленый Гром.

Луна-парк

Когда неожиданно объявился новый продавец воздушных шариков, стало ясно: что-то будет. Все время, что существовал наш луна-парк, в нем работал Апельсиновый Джон: сильными, похожими на канаты руками он делал из воздушных шариков зверюшек. У него всегда был отсутствующий взгляд, словно Джои ожидал появления чего-то на горизонте. И однажды это что-то появилось. Новый продавец шариков.

Есть ли такие, как Апельсиновый Джон, там, где живете вы? Вы знаете, о чем я. Подобные люди занимаются чем-то одним в одном месте: например, Парень с Ножом или мистер Рагз и мистер Рагз-младший. Да, они делают что-то одно, и их невозможно представить себе за другим занятием, например дома, с семьей, или в банке. И их постоянные места нельзя представить без них — так же как без памятников, изгаженных голубями, или старинных зданий с колоннами и каменными львами у входа.

Таким человеком был и стоявший рядом с Военным фонтаном Апельсиновый Джон — громадный, в оранжевом костюме и с копной огненных волос. Он делал замечательного стегозавра в тот момент, когда появился новый продавец воздушных шариков. То был тощий юноша в черной футболке, радужной жилетке и джинсах, испачканных всевозможными красками, которые только можно отыскать в магазине. С его пояса сотнями языков свешивались ненадутые шарики. Он остановился в дюжине ярдов от Апельсинового Джона.

— Разноцветный Джек, — представился парень, приподнимая воображаемую шляпу.

— Апельсиновый Джон, — прищурившись, кивнул Апельсиновый Джон.

И тут началось.

Поскольку вызов бросил Разноцветный, то и начал он. Он поднес к губам коричневый шарик и стал дуть. Шар рос, словно виноградная лоза, извивался сам собою. Парень зажал отверстие, схватил и другой конец, быстро и ловко крутанул несколько раз и завязал узлы. В результате получился странный слон с причудливой бугристой головой и короткими, толстыми ногами. Не жуткий, но и совсем не доброжелательный с виду. Потом парень вытащил из-за пояса белый шар, и, прежде чем мы поняли, в чем дело, слон обзавелся огромными изогнутыми бивнями. Мамонт. Отменный.

Быстро растущая толпа одобрительно гудела во все рты, набитые хот-догами и солеными крендельками. Парень вручил зверя малышу, который унесся с трубным ревом мамонта.

Теперь была очередь Апельсинового Джона. Он воздел глаза к небу, словно искал вдохновения в облаках. Полез в нагрудный карман и достал красный и желтый шары. Поднес их к губам и стал дуть. Взгляд его был отстраненным, словно у нырнувшего в размышления курильщика. Надув шары до нужной величины, Апельсиновый Джон небрежно схватил их и свернул в красного ястреба с желтыми глазами и когтями. Он поднял его вверх и подбросил. Ветер подхватил ястреба, он пролетел над фонтаном, поднялся над деревьями и пропал из виду.

Разноцветный разразился беззвучными аплодисментами и принялся за работу. Один за другим он надувал и засовывал себе под мышку оранжевые и черные шарики, пока их не накопилась огромная связка. Не меньше дюжины. Затем послышался писк трущейся резины, и перед ним в траве замер тигр в натуральную величину.

Парень схватил его за загривок и встряхнул. Тигр двинулся вперед, перебирая гибкими в суставах ногами. Он оскалился, обнажив длиннющие клыки и язык.

Отличная зверюга из шариков.

Апельсиновый Джон сложил ладони, словно в молитве, и низко поклонился Разноцветному. Достал из кармана множество черных шариков и, надувая их, совсем запыхался. Он тяжело дышал, лицо его побагровело. Трясущимися руками Джон сделал паука и выпустил против тигра Разноцветного. Паук обхватил тигра своими лапами, сжал и уничтожил в несколько коротких хлопков. Потом медленно вернулся к хозяину, лег у его ног и сдулся.

Глаза Разноцветного расширились, и челюсть отвисла: губы изобразили букву «о». Но выражение изумления не было искренним. Он дразнил Апельсинового Джона.

Он достал из-за своего пояса все зеленые шарики, какие только были, и когда он словно стал искать еще, Апельсиновый Джон преподнес ему целую гость своих. Но Разноцветный лишь ухмыльнулся и принялся доставать зеленые шары прямо из воздуха. Он набрал их столько, что хватило бы на год работы. Но работа заняла всего несколько минут. На лбу Разноцветного выступил пот, а губы беззвучно шевелились, будто он читал что-то на память, пока его руки безостановочно мелькали.

Дракон Разноцветного встал на толстые задние лапы, поблескивая черными когтями. Красные глаза, казалось, светились изнутри, а из огромной пасти вырывалось длинное пламя спутанных завихрений красных и желтых шаров.

Апельсиновый Джон не терял времени на изучение противника. Он со страшной скоростью надувал, скручивал и делал узлы. Дракон, покачиваясь, подбирался все ближе. Он возвышался над головами зрителей, а очертания зверя Апельсинового Джона были едва различимы. Пока кипела работа, мы слышали, как он вскрикивает то ли от огорчения, то ли от боли. Впервые мы обратили внимание на то, что пальцы его искривлены, а суставы — утолщены. У Апельсинового Джона был артрит.

Дракон разинул пасть и исторг резиновое пламя, а Апельсиновый Джон отскочил от собственного творения — огромного кошачьего тела с головой хищной птицы и изящно сложенными за спиной крыльями. Грифон.

Мы сошлись во мнении, что выбор великолепен.

Звери бросились друг на друга, и на протяжении нескольких следующих минут над луна-парком развернулась битва. Вспышки ярких цветов. Писк резины, складывающийся в крики. Хлопки ран.

Когда дракон Разноцветного сел на землю, у него осталась лишь половина пасти. Одно из крыльев, напоминающих крылья летучей мыши, безвольно висело, едва держась на спине.

Но, по крайней мере, его можно было узнать.

Чего нельзя было сказать о грифоне Апельсинового Джона. На нас дождем упали клочки резины.

Состязание закончилось. Апельсиновый Джон держался прямо и с достоинством, но нам казалось, что он наполовину мертв. Наверное, давным-давно на этом самом месте он так же унизил пожилого, усталого предшественника. Быть может, это обычный ход вещей.