Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, к началу 1917 года стратегическое положение России было не блестящим, но гораздо лучше, чем за год до этого. Чувствовать себя обреченными куда больше оснований было у стран Четверного союза, хотя их войска все еще оккупировали Бельгию, немалую часть российской (польской, литовской и белорусской) и французской территорий, почти весь Балканский полуостров. Мобилизационные возможности Центральных держав были на пределе. В Германии стали призывать в действующую армию 19-летних юношей, Австро-Венгрия увеличила призывной возраст до 55 лет, Турция — до 50. В гораздо большей степени, чем в начале войны, наладилось взаимодействие между союзниками по Антанте. 23 августа они подкрепили свои отношения заключением договора, не допускавшего сепаратного мира. Уже было ясно, что в войну против Германии в ближайшее время вступит экономически наиболее сильная страна мира — Соединенные Штаты. Как справедливо подчеркивал ведущий советский историк Первой мировой войны Андрей Зайончковский, «1916 г. был годом перелома, подорвавшим в корне военную мощь Центральных держав и, наоборот, доведшим силу Антанты до кульминационного развития. Это был год, определивший победу Антанты в будущем»[1122].
Россия тоже заметно укрепила свои боевые возможности, и лучше всего об этом мог судить противник. «Сражения 1916 г. на востоке обнаружили и здесь весьма значительное повышение роли технических средств, проявившееся особенно в обилии снарядов, — писал Людендорф. — Россия частично перенесла свою военную промышленность в Донецкий каменноугольный бассейн и значительно развила ее. Япония снабжала ее все усерднее. С окончанием постройки Мурманской железной дороги и усовершенствованием Сибирской должен был возрасти также ввоз из Японии, Америки, Англии и Франции. На всех театрах военных действий Антанта имела возможность усилить свое численное превосходство…»[1123].
Пусть и не в обещанных и законтрактованных размерах, но стала поступать реальная военно-техническая помощь. Так, в 1915 году Россия получила из-за рубежа чуть более тысячи пулеметов и около миллиона 3-дюймовых снарядов, а через год, соответственно, 9,5 тысяч и восемь миллионов. На очереди стояли поставки тяжелой артиллерии — калибров 6,8,10,11,12 дюймов, — которые должны были начаться весной 1917 года[1124].
Наладились систематические поставки с Востока. За первые два года войны доля России в японском товарообороте выросла с 1,5 до 13,4 %, к нам шли поставки оружия, металлов, медикаментов. Почти исключительно на Россию работала кожевенная промышленность Японии. Из Китая шло сырье для военной и пищевой промышленности, мясные продукты, соевые бобы. Монголия в 1916 году отправила 175 тысяч голов крупного рогатого скота и 100 тысяч овец. Многократно увеличился поток продовольствия и сырья из Ирана (на Россию пришлось 63,8 % его внешней торговли), Афганистана, Индии[1125].
Наша страна значительно нарастила свою собственную военную промышленность. В июне 1916 года Алексеев докладывал Николаю II: «Тульский оружейный завод вместо 700 пулеметов в год дает их 800 в месяц и дойдет до 1000; трубочные наши заводы вместо 40–50 тысяч в месяц дают теперь около 70 тысяч трубок в день; оружейные заводы вместо нескольких тысяч винтовок в месяц дают их ежемесячно до 110 тысяч и проч. Главное артиллерийское управление строит 15 новых заводов, часть которых должна вступить в производство в этом году»[1126]. Всего же в стране по сравнению с первым годом войны в 1916-м производство винтовок выросло вдвое, пулеметов — в шесть раз, легких орудий — в девять раз, 3-дюймовых снарядов — в 16 раз, тяжелых орудий — втрое. К концу года Россия вооружила, снабдила и выставила на поле боя 65 армейских корпусов (не считая 10 кавалерийских) вместо тех 38, которыми располагала в начале войны[1127]. Численность действующей армии, колебавшаяся осенью 1915 года между 3 и 4 миллионами, к началу 1916 года достигла шести, а к концу — семи миллионов военнослужащих.
Кардинальным образом улучшилась ситуация с артиллерией. В 1916-м армия тратила в 7 раз больше снарядов, чем годом ранее. В 1917 год русская полевая артиллерия вступила с запасом в 3 тысячи снарядов на трехдюймовое полевое орудие и в 3,5 тысячи на горное орудие того же калибра. Их запас достигал 16,3 млн штук, производство достигало 3,5 млн в месяц. Его даже начали постепенно сокращать. Если в начале 1916 года запас снарядов к крупнокалиберным 48-линейным гаубицам составлял 275 тысяч, то в течение года на фронт поступило 2,15 млн снарядов. А запас снарядов к тяжелым орудиям всех калибров в пять с лишним раз превысил тот же показатель на день начала войны[1128]. Не случайно, что отвечавший за снаряды генерал Маниковский царским приказом был произведен за отличие по службе из генерал-лейтенантов в генералы от артиллерии.
После нарушения Германией Женевской конвенции о неприменении отравляющих веществ в России начала развиваться собственная химическая промышленность. «Можно с уверенностью сказать, что потребность нашей армии и флота породила у нас мощную отрасль промышленности — химическую, совершенно не зависимую от заграничного сырья»[1129], — утверждал курировавший это направление генерал-лейтенант Ипатьев. С 1916 года на вооружение стали поступать химические артиллерийские снаряды и мины. К началу 1917 года действовало уже 33 завода по производству серной кислоты, 25 бензольных предприятий[1130].
Состоялась авиация как род войск. Следивший за этим родом войск великий князь Александр Михайлович имел основания утверждать: «Если о нашей обороноспособности можно было судить по развитию воздушных сил, то дела наши на фронте обстояли блестяще. Сотни самолетов, управляемых искусными офицерами-летчиками и вооруженных пулеметами нового образца, ожидали только приказа, чтобы вылететь в бой… Два с половиной года тому назад я начал свою работу в салон-вагоне, в котором помещалась и моя канцелярия, и наши боевые силы. Теперь — целый ряд авиационных школ работал полным ходом, и три новых авиационных завода ежедневно производили самолеты в дополнение к тем, которые мы беспрерывно получали из Англии и Франции»[1131]. Успех Брусиловского прорыва был во многом обеспечен именно авиацией: русские летчики сумели сфотографировать все вражеские позиции в полосе наступления, что позволило в течение нескольких часов подавить огневые точки. Безоружные в начале войны, самолеты получили на вооружение пулеметы и авиабомбы, впервые возникла истребительная авиация. Для поражения особо важных целей на территории противника использовались бомбардировщики «Илья Муромец» — четырехмоторные произведения Сикорского, переделанные из пассажирского самолета S-22, — которые действовали в звеньях по 2–4 самолета, сопровождаемых истребителями. В 1915 году возникла
