Скриптер - Сергей Соболев

Выставил время отправления письма Логинову с автоматическим извещением.

У Логинова и его спутников, если он окажетсятам, будет в запасе ровно сутки — двадцать четыре часа и ни минутой, даже ни секундой больше.

Точно так же это будет выглядеть применительно к местному времени. Лишь в течение суток, а именно, с пяти утра восьмого и до пяти утра девятого мая, можно будет либо удалить событийный файл «Черный ящик» — и не дать ему актуализироваться — либо внести в него редакционную правку, сделав эту «закладку», по меньшей мере, неопасной.

— Хранитель, я отправляю Логинову файл с материалами?.. Начало событий — пять утра нынешних суток. И у него будет в запасе двадцать четыре часа!

— Добро, Павел Алексеевич. Отправляйте сообщение Логинову.

Редактор отправил «мэссидж» с файлами на служебную почту молодого коллеги. Сам он по-прежнему стоит лицом к экрану и спиной к устремленному на него — и на стену перед ним — «всевидящему глазу», или Оку Ра. Он ощущает на себе этот нечеловеческий — всепроникающий и всевидящий — взгляд каждую секунду, каждое из мгновений, проведенных им в служебной рубке Ближней дачи.

Ну что ж… Остается последнее, что он может сделать, последнее, что еще можно попытаться выяснить касательно природы этого проклятого «черного ящика».

У его нынешнего телохранителя и водителя Николая зрение, как установил Окулист, составляет плюс-минус двадцать четыре. В данном случае цифра «двадцать четыре» означает не количество часов в сутках и не размер шрифта на таблице для проверки остроты зрения, поскольку видов шрифта на стандартных таблицах Сивцева и Головина всего двенадцать, но показания в месячном исчислении.

У Валерия Сотника острота зрения, как показала проверка, составляет «две тысячи сто». И это уже не месяцы, как в случае с Николаем, но годы.

Знающим людям давно известно, что зрение в каналах измеряется иначе, чем в том пространственно-временном континиуме, в котором существует обычный хомо сапиенс.

Если обычного человека — а такие эксперименты и просто несчастные случаи имели место в прошлом — переместить во временной канал, иначе говоря, отправить его путешествовать во времени, то, как минимум, он лишится зрения, поскольку нет ярче в природе света, чем «Божественный Мрак».

Такой человек не только ослепнет, но и гарантированно сойдет с ума; а затем, в очень скором времени, он переместится в Вечное Ничто, туда, где время уже не играет никакой роли.

— Николай, Валерий, приготовьтесь! — скомандовал Редактор. — Попробую сейчас открыть канал… Время — плюс девятнадцать месяцев!

— Я готов! — отозвался Николай.

— Наготове! — подал голос Сотник.

Николай помог Редактору облачиться в куртку. Проверил на ощупь липучки. Затем вернулся на прежнее место у стены; но недолго им уже осталось ждать с Сотником, недолго.

— Плюс девятнадцать месяцев от начальной засечки по временной шкале события «Черный ящик»! Хранитель, я вскрываю «Черный ящик»!

— Действуйте, Павел Алексеевич!

— Часовщик, я приступаю к формированию канала!

— У вас будет ровно час! — подал голос Петр Иммануилович. — Шестьдесят минут по локальному времени!

— Ровно час времени по местному… принято!

— Канал будет доступен для прохождения не более двадцати секунд!..

— Двадцать секунд на проход?! Принято!..

— Это одинаково относится как ко входу в локальный канал, так и к выходу из него!

— Вас понял!

Павел Алексеевич выставил необходимые опции — по времени и по месту.

На экране появилась интерактивная карта Москвы.

Он выбрал на карте точку, в которой они сейчас — втроем — попытаются «десантироваться». Это было хорошо знакомое им всем место: пост № 3 Спецотдела в средней части Вознесенского переулка.

Редактор, действуя обеими «десницами», развернул этот чужой файл. Рубка вновь наполнилась гулом; «глаз», глядевший до этого холодно, бесстрастно, вдруг — как показалось — вначале удивленно моргнул…

Затем «глазное яблоко» быстро поменяло свой цвет — оно потемнело, оно налилось кровью!.. Поверхность экрана почти вся целиком покрылась темными пятнами; он, экран, казалось, плавился, как плавится даже самый твердый материал под воздействием электрической дуги или лазерного луча…

Процесс шел очень быстро; пятна в центре экрана становились все контрастней, выраженней, они увеличивались в размерах, меняя, закрашивая, вытесняя, замещая прежний лазоревый фон.

И вот уже в стене явственно проступили очертания арочного проема!..

Оттуда, из этого темного пространства, повеяло, холодя открытое пока лицо, студеным ветром. Ветром, несущим в себе не столько морозную колючую свежесть, сколько тяжелый запахи гари и еще чего-то неприятного для обоняния!..

Часовщик — он переместился от стола к напольным часам — открыл крышку, подтянул гирьку и отработанным движением запустил маятник.

— Время пошло!..

Стали слышны хлопки или же щелчки; они были частыми, если не сказать, слитными — как будто некто неистово аплодировал в ладоши, как будто сторонние наблюдатели решили вдруг вознаградить Редактора и его коллег овацией!..

— На выход! — хрипло скомандовал Редактор. И повторил только что прозвучавшие слова Часовщика. — Время пошло!..

Глава 8

Спустя 19 месяцев.

8-е декабря.

Битва за Москву.

Сотник махнул в открывшийся в стене темный провал первым!..

Он ощутил — первоначально — некое сопротивление. Это было похоже на то, как словно ты попал в густую паутину, или в рыбацкую сеть. Или же — такое сравнение тоже пришло в голову — в густые переплетенные заросли где-нибудь в джунглях!..

Невольно прикрыв глаза, хотя они и были защищены очками, смахивающими на экипировку горнолыжника, Валерий, что есть сил, ломился сквозь эту упругую, вяжущую руки и ноги преграду!

В крови у него бушевал адреналин; сделав еще одно усилие, он проложил, продавил проход… И тут же, споткнувшись обо что-то, потерял равновесие; растянулся на какой-то скользкой поверхности.

Поначалу он ничего не увидел. Вернее, в окутавшей его со всех сторон темноте не столько были видны, сколь угадывались какие-то тени!..

Звуки стали резче, громче; его тренированный слух легко выделил среди сухих хлопков одиночных выстрелов и автоматных очередей резкий долбящий звук крупнокалиберного пулемета, отдающийся эхом, резонирующий, отбивающийся от каких-то поверхностей или преград…

«Эге!.. Да тут серьезнаязаруба!..»

Все это, надо сказать, мигом у него пронеслось в голове! Рефлексы сработали раньше, чем он сам успел сообразить, что вокруг него происходит и что именно он должен делать! Выпростал руку из манжеты куртки; нажал кнопку наручного таймера — часы начали отсчитывать время!

Р-раз!.. и вот уже он перекатом ушел чуть в сторону!

Д-два!.. — не подымаясь полностью, во весь рост, привстал на колено.

Т-три!.. — укороченный спецназовский «хеклер», закрепленный на ремне, передвинут на живот… и взят на изготовку!..

Совсем близко от него прозвучал хлопок; звук этот был таков, как будто кто-то проткнул острием иглы обычный воздушный шарик!..

И уже в следующую секунду на том самом месте, откуда Сотник только что убрался, сместившись чуть в сторонку, появились два темных силуэта!..

— Ложись! — прошипел Валерий! — Залегли оба!..

Николай, то ли услышав прозвучавшее предупреждение, то ли сообразив самостоятельно, что следует делать, «уронил» своего подопечного на оледенелую землю! А затем улегся рядышком, сдернув с плеча «хеклер»…

Прошло еще несколько секунд прежде, чем в глазах перестали хороводить цветные пятна, прежде, чем зрение приспособилось к окружающей их темноте.

Каковая, кстати, как уже вскоре убедился Сотник, вовсе не была кромешной, непроницаемой для глаз…

Картину, которую они увидели перед собой, нельзя назвать иначе, как фантасмагорической, нереальной.

Прежде всего, бросалось в глаза то, что в том городском квартале, где они очутились, пройдя в открывшийся переход, не было уличного освещения! Вокруг, смутно угадываемые в темноте, коробки городских строений; именно коробки — или остовы зданий — с пустыми темными глазницами окон и дверных проемов…

По левую руку от них, чуть наискосок, на другой стороне переулка, должно находиться трехэтажное строение, в котором располагается офис Гильдии редакторов. Но в том месте — опять же, не столько виден, сколько угадывается — провал…

Сотник с трудом поборол желание чихнуть. Воздух, который он сейчас вдыхает, настоян на жирной копоти, резком запахе окалины, пороховой вони и сдобрен наждачной пылью и мельчайшей кирпичной крошкой. Очень похоже на то, что еще совсем недавно в этом самом месте, в этом квартале шел жестокий бой… Он знал по рассказам ветеранов спецподразделения, в котором служил до перехода в Спецотдел, что именно так обстояли дела в Грозном — и когда брали его в первый раз, в новогоднюю ночь на девяносто пятый, и во время второго штурма спустя пять лет. От этой висящей в воздухе взвеси уже через несколько суток воспаляются глаза и трескаются губы; кожа поначалу покрывается жирной маслянистой пленкой, но затем быстро высыхает, превращаясь в тонкий пересушенный пергамент…