Выродок - Светлана Ст.

— Но, отец, ведь в заклинании, о котором рассказал Министр, нет ничего плохого!

— Вот только человек, который его произнес, обязан пройти Путь своей Судьбы до конца, иначе умрет, — раздраженно ответил старший Малфой. – И не спрашивай меня, что это значит, — я не знаю! Я только очень прошу тебя, сын, никогда — слышишь, никогда! – не пользоваться заклятием, о котором рассказал тебе Джироламо Медичи. Ты понял меня, сын?!

— Да, понял, отец. Я никогда не воспользуюсь этим заклинанием… А как прошли ваши переговоры?

— Прекрасно! – голос Люциуса был наполнен горечью. – Старый лис оказался сговорчивее, чем я ожидал, и запросил не слишком большую мзду за свою благожелательность. Впрочем, он может себе это позволить теперь, когда подверг твою жизнь страшной опасности…

— Если благодаря моему присутствию ты добился успеха на переговорах, — значит, ты взял меня с собой не зря! – мальчик очень хотел утешить отца. – А заклинание это я забуду!

— Такие заклинания не забываются, сын, — мрачно сказал старший Малфой.

— А что за темноволосый человек стоял за креслом Министра? – Драко попытался сменить тему разговора, чтобы заставить отца забыть о неприятном происшествии.

— Это Гаэтано Карриди – формально секреталь Медичи, в действительности же – его правая рука и доверенное лицо. Это очень умный человек и исключительный сукин сы… — Люциус умолк и смущенно сказал: — Будем считать, что двух последних слов ты не слышал… Карриди связан с мафией – не только с волшебной, но и с магловской. Несколько лет назад он пытался захватить под свой контроль итальянский магловский банковский бизнес…

— И здешние мракоборцы это позволили?

— Итальянские мракоборцы наблюдают не столько за порядком в стране, сколько за пожертвованиями, которые Джироламо переводит в их Департамент из своих банков. Но, так или иначе, у Карриди что‑то не сложилось, и маглы вычислили его и арестовали. Министр магии, конечно же, заявил, что подчиненный действовал без его ведома. Однако Карриди сидел в магловской тюрьме очень недолго, а, освободившись, вновь стал секретарем Медичи. Вот такая интересная жизнь в Италии! – Люциус невесело улыбнулся. – Зато у нас в Англии чародеи прячутся как мыши, боясь потревожить маглов…

Этот разговор происходил в начале августа 1994–ого. До возвращения Волдеморта оставалось меньше года…

Юноша вновь вынырнул из воспоминаний и оказался в бальном зале, где продолжал танцевать сарабанду. Ноги двигались словно бы отдельно от остального тела, как будто сами помнили все танцевальные фигуры.

Спутанные Пути Судьбы, ярким узором лежащие на ковре, стали ярче и заметнее, но по–прежнему ничем не отличались друг от друга. Найти в их переплетении нужный было бы нелегко, но ноги сами вели Драко в верном направлении.

Скрипки и виолончели продолжали свою песню, то тягуче–медленную, то отчаянно–быструю. Звуки растворялись в воздухе, словно сахар в чае, меняя его, наделяя иными свойствами.

Юноша не сразу, но заметил, что боковая стена бального зала, подобно звукам музыки, растворилась в воздухе. Теперь там можно было расположить все, что хотелось рассмотреть повнимательнее…

Драко словно с высоты птичьего полета увидел в пространстве, которое только что было стеной, годы, проведенные в Хогвартсе. Давние успехи радовали, а поражения огорчали юношу так же сильно, как и прежде. Путь его Судьбы тогда летел прямо вперед, словно стрела кентавра…

И только… да, летом 1996 года Путь Судьбы начал истончаться и петлять…

Юноша наблюдал за своим посвящением в Пожиратели Смерти и отчаянными попытками починить Исчезательный Шкаф, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать себе–шестнадцатилетнему: «Остановись!» Но предупреждения все равно бы запоздали, поэтому Драко молчал.

На мгновение забыв, как дышать, он увидел Дамблдора, который, нелепо взмахнув руками, упал с Астрономической Башни на такую далекую землю…

Взглянув на пол, юноша увидел, что его Путь Судьбы стал немногим толще обычной нити, извивается причудливыми изгибами и тускнеет с каждой секундой. Излучаемый тончайшей серебристой линией слабый свет почти не рассеивал царящий в зале мрак, поэтому различить ее стало очень трудно; к счастью, ноги все еще словно бы знали направление, в котором необходимо двигаться…

Драко удивился: перед тем, как произнести заклинание, открывающее Пути Судьбы, он наложил на свечи заклятие Вечного Горения, так что они никак не могли погаснуть! Что же произошло? Неужели действие чар так быстро закончилось? Хотя… сколько времени он уже танцует? Но юноша понимал: что бы ни происходило сейчас в бальном зале, прерывать сарабанду нельзя.

В темноте Драко показались особенно яркими картины его недолгой жизни в замке Волдеморта. Глядя на них, юноша испытал жуткий, всепоглощающий стыд. Да, его не мучили, не унижали и не пытали, но первоначальная эйфория мальчишки, попавшего в чудесное и таинственное место, быстро сменилась простым и ясным осознанием того, что жизнь высокородного наследника Малфоев и Блэков в замке Темного Лорда не стоит и ломаного кната. Драко понял, что его могут убить, изувечить, изнасиловать, — и никто, никто не защитит, не придет на помощь…

Бороться со страхом оказалось нелегко, в этом помогало только одно средство, но потом перестало действовать и оно. И тогда…

Юноша содрогнулся от презрения к себе, наблюдая в почти полной темноте за тем, что делал в замке Волдеморта. Неужели со стороны все действительно выглядело так… недостойно?!

Драко казалось, что он уже целую вечность смотрит на себя–семнадцатилетнего, испытывая обжигающее чувство унижения. По сравнению с этим позором даже разговор со Снейпом выглядел не так мерзко, хотя юноша только сейчас осознал, какими жалкими были его попытки казаться гордым и независимым.

Драко не знал ни причину, по которой профессор все же выполнил его просьбу и попросил Темного Лорда позволить младшему Малфою пожить в Паучьем Тупике, ни плату, потребованную Волдемортом от Снейпа за это одолжение. Во всяком случае, бывший профессор действовал не из личной заинтересованности: вскоре после переззда в мрачный дом в заброшенном магловском квартале юноша единственно возможным в тот момент способом решил выразить Снейпу свою благодарность, но мужчина так посмотрел на бывшего ученика, что тот немедленно понял неправоту своих предположений. Этот ледяной взгляд Драко не мог забыть и сейчас…

Видеть месяцы, прожитые в Паучьем Тупике, тоже оказалось мучительно. Воспоминания об осени, зиме, весне словно покрывала грязно–коричневая пленка. Только к маю 1998 года юноша вновь почувствовал себя прежним, насколько это было вообще возможно.