Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук

– Хорошо, – согласился я, хотя Илизарову мое согласие было до лампочки, он уже все решил сам. – Минут десять-пятнадцать-двадцать у нас еще есть. Пушку откатите вручную, нечего фрицев грузовиком дразнить. Снарядов сколько возьмешь?

– Два ящика бронебойных, два осколочных. Думаю, хватит.

– Ищи добровольцев и действуй. Я с танкерами договорюсь, вы начнете, они вас поддержат. Аникушин, готовь остальных к маршу.

Я второй раз подбежал к танку и взобрался на него. На этот раз башенный люк был открыт, а один из танкистов лежал у угла дома – наблюдал за немцами.

– Эй!

– Га?! – откликнулся командир танка.

– Тебя как звать?

– Мыкола.

– Слушай, Мыкола, мы во-он там, за сараем сейчас пушку поставим. Как немцы на полкилометра подойдут, она им во фланг начнет, а как они к ней повернутся – ты сразу подключайся.

– Зрозумив, не дурний.

Я уже собрался спрыгнуть с танка, но тут танкист остановил меня:

– Стий. Я тоби адресу напишу. Як Фастив звильнят, ти моим батькам повидомь, що син их, лейтенант Кулиш, в бою впав… Ну ти зрозумив.

Лейтенант! А я с ним как…

– Понял, товарищ лейтенант, пишите.

Пока он карябал строчки карандашом по мятой бумажке, захватанной грязными пальцами, я посмотрел, как идут дела у наших. Грузовики уже развернулись, и расчеты цепляли к ним орудия. Третьего видно не было – скрылось за строениями.

– Тримай.

Лейтенант протянул мне бумажку. Я, не читая, аккуратно сложил ее и положил в нагрудный карман гимнастерки.

– Прощай, лейтенант.

– Удачи тоби.

Едва я добежал до переднего «шевроле» и вскочил на подножку, наша куцая колонна тронулась. На окраине хутора притормозили. Из кузова достали ящики со снарядами и потащили их к сараю. Стоя у грузовика, я хорошо видел, как опустилась на грунт пушка, и неузнаваемые с такого расстояния артиллеристы начали снимать с нее брезент. Видел, как подтащившие к орудию ящики со снарядами задержались на несколько секунд, видимо, прощаясь, и быстро рванули обратно.

Когда они пробегали мимо меня, я пытался определить, кого не хватает, кто остался у спрятанной за сараем пушкой. Не получилось. Внутри меня вдруг что-то произошло, ощущение было таким, будто распрямилась мощная пружина, разом сбросившая сжимавший ее тяжкий груз. На душе вдруг стало легко и свободно. Я понял, что произошло – ушел страх, я больше ничего не боялся. Последним бежал Аникушин.

– Поехали!

Он хотел проскочить мимо меня к заднему грузовику, но я прихватил его за плечо.

– Не спеши. На, держи, – я сунул ему в руки снятый с шеи бинокль, – тебе он нужнее будет.

– Чего?

– Того. Я остаюсь. Молчи, – оборвал я его, заметив, что хочет открыть рот, – молчи и слушай. Ты дорогу обратно помнишь?

– Помню.

– Забудь ее. На главные дороги не суйся. Уходи второстепенными на Лозовую. И никто с тебя не спросит, некому будет спрашивать. А спросят – вали все на меня. Скажи, что я приказал. Ты все понял?

– Да ничего я не понял. Какого…

– Времени для дискуссий нет. Не понял так не понял. Главное, до Лозовой доберись. Хочешь, я тебе письменный приказ напишу?

– Твоим приказом только в сор…

Ба-бах! Гаубичный снаряд лег близким недолетом перед хутором. Немецкая артиллерия начала пристрелку.

– Все, давай!

Я толкнул ефрейтора к переднему грузовику.

– Стой! На, возьми. Командир танка просил родителям сообщить после освобождения Фастова. Адрес и фамилия там должны быть. Давай бегом, фрицы ждать не.

Ба-бах! Перелет. Я дождался, когда мимо меня проедет второй грузовик со скачущей на неровностях пушкой, и, загребая ногами снежное месиво, побежал к сараю, поддергивая съезжающую с плеча винтовку.

Илизаров из-за угла наблюдал за немцами. Уцелевший из первого взвода, тот, что вытаскивал раненого Пятакова, я никак не мог вспомнить его фамилию, и первый номер из расчета Илизарова, худенький, похожий на подростка красноармеец Денисов, торопливо набивали обоймы патронами. Мое появление у орудия встретили без удивления, Илизаров спросил только:

– А ты зачем?

– Затем же, зачем и вы. Должен же вам кто-то патроны подносить.

С этой позиции подбитый «артштурм» был хорошо виден. Внешне машина не имела никаких повреждений, люки были закрыты, но с первого взгляда было понятно, что машина мертвая. И машина, и экипаж. Я взял пустую обойму, вытащил из ящика черноголовый патрон и занялся делом.

Тем временем артобстрел хутора прекратился, выпустив десятка два снарядов, немецкая артиллерия замолчала. За танкистов я не волновался, их танку страшно только прямое попадание или совсем уже близкое накрытие, а вероятность такого случая при этой плотности огня нулевая. Хотя всякое бывает.

– К бою! – скомандовал Илизаров, и расчет занял свои места.

Пауза затягивалась.

– Чего-то фрицы время тянут. Глянь за угол, – обратился он ко мне, – когда пойдут – предупредишь. И смотри, вдруг пехота по оврагу подберется.

Я хотел взять винтовку, но Илизаров протянул мне свой ППШ. От угла в овраг вел довольно крутой спуск, натоптанный хуторянами, добиравшимися сюда пешком. После вчерашней оттепели его прихватило морозцем. Я уже собирался выглянуть за угол…

– Граната!!!

Инстинкт бросил меня на землю, и я, не удержавшись на краю спуска, съехал на дно оврага. Граната рванула в тот момент, когда я достиг нижней точки. Бах! Подхватившись, я рванул наверх. А там уже зачастил ППШ Денисова, застучали винтовки. Я уже достиг половины склона, как. Бах! Бах! Еще две гранаты. Не удержавшись, я съехал на животе обратно. Наверху стало тихо. Неужели все? Стараясь не шуметь, я медленно взвел затвор ППШ и взял на прицел край склона – первого, кто высунется, срежу, и будь, что будет. В плен попасть я не боялся – озверевшие после Сталинграда фрицы, что из СС, что из вермахта, в этих боях в плен никого не брали.

Сверху дважды коротко простучал МП и бухнула винтовка. Раненых добивают или просто страхуются. Подумав, я сдвинулся правее под крутой склон.

– Гыр-гыр-гыр-быр.

Пш-ш-шш, пш-ш-ш-ш, – ушли в небо две зеленые ракеты. Похоже, это и было сигналом к началу атаки – шум нескольких моторов я услышал довольно отчетливо. Наша возня у сарая не осталась незамеченной, и прежде чем переть в лоб, фрицы решили подстраховаться с фланга. Умные, сволочи!

– Быр-гыр-гыр-быр.

И у сарая все стихло. Неужели ушли? Поставив автомат на предохранитель, я начал осторожно ползти вверх по склону. Через минуту я получил возможность выглянуть из оврага. Илизаров так и остался сидеть в кресле второго номера, остальных не видно, остались с другой стороны орудия. А немцы? Вот они! Семеро. Пригибаясь, крадутся к хутору. У одного пулемет, остальные с винтовками. Нет,