Последний довод королей - Джо Аберкромби

— Что?

— Верные слова могут повлиять на ситуацию. Гарод Великий мог говорить почти без подготовки. Разве я не рассказывал о том, как он…

— Очень хорошо, — отрезал Джезаль. — Я сделаю это.

Он направился к противоположному парапету со всем энтузиазмом приговоренного, идущего на плаху. Разношерстая толпа стояла внизу в тревожном ожидании. Джезалю пришлось взять себя в руки и не теребить пряжку на ремне. Потом он забеспокоился, что его брюки могут вдруг упасть прямо перед народом. Забавная мысль. Он откашлялся. Кто-то увидел его и показал на него:

— Король!

— Король Джезаль!

— Король будет говорить!

Толпа сдвинулась и растянулась, переместившись к башне. Море надежды и страха, испуганные бледные лица. Шум на площади по-тихоньку затих, воцарилось молчание.

— Друзья мои… соотечественники… мои подданные!

Его голос прозвучал с приятной уху властностью. Хорошее начало, такое… риторическое.

— Наших врагов, возможно, много… очень много.

Джезаль проклял себя. Так едва ли внушишь энтузиазм массам.

— Но я призываю вас: мужайтесь! Наши укрепления сильны. — Он постучал рукой по камню. — Наше мужество достойно подражания. — Он стукнул себя по полированному нагруднику. — Мы будем держаться твердо!

Это уже лучше. Он вдруг открыл в себе талант произносить речи. Толпа явно расположилась к нему, он чувствовал это.

— Нам не придется держаться очень долго! Лорд-маршал Вест с армией уже идет нам на помощь.

— Когда? — выкрикнул кто-то. Волной прокатился сердитый шепоток.

— Ээ… — Джезаль, сбитый с толку, нервно взглянул на Байяза. — Ээ…

— Когда они придут? Когда?

Первый из магов шикнул на Глокту, и калека сделал резкий жест рукой кому-то внизу.

— Скоро! Можете положиться на это!

Треклятый Байяз! Это ужасная идея — обратиться к народу. Джезаль не имел ни малейшего понятия, как воодушевить толпу.

— Что будет с нашими детьми? Что будет с нашими семьями? Наши дома сожгут?

Горестные стенания нарастали.

— Не бойтесь! Я вас прошу, пожалуйста…

Черт бы их побрал! Он не мог позволить себе просить, он был королем.

— Армия идет к нам!

Джезаль заметил внизу черные фигуры, протискивающиеся сквозь толпу. Практики инквизиции. Они направлялись, к его облегчению, в ту сторону, откуда слышались вопросы.

— Они уже выступили с Севера! Не сегодня-завтра придут нам на помощь и проучат этих гуркских собак…

— Когда? Когда это будет…

Черные дубинки взметнулись и опустились в середине толпы, и вопрос оборвался, завершившись пронзительным криком. Джезаль постарался заглушить его.

— Но пока они не подошли, неужели мы позволим гуркскому отродью свободно гулять по нашим полям? По земле наших отцов?

— Нет! — крикнул кто-то, к великому облегчению Джезаля.

— Нет! Мы покажем этим кантийским рабам, как умеют сражаться свободные граждане Союза!

В толпе зародилось воодушевление, правда, немного вялое.

— Мы будем сражаться отважно, как львы! Яростно, как тигры!

Теперь слова полились так, будто он говорил именно то, что думал, и ему даже нравилось говорить. Возможно, все так и получится.

— Мы будем сражаться, как сражались во времена Гарода! Во времена Арнольта! Во времена Казамира!

Приветствия зазвучали громче.

— Мы не остановимся, пока гуркские дьяволы не уберутся назад за круг морей! Никаких переговоров!

— Никаких переговоров! — выкрикнул кто-то.

— Проклятые гурки!

— Мы никогда не сдадимся! — закричал Джезаль, ударив кулаком по парапету. — Мы будем сражаться за каждую улицу! За каждый дом! За каждое помещение!

— За каждый дом! — завопил кто-то с фанатичным восторгом, и граждане Адуи вразнобой поддержали его.

Чувствуя, что поймал удачу, Джезаль выхватил из ножен меч, очень кстати воинственно звякнувший, и высоко поднял над головой.

— И я с гордостью обнажу свой меч рядом с вами! Мы будем сражаться друг за друга! Мы будем сражаться за Союз! Каждый мужчина, каждая женщина — все будут героями!

Рев восторга стал оглушительным. Джезаль взмахнул мечом, и словно волна прокатилась над толпой, когда люди потрясали в воздухе копьями. Джезаль широко улыбался. Люди любили его и были готовы идти за ним в бой. Вместе они одержат верх, чувствовал он. Он принял правильное решение.

— Неплохо, — прошептал Байяз ему на ухо. — Неплохо сказано…

Терпение Джезаля иссякло. Он повернулся к магу, сжав зубы.

— Я знаю, как это сказано! У меня нет никакой необходимости в вашем постоянном…

— Ваше величество! — послышался высокий голос Горста.

— Как вы смеете прерывать меня? Какого черта…

Тираду Джезаля прервала багровая вспышка, которую он увидел краем глаза, а за ней последовал громовой раскат. Он резко повернул голову и увидел пламя, взметнувшееся над крышами домов справа.

Толпа на площади ахнула в один голос и в панике зашевелилась.

— Гурки начали обстрел! — сказал Варуз.

Вспышка огня появилась в бледном небе над позициями гурков. Джезаль смотрел, приоткрыв рот, как снаряд летит на город. Он врезался в здания, на этот раз слева от Джезаля, и яркое пламя взметнулось в воздух. Ужасающий гул ударил в уши через мгновение.

Внизу послышались крики. То ли приказы, то ли вопли страха. Толпа засуетилась, двигаясь во всех направлениях сразу. Люди кинулись к стенам, к своим домам или просто заметались — хаотический клубок толкающихся тел и покачивающегося оружия.

— Воды! — кричал кто-то.

— Пожар!

— Ваше величество! — Горст был готов помочь Джезалю сойти вниз. — Вы должны немедленно вернуться в Агрионт.

Джезаль вздрогнул от еще одного громогласного взрыва, раздавшегося на этот раз гораздо ближе. Маслянистые клубы дыма уже поднимались над городом.

— Да, — пробормотал он, позволяя отвести себя в безопасное место. Он вдруг понял, что все еще держит в руке обнаженный меч, и виновато спрятал его в ножны. — Да, конечно.

Бесстрашие, как говорил Логен Девятипалый, это бахвальство дураков.

Сложное положение

Глокта трясся от смеха. Захлебывающийся хрип с придыханием стекал по его голым деснам вместе со слюной, жесткий стул поскрипывал под костлявым задом, кашель и всхлипывания глухо отдавались от голых стен его полутемной гостиной. Этот смех очень походил на рыдания.

«Отчасти так оно и есть».

Каждое резкое движение согнутых плеч отдавалось в шее так, словно в нее вбивали гвозди. Каждый толчок грудной клетки посылал вспышки боли до самых кончиков пальцев — тех, что остались. Он смеялся, и смех причинял ему боль, но эта боль заставляла его смеяться еще больше.