Талтос - Энн Райс

— Я тебя знаю, — прошептала Морриган, прижимаясь лбом к его груди. — Я и твой запах знаю, и то, что ты видел. Я знаю запах ветра на Либерти-стрит, то, как выглядел этот дом, когда ты впервые вошел в него, и как ты его изменил. Я знаю разные породы дерева, и разные инструменты. И каково это — долго-долго втирать в дерево тунговое масло, и шорох тряпки, скользящей по древесине. Я знаю, как ты тонул, когда тебе было так холодно, но пришло тепло, ты увидел призраки магов… То были самые худшие, самые сильные, кроме, может быть, призрака Талтоса. Маги и Талтос. Внутри тебя должно быть что-то от нас, оно ожидает, чтобы проявиться, переродиться, снова создать некую расу. Мертвые знают все. Я не понимаю, почему они не говорят. Почему он или кто-нибудь из них не приходит ко мне? Они просто танцуют в моих воспоминаниях и говорят то, что тогда было важно для них. Отец, отец, я люблю тебя…

— Я тоже тебя люблю, — прошептал Майкл, обхватив ее голову.

Он чувствовал, что дрожит.

— И ты знаешь, ты знаешь, отец, что однажды я возьму все руководство в свои руки. — Морриган смотрела на него снизу вверх, и слезы текли из ее глаз, оставляя следы на белых щеках.

— И почему бы это? — спокойно спросил Майкл, тщательно следя за своим голосом и выражением лица.

— Потому что так должно быть, — все с той же искренностью ответила Морриган жарким шепотом. — Я так быстро учусь, я такая сильная, я уже знаю так много. И когда они выйдут из моей утробы, а они выйдут, как я произошла от мамы и тебя, они тоже будут обладать этой силой, этим знанием, воспоминанием обоих видов — человека и Талтоса. Мы научились у вас амбициям. И люди побегут от нас, когда узнают. Они побегут, а мир… Мир рухнет. Ты так не думаешь, отец?

Майкл внутренне содрогался. Он слышал голос Эша. Он посмотрел на Роуан, чье лицо оставалось спокойным, неподвижным.

— Жить вместе — такова была клятва, — сказал он, наклонился и коснулся губами лба Морриган, почувствовав запах младенческой кожи, свежий и нежный. — Об этом всегда мечтают молодые — о власти, власти надо всем. И те тираны, что были в истории, — это люди, которые так и не повзрослели. Но ты вырастешь. Ты будешь знать все, что каждый из нас сможет тебе дать.

— Ох, это уж точно будет нечто! — воскликнула Мэри-Джейн, скрещивая руки на груди.

Майкл уставился на нее, пораженный ее словами, и тем коротким смешком, что сорвался с ее губ, когда Мэри-Джейн тряхнула головой. Он посмотрел на Роуан, чьи глаза снова покраснели и погрустнели, когда она, слегка склонив голову набок, всматривалась в его странную дочь, а потом в Мону. И лишь на лице Моны Майкл видел не изумление и потрясение, а страх, сдерживаемый страх.

— Мэйфейры тоже принадлежат к моему роду, — прошептала Морриган. — Семья ходячих младенцев — разве ты не понимаешь? И могучие, которым следует сойтись вместе. Необходимо изучить все компьютерные файлы. Все те, кто обладает двойной спиралью, должны немедленно соединиться, пока численность, по крайней мере, не сравняется, и тогда мы бок о бок… Мама, я должна работать. Я должна снова заглянуть в компьютер Мэйфейров.

— Остынь, — повторила Мэри-Джейн.

— Что ты думаешь и чувствуешь? — требовательно спросила Морриган, в упор посмотрев на Роуан.

— Ты должна научиться нашей жизни, и тогда, возможно, она однажды станет и твоей жизнью тоже. В нашем мире никого не заставляют вступать в связь. Увеличение численности не наша сильная сторона. Но ты поймешь. Мы научим тебя, а ты научишь нас.

— И вы не причините мне зла?

— Мы не можем. Мы не станем, — ответила Роуан. — Мы не хотим.

— И тот мужчина. Тот мужчина, что оставил на вас свой запах… Он тоже одинок?

Роуан немного помедлила, потом кивнула.

Морриган заглянула Майклу в глаза.

— Совершенно одинок? Как я?

— Еще более одинок, — ответил Майкл. — У тебя есть мы, твоя семья.

Морриган встала и, встряхнув волосами, сделала несколько быстрых пируэтов по комнате; юбка из тафты шуршала, отражая свет быстрыми живыми вспышками.

— Я могу подождать. Я могу подождать его. Я могу подождать. Только скажите ему, пожалуйста. Я предоставляю это вам. Предоставляю это племени. Ну же, Долли-Джин, идем. Мона, пора танцевать! Мэри-Джейн, ты хочешь танцевать? Роуан и Майкл, я хочу танцевать!

Она вскинула вверх руки и закружилась, откинув назад голову. Длинные волосы спадали вниз. Морриган что-то напевала, что-то нежное, что-то такое, что Майкл слышал раньше, что он знал, — возможно, это же напевала Тесса, Тесса, запертая вдали, которой даже не суждено было увидеть этого ребенка? Или, может, Эш напевал эту мелодию? Эш, который никогда-никогда не простит их, если они утаят Морриган от него. Эш, усталый бродяга…

Морриган упала на колени возле Роуан. Обе молодые женщины окаменели, но Мона жестом показала Мэри-Джейн, что надо подождать.

Роуан не шевельнулась. Она обхватила руками колени. Она не шевельнулась, когда гибкая фигура придвинулась совсем близко, когда Морриган обнюхала ее щеки, шею, волосы. Потом Роуан медленно повернулась и посмотрела на девушку.

«Совершенно не человек, нет, боже мой, совершенно. Что она такое?» — подумал Майкл.

Спокойная и собранная, Роуан не подавала виду, что, возможно, думала то же самое. Но она определенно ощущала нечто похожее на опасность.

— Я могу подождать, — тихо сказала Морриган. — Высеките это на камне — его имя, где он. Вырежьте это на стволе похоронного дуба. Запишите где-нибудь. Спрячьте это от меня, но сохраните, сохраните, пока не придет время. Я могу подождать.

Она вскочила и, снова кружась, покинула комнату, что-то напевая. Ее голос звучал все выше и выше, пока не стал похожим на свист.

Все сидели молча.

И вдруг заснувшая было Долли-Джин очнулась и воскликнула:

— Ох! Ну, что случилось?

— Не знаю, — ответила Роуан.

Она посмотрела на Мону, а Мона на нее, и что-то проскочило между ними.

— Я лучше за ней присмотрю, — заявила Мэри-Джейн, спеша к двери. — А то опять прыгнет прямо в одежде в бассейн или уляжется на траву за домом, пытаясь унюхать те два мертвых тела.

Мона вздохнула.

— Ну и что мать должна сказать отцу? — спросил Майкл.

— Наблюдать. Наблюдать и ждать, — после долгого размышления ответила Мона и посмотрела на Роуан. — Я теперь понимаю, почему ты сделала то, что сделала.

— Понимаешь? — прошептала Роуан.

— Да, — кивнула Мона. — Да, знаю. — Она медленно поднялась на ноги. И уже выходила из комнаты, когда вдруг обернулась: — Я не имела в виду… Я не хотела сказать, что это хорошо — вредить ей.

— Мы знаем, что это нехорошо, — откликнулся Майкл. — К тому же она и мой ребенок, не забывай.

Мона посмотрела на него, беспомощно, страдальчески, как будто ей хотелось сказать тысячу вещей, что-то спросить, объяснить… А потом покачала головой и, повернувшись к ним спиной, тихо направилась к двери. В последний момент она опять оглянулась, и ее лицо вспыхнуло эмоциями. Маленькая девочка с женским телом под вычурным платьем.

«Это мой грех натворил такое, — подумал Майкл, — мой грех выпустил на свет то существо, как будто высвободив его из сердца и ума самой Моны…»

— Я тоже чувствую тот запах, — сказала Мона. — Живого самца. Вы не могли бы его смыть? Оттереть мылом. Тогда, возможно, только возможно, она успокоится, перестанет о нем думать и говорить, и с ней все будет в порядке. А то ведь она может ночью войти в вашу спальню, и вы можете проснуться и увидеть, что она склоняется над вами. Она не желает вам зла. Но вы некоторым образом держите ее в руках.

— Как это? — спросил Майкл.

— Если она не будет делать то, что вы ей велите, вы никогда не расскажете о том мужчине. Очень просто.

— Да, это некое средство контроля, — согласилась Роуан.

— Есть и другие средства. Она так страдает…

— Ты устала, милая, — сказал ей Майкл. — Тебе нужно отдохнуть.

— Ох, мы с ней отдохнем, обнимая друг друга. Только когда вы проснетесь и увидите, как она обнюхивает вашу одежду, не пугайтесь. Хотя это может выглядеть ужасно.

— Да, — кивнула Роуан. — Мы будем готовы.

— Но кто он такой? — спросила Мона.

Роуан повернулась к ней, как будто желая понять, верно ли она расслышала вопрос.

Долли-Джин, наклонив голову, внезапно всхрапнула.

— Кто он — тот мужчина? — настойчиво повторила вопрос Мона, и ее взгляд вдруг стал усталым, даже отсутствующим.

— Но если я тебе скажу, ты должна будешь держать это в тайне от нее. Позволь лучше нам хранить это. Поверь нам.

— Мама! — позвала Морриган.

Зазвучал вальс Рихарда Штрауса — одна из тех чудесных записей, которые можно слушать всю оставшуюся жизнь. Майклу хотелось посмотреть, как они танцуют, но почему-то он не мог.

— Охранники знают, что она не должна выходить? — спросил Майкл.