Сияние - Стивен Кинг

Это были всего лишь морозные узоры на стекле снаружи.

Венди перевела дух, вздох получился долгим, шелестящим, перепуганным. Ей показалось, что на этот раз она вполне отчетливо расслышала доносящиеся откуда-то звуки веселой болтовни.

(ты пугаешься теней. и без того дела достаточно плохи, к завтрашнему утру ты созреешь для желтого дома.)

Успокоить страхи можно было только одним способом – Венди знала, каким.

Придется сходить вниз и убедиться, что Джек по-прежнему в кладовке.

Очень просто. Сойти вниз по лестнице. Заглянуть. Вернуться наверх. Заодно забрать со стойки администратора поднос. Омлет уже пропал, но суп можно разогреть на плитке возле пишущей машинки Джека.

(ну еще бы, да смотри, чтоб тебя не убили, если он там, внизу, с ножом)

Венди подошла к туалетному столику, пытаясь стряхнуть окутывающую ее пелену страха. По столику оказалась рассыпана горстка мелочи, лежала пачка талонов на бензин для казенного грузовичка, две трубки, которые Джек повсюду возил за собой, но курил редко… и связка ключей.

Она взяла ее, подержала, а потом положила обратно. Идея запереть за собой дверь спальни пришла ей в голову, но привлекательной не показалась. Дэнни спал. У Венди промелькнула смутная мысль о пожаре и еще о чем-то, что зацепило ее куда сильнее, однако это Венди из головы выкинула.

Она пересекла комнату, нерешительно постояла у двери, потом достала из кармана нож и сжала деревянную рукоятку.

И открыла дверь.

Короткий коридор, ведущий к их спальне, был пуст. Через равные промежутки на стенах ярко горели электрические светильники, выгодно выделяя синий фон ковра и вытканный на нем извилистый узор.

(видишь? никакого буки.)

(да нет, конечно. им надо, чтобы ты вышла из спальни. им надо, чтобы ты сделала какую-нибудь бабскую глупость, чем ты сейчас и занята.)

Она опять помедлила, вдруг почувствовав себя совершенно несчастной, не желая покидать Дэнни и безопасную комнату, но в то же время ей обязательно нужно было убедиться, что Джек по-прежнему заперт и не представляет угрозы.

(ну конечно же)

(но голоса)

(не было никаких голосов, это все – твое воображение)

– Нет, не ветер.

От звука собственного голоса Венди подскочила. Но прозвучавшая в нем страшная уверенность заставила ее двинуться вперед. Сбоку болтался нож, лезвие ловило блики света и отбрасывало на шелковистые обои зайчики. Тапочки шелестели по ворсу ковра. Нервы пели, как провода.

Она добралась до того места, где главный коридор поворачивал, и заглянула за угол. От предчувствия того, что там можно увидеть, рассудок Венди оцепенел.

Видеть было нечего.

После секундной запинки она обогнула угол и пошла прочь по главному коридору. С каждым шагом к окутанному тенью колодцу лестничной клетки ужас рос, а сознание того, что она оставила спящего сына одного, без защиты, крепло. Ноги, обутые в тапочки, ступали по ковру все громче, так ей казалось. Дважды Венди оглядывалась, чтобы удостовериться – не подползает ли к ней что-нибудь сзади.

Она добралась до лестницы и положила руку на холодную колонку перил. В вестибюль вело девятнадцать широких ступеней. Она достаточно часто пересчитывала их, чтобы знать. Девятнадцать покрытых ковром ступенек и ни единого Джека, который бы скрючился на одной из них. Конечно, нет. Джек заперт в кладовке, за толстой деревянной дверью, на здоровенный стальной засов.

Но в вестибюле темно и – ох! – в нем столько теней…

Сердце ровно и тяжело заколотилось у Венди в горле.

Впереди, чуть левее, издевательски зияла латунная дверь лифта, приглашая войти и прокатиться.

(нет, спасибо)

Внутри вся кабина была украшена розовыми и белыми гофрированными лентами серпантина. Из двух взорвавшихся хлопушек разлетелось конфетти. В дальнем углу лежала пустая бутылка из-под шампанского.

Позади себя Венди ощутила какое-то движение и резко обернулась, чтобы посмотреть на те девятнадцать ступенек, которые вели к площадке третьего этажа, однако ничего не увидела. Тем не менее ее не покидало ощущение, что краешком глаза она уловила, как в более глубокую тень коридора наверху прежде, чем она сумела разглядеть их, отпрянули какие-то существа.

(существа)

Она снова посмотрела вниз.

Правая ладонь, сжимавшая деревянную рукоять ножа, вспотела. Венди быстро переложила нож в левую руку, вытерла правую о розовый махровый халат и перебросила нож обратно. Почти не сознавая, что рассудок скомандовал телу начать движение вперед, Венди принялась спускаться по лестнице: левой, правой, левой, правой; свободная рука легонько касалась перил.

(где же гости? ну, не дайте же спугнуть себя, вы, сборище заплесневелых простынь! подумаешь, перепуганная баба с ножом! давайте-ка чуть-чуть музыки! чуть-чуть жизни!)

Десять шагов вниз, дюжина, чертова дюжина.

Сюда из коридора первого этажа просачивался скучный желтый свет, и Венди вспомнила, что следовало зажечь свет в вестибюле – либо у входа в столовую, либо в конторе управляющего.

И все-таки свет падал откуда-то еще – белый, неяркий.

Лампы дневного света. Конечно же. В кухне.

Она задержалась на тринадцатой ступеньке и попыталась вспомнить: когда они с Дэнни уходили, погасила она свет или нет. Вспомнить просто не удалось.

Под ней, в вестибюле, стояли залитые тенью стулья с высокими спинками. Стекла входных дверей белой казенной пеленой занавесил наметенный снег. Латунные шляпки гвоздей в обивке дивана слабо поблескивали – ни дать, ни взять, кошачьи глаза. Сотня мест, где можно спрятаться.

Ноги Венди ослабли от ужаса, но она пошла дальше.

Вот уже семнадцатая ступенька, восемнадцатая, девятнадцатая…

(вестибюль, мадам, выходите осторожно)

Из распахнутых настежь дверей бального зала лился один лишь мрак. Внутри что-то равномерно тикало, как адская машина. Венди оцепенела, потом вспомнила про часы на каминной полке – часы под стеклянным колпаком. Должно быть, их завел Джек… или Дэнни… а может быть, они пошли сами, как все прочее в «Оверлуке».

Она свернула к стойке администратора, собираясь пройти через дверцу в них в контору управляющего и дальше, в кухню. Было видно, как поблескивает серебром пресловутый поднос с их ленчем.

Тогда часы начали отбивать тихие, звенящие удары.

Венди приросла к месту, язык прижался к небу. Потом она расслабилась. Бьет восемь часов, вот и все. Восемь часов.

… пять, шесть, семь…