Сияние - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вспомнил тот воскресный ужин, когда отец за столом избил мать тростью… как все они ужаснулись. Теперь Джек сумел понять необходимость этого, сумел понять, что отец лишь притворялся пьяным, а его ум все время оставался живым и острым, подстерегая малейший признак неуважения.
Джек подполз к крекерам и снова принялся есть, усевшись возле двери, которую столь вероломно заперла Венди. Он задумался, что же именно заметил отец и как подловил мать своим притворством. Может, она потихоньку глумилась над ним? Показывала язык? Делала непристойные жесты? Или просто надменно и оскорбительно смотрела на него, убежденная, что он слишком отупел от выпитого, чтобы заметить это? Что бы она ни делала, отец застиг ее на этом и немедленно покарал. И теперь, двадцать лет спустя, Джек смог, наконец, оценить отцовскую мудрость.
Конечно, можно сказать, что самой большой глупостью, какую сделал отец, была женитьба на такой бабе – приковать себя к подобному трупу… уж коли на то пошло, к трупу, совершенно его не уважавшему. Но за поспешный брак молодые расплачиваются медленно. Может быть, и отец отца был женат на женщине такого же типа, так что отец Джека подсознательно выбрал в жены такую же – как и сам Джек. Вот только его жена вместо того, чтоб удовлетвориться тем, что пассивно загубила карьеру Джека на одном поприще и изуродовала – на другом, поставила себе задачу, до отвращения требующую активных действий: уничтожить последний шанс мужа стать одним из служащих «Оверлука» и, возможно, в свое время возвыситься… до поста управляющего. Она попыталась отнять у него Дэнни, который был его, Джека, пропуском. Конечно, это глупо – зачем нужен сын, если можно заполучить отца? – но наниматели частенько бывают привержены дурацким идеям, и таково поставленное ему условие.
Теперь Джек понял: он не намерен уговаривать ее. Он попытался урезонить Венди в баре «Колорадо», но она отказалась выслушать и за все свои старания он получил бутылкой по голове. Но скоро ему представится другой случай. Он выберется отсюда.
Джек вдруг затаил дыхание и резко поднял голову. Где-то играли на пианино буги-вуги, а люди смеялись и хлопали в ладоши. Хоть тяжелая деревянная дверь и заглушала звуки, расслышать их можно было. Играли песенку «В старом городе сегодня будет пыль столбом».
Пальцы Джека беспомощно сжались в кулаки. Чтобы удержаться от очередной атаки на дверь, пришлось напрячься. Вечеринка снова началась. Спиртное, должно быть, льется рекой. Где-то, с кем-то другим, танцует девушка, которая под белым шелковым платьем казалась на ощупь такой одуряюще обнаженной.
– Вы за это заплатите! – взвыл он. – Чтоб вы провалились, вы оба за это заплатите! Вы свое получите, чтоб вас! Даю честное слово. Я…
– Ну, ну, – раздался за дверью негромкий голос. – Зачем же кричать, старина, я вас прекрасно слышу.
Джек вскочил на ноги.
– Грейди? Это вы?
– Да, сэр. Именно так. Кажется, вас заперли.
– Выпустите меня, Грейди. Быстро.
– Я вижу, что вы, сэр, вряд ли справитесь с делом, которое мы обсуждали. С тем, чтобы наказать жену и сына.
– Они-то меня здесь и заперли. Отодвиньте засов, ради Бога!
– Вы позволили им запереть вас здесь? – В тоне Грейди прозвучало благовоспитанное удивление. – Ах, Господи. Женщина вдвое меньше вас и маленький мальчик? Вряд ли это характеризует вас как человека, имеющего задатки занять один из самых высоких управленческих постов, верно?
В ручейках сосудов на правом виске Джека запульсировала кровь.
– Выпустите меня, Грейди. Я о них позабочусь.
– Действительно, сэр? Не знаю, не знаю. – Благовоспитанное удивление сменилось благовоспитанным сожалением. – Очень больно говорить об этом, сэр, но я сомневаюсь. Я… и остальные, мы пришли к убеждению, что вы не вкладываете в это души, сэр. Это вам… не по зубам, сэр.
– Вкладываю! – заорал Джек. – Клянусь, вкладываю!
– Вы отдадите нам вашего сына?
– Да! Да!
– Ваша жена будет очень сильно возражать, мистер Торранс. Она, кажется… несколько сильнее, чем мы воображали. Так сказать, у нее больший запас прочности. Конечно же, все лучшее она взяла от вас.
Грейди поцокал языком.
– Вероятно, мистер Торранс, вам следовало заняться ей с самого начала.
– Я отдам его, клянусь, – сказал Джек. Теперь он приблизил лицо к двери. Его прошиб пот. – Она не станет возражать. Клянусь, не станет. Она не сможет.
– Боюсь, вам придется убить ее, – холодно заметил Грейди.
– Я поступлю, как должно. Тольковыпустите меня отсюда.
– Вы даете слово, сэр? – настаивал Грейди.
– Слово, обещание, клятву, что угодно, черт возьми. Если вы…
Засов с невыразительным щелчком отодвинулся. Дверь дрогнула и приоткрылась на четверть дюйма. У Джека захватило дух, а слова замерли на губах. На секунду ему показалось, что за дверью стоит сама смерть. Он прошептал:
– Спасибо, Грейди. Клянусь, вы не пожалеете. Клянусь.
Ответа не было. Он сознавал, что прекратились все звуки, только за стенами отеля свистит холодный ветер.
Он толкнул дверь, и та открылась. Слабо скрипнули петли.
Кухня была пуста. Грейди исчез. В холодном белом сиянии ламп дневного света все выглядело оцепеневшим, неподвижным. Взгляд Джека упал на большую колоду для разделки мяса, за которой они ели всей семьей.
Там стояли: бокал из-под мартини, пяток бутылок джина и пластиковое блюдце с оливками.
К блюдцу прислонили молоток для роке, который Джек видел в сарае.
Он долго глядел на него.
Потом откуда-то – отовсюду – раздался голос, куда более глубокий и властный, чем у Грейди… голос раздался внутри Джека.
(держите же свое слово, мистер Торранс)
– Сдержу, – ответил он. И услышал в своем голосе лакейскую угодливость, однако справиться с ней не сумел. – Будет сделано.
Он прошел к колоде, взялся за рукоятку молотка.
И поднял его.
Взмахнул.
Молоток со злобным свистом рассек воздух.
Джек Торранс заулыбался.
49. Холлоранн: на север, в горы
Когда он, наконец, съехал с дороги, была уже четверть второго пополудни и, если верить залепленным снегом указателям и счетчику миль, до Эстес-Парк оставалось неполных три мили. Такого быстро и яростно падающего снега, как тут, на возвышенности, Холлоранн в жизни не видел (впрочем, возможно, такое сравнение мало о чем говорит – ведь всю жизнь Холлоранн старался видеть снег как можно реже), ветер же, налетавший прихотливыми порывами то с запада, то из-за спины, с юга, застилал Дику поле зрения облаками пушистого снега и раз за разом бесстрастно заставлял сознавать, что стоит Дику прозевать поворот, и он за милую душу нырнет вниз с дороги на пару сотен футов. «Электра», крутя колесами, полетит вверх тормашками. Положение ухудшало еще и то, что к зимним дорогам Холлоранн не привык. Его пугала погребенная под крутящейся поземкой желтая разделительная полоса, пугали свободно налетавшие из-за макушек холмов резкие, сильные порывы ветра, которые буквально разворачивали тяжеленный бьюик. Пугало то, что почти все дорожные знаки прятались под снегом – хоть монетку кидай, чтобы узнать, справа или слева оборвется впереди эта дорога с белого экрана кинотеатра для автомобилистов, по которому, казалось Холлоранну, он едет. Он был напуган, еще как. С того момента, как к западу от Боулдера и Лайонса Холлоранн поднялся к холмам, он вел машину весь в холодном поту, обращаясь с газом и тормозом так, будто это вазы эпохи «минг». Диск-жокей между рок-н-ролльными мелодиями настойчиво советовал шоферам держаться подальше от главных магистралей и ни под каким видом не ездить в горы, поскольку все дороги опасны, а по многим невозможно проехать. Передали сводку мелких дорожных происшествий, сообщили о двух серьезных авариях: компания лыжников в микроавтобусе «фольксваген» и семья, которая пробиралась в Альбукерк через горы Сагре-де-Кристо. В обеих авариях четверо погибло и пятеро получили ранения. «Так что держитесь подальше от дорог и слушайте хорошую музыку», – бодро заключил диск-жокей и завел «Дети моря на солнце», отчего Холлоранн почувствовал себя еще несчастней. «Мы смеемся, мы ликуем, мы…» – радостно выпаливал Терри Джекс, и Холлоранн злобно выключил приемник, зная, что через пять минут снова включит его. Плевать, что передают всякую дрянь – все лучше, чем ехать сквозь белое безумие в одиночестве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});