Сирахама - Артур Прядильщик

Дикарь на Арене уже выполнял ритуальный танец.

Его противник — Черный Мотоциклист — был приглашен на Арену вторым…

Мотоциклист поднялся на Арену и сразу стал удивлять публику: он начал… раздеваться.

Стянул перчатки. Снял шлем… впрочем, жадно наклонившиеся к мониторам зрители оказались разочарованы — под шлемом был подшлемник, который оставлял открытой только узкую полоску глаз. А там ничего не разглядишь — черные брови, карие глаза, никаких особых примет, никаких шрамов или родинок.

Скинул ботинки. Сбросил куртку, которая, как оказалось, была надета на голое тело. И остался босиком в одних штанах и подшлемнике.

А потом Мотоциклист поднял на уровень глаз белую маску с короткими золотыми острыми рожками, золотыми глазами и обнаженными в дьявольской улыбке золотыми зубами.

Примерно полминуты Мотоциклист внимательно всматривался в яростно оскалившуюся маску, а затем надел ее прямо поверх подшлемника… И тут же стал выполнять ритуальный танец, очень-очень отдаленно напоминающий тот, что в этот момент закончил выполнять его будущий противник.

Что-то сдвинулось в окружающем пространстве, что-то изменилось… мало кто заметил, мало кто мог заметить, еще меньше было тех, кому вообще было до этого дело…

Агаард Джум Сай, сидевший в одной из лож, резко наклонился вперед, под его пальцами стали крошиться подлокотники кресла, ноздри раздулись, а глаза налились кровью…

Шакти Рахманн, сидевшая рядом, успокаивающе погладила огромную волосатую лапу… Агаард шумно выдохнул, прикрыл глаза. Он огорченно покивал головой и откинулся на спинку. Однако, его глаза так и остались крепко зажмуренными.

— Нет-нет-нет! — Шакти разозлилась и сильно ущипнула руку гиганта, дернув за волоски. — Так дело не пойдет! Ты сам сказал — ничего еще не решено!

— Обречен! — Возразил огромный бирманец. — Жена Главный пришла! Шансов — нет!

— О-о-о! — Шакти внимательно посмотрела на Арену. — Маска! А я-то думала, что это очередное маскировочное решение нашего малыша! Маска Хання! А белый цвет, кажется, свидетельствует об аристократке![23]

Агаард фыркнул, все так же, не открывая глаз, возразил:

— Не аристократка! Жена Главный!

— Первая? Вторая? — С искренним интересом спросила Шакти.

— Нет Первая. Нет Вторая. Старшая! Старшая акума!

А бой тем временем начался.

Дикарь, не дожидаясь окончания танца Мотоциклиста, атаковал, нанеся мощный удар ногой в голову. Конферансье уже покинул Арену и формально Дикарь, конечно, имел право начать поединок («формально», «имел право»… смешно звучит для «боев без правил»). Но Агаард, по-прежнему не открывавший глаз, досадливо цокнул и осуждающе качнул головой.

Мощный удар застыл в сантиметре от виска Мотоциклиста, остановленный изящно-небрежным… это даже блоком назвать было нельзя! Похожим жестом японки кокетливо прикрывают уголок рта, когда хотят сообщить подруге что-то «по секрету».

— Хо-о-о… малыш осваивает работу с внутренней энергией! — Похвалила Шакти и покосилась на соседа. — На всякий случай: я не про твоего балбеса… который только что оскорбил Старшую.

Вообще, все движения и повадки Мотоциклиста стали какими-то женственными, осторожными, легкими… кокетливыми. И вряд ли его теперь можно было назвать Мотоциклистом. Настолько хорошо вошел в роль?

— Оскорбить Старшая нельзя. Умереть после оскорбить — можно. Мелкий-мелкий — бака. Ахо! Выживет — сам убью!

Над Ареной зазвучали первые такты мелодии…

Зрители недоуменно закрутили головами, гул голосов и крики болельщиков стали стихать, будто какая-то сила заставляла людей все свое внимание направить на Арену, а не заниматься посторонними делами… включающими болтовню, хлопки и крики.

Послышался женский вокал… И голоса зрителей стихли окончательно. Будто на трибуну вышел гениальный оратор и единственным мановением руки заставил себя слушать.

— Эт-т-то что за новости? — Удивилась Шакти, прислушиваясь к музыке. — Аутентично, конечно, но — раньше во время схваток такого не было!

— Тц! Выпендрежница! — Буркнул Агаард неодобрительно… и было понятно, что имел он в виду совсем не Шакти Рахманн.

— Ого… какие слова ты знаешь!

«Старшая акума» строго под ритм музыки сделала плавный шаг в сторону. Дикарь, кажется, взбеленился — он с утробным рычанием стал осыпать ломовыми ударами ног своего противника. А тот — спокойно блокировал или уклонялся… делая это с изысканным изяществом и элегантной небрежностью. Чуть ли не кончиками пальцев… Танцевал… танцевала.

Сидящим в первых рядах стало казаться, что противник Дикаря одет в красно-черное туманное сари… Но, после пристального разглядывания (или протерев глаза), становилось понятно — примерещилось.

Никто не смог точно выделить момент, когда «Старшая акума» стала подпевать… странное то было пение — то ли хрустальные колокольчики женского смеха, то ли грохот камнепада, то ли металлический лязг, будто кто-то железной трубой скрежещет по асфальту. Вплетаясь в рычание Дикаря, пение удивительным образом сводило на нет все усилия Дикаря уничтожить своего противника.

В течение двух-трех минут Старшая спокойно уворачивалась от ударов Дикаря, заставляя того все сильнее и сильнее неистовствовать и распаляться. И, видимо, ей это надоело…

Она ладонью нанесла пренебрежительно-манерную пощечину — и Дикарь, будто бревном его снесли, улетел к ограждению и сполз вниз, слабо цепляясь пальцами за ячейки сетки…

А Старшая деланно-испуганно прижала пальчики ко рту маски…

— Артистка… — Буркнул Агаард, вглядываясь в Арену… закрытыми глазами. — Позерка…

И в тот момент, когда пальцы Старшей коснулись поверхности маски, хриплый женский голос, заставил всех присутствующих мужчин поежиться от мурашек, сладко пробежавших по телу, проскрипев «I think I did it again!»

И — не дождавшись окончания предыдущей песни — началась новая!

Характер боя изменился. Старшая стала контратаковать. Лениво уклоняясь от ударов, она больше не отступала, а вворачивалась в противника, едва касаясь того плечами, локтями, коленями и кружилась дальше в замысловатых па танца.

Можно было бы даже сказать, что ее движения воздушны и невесомы… если б после каждого касания Дикарь не отлетал на несколько метров и не сползал по сетке ограждения.

— Была неправа. — Призналась Шакти. — Не «осваивает» — энергетика уже на достаточно высоком уровне.

Агаард промолчал.

Сквозь рычание Дикаря стал прорываться хрип и взвизгивания после особенно болезненных ударов. А вот из пения Старшей почему-то ушел металлический лязг. И, кажется, она сама была этим озадачена!

«Почему?» — Грациозно сыграли пальцы, пока Дикарь в очередной раз тяжело отлипал от ограждения.

«Позволить тебе?» — Удар пяткой в пол, широко разведенные локти, змеиное движение головой и — стремительный поворот вокруг своей оси… Дикарь, с воплем покатился по настилу Арены.

«Будет весело? Гарантируешь?» — Стойка на одной ноге, полный полукруг руками сверху вниз, кисти соединяются пальчиками у пояса в замысловатую фигуру.

«Что ж… Ты обещал» — Новый жест-удар, который остановил Дикаря, заставив того на секунду замереть, задыхаясь от жгучей боли.

И — движение, которое полностью выбивалось из всего рисунка боя Старшей до этого — Мотоциклист туманным всполохом нырнул вперед… зрителям даже показалось, что он прошел СКВОЗЬ Дикаря! Во всяком случае через мгновение Мотоциклист уже застыл за его спиной.

Дикарь, как подпиленное дерево, завалился назад, на спину. Агаард взлетел из кресла и наконец открыл глаза, смотря на Арену. Широко открыл — кажется, он был сильно удивлен. Сзади тихонько похихикивала Шакти.

Две или три секунды зал продолжал молчать. Музыка тоже стихла. На арену выскочил распорядитель и склонился над Дикарем… Хотя и так все было понятно: одна из камер транслировала на огромный экран остановившийся мертвый взгляд бывшего непобедимого бойца Арены, устремленный в потолок.

Жест распорядителя — «Мертв». Зал взорвался криками, топотом, хлопками и ревом, выплескивая все эмоции, что не мог выразить во время поединка.

Мотоциклист… нет, это снова была Старшая. Старшая посмотрела в сторону закрытой ложи, в которой находились Шакти и Агаард. Шакти легко вскочила из кресла и соединила руки в намасте, глубоко поклонившись. Агаард тоже поклонился, но — как равному… равной. Старшая повторила намасти и… Мотоциклист без чувств рухнул рядом с мертвым Дикарем.

Все тело болело, будто его только что лупили палками и пинали ногами. Заплывшие глаза нагло игнорировали просьбы открыться и показать, что же твориться вокруг.

Наконец глаза удалось продрать. Вверху — белый потолок. Ничего интересного. А, нет… вот очень миленькое женское личико с точкой между бровями. Индуска? Откуда тут индуски? Да еще и кастовые.