Знак фараона (сборник) - Лора Бекитт

– Девушка?! – Арунтана приподнялась на локте и прошипела: – Ты владел ею?

– Да. Она хотела бежать со мной, но я ее не взял. Какое-то время ей придется чувствовать себя покинутой и несчастной, но все же я поступил правильно.

– Что ты намерен делать? – натянуто поинтересовалась Арунтана.

– Вернуться в Мегиддо. А потом, – он посмотрел ей в глаза, – я на тебе женюсь. Ты единственная, кто мне близок, единственная, кого я еще способен любить.

Когда Джаир произнес эти слова, девушка уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась, а он ласково погладил ее по голове.

– Я желаю, чтобы ты родила мне ребенка, – промолвил он, надеясь обрадовать возлюбленную, но ее лицо исказилось от боли.

Арунтана села и вытерла глаза, а потом сухо и трезво промолвила:

– Едва ли не впервые в жизни мне хочется сказать правду. Эта правда способна ранить, но ничего не поделаешь. Ребенка не будет. Когда мы с тобой сошлись, я отчаянно пыталась забеременеть. Я не задумывалась о том, нужен ли мне ребенок, я просто хотела тебя удержать. Когда я призналась в том, что беременна, ты ответил, что у тебя уже есть дети от законной супруги и другие тебе не нужны. С первого дня нашего знакомства я была твоей рабыней, делала все, что ты скажешь. Я отправилась к одной старухе и попросила избавить меня от плода. Та согласилась, но что-то пошло не так, и я начала истекать кровью.

На помощь позвали Митту, самую известную в Мегиддо знахарку и колдунью. Она спасла меня, но, когда я предложила ей плату, сказала: «Ты уже заплатила богам и судьбе. После того, что с тобой случилось, ты никогда не родишь». Позже я снова пыталась зачать. Если бы это произошло, я бы воспитала ребенка, несмотря ни на что, даже будучи брошенной тобой. Однако все было напрасно. Внутри меня горит сухой огонь, он способен только сжигать, но не дарить жизнь. Он пожирает твое семя, пожирает меня, пожирает все!

Арунтана вновь зарыдала, уронив голову на колени, а Джаир обнял девушку, крепко прижал к себе и произнес срывающимся голосом:

– Наш город наверняка разрушен, и у меня не осталось никакого имущества, но я хороший воин и сумею заработать на кусок хлеба. Сейчас в Мегиддо много осиротевших детишек, мы можем взять кого-то из них к себе и воспитать как родных. Возможно, таким образом я смогу хотя бы отчасти искупить вину за гибель своих сыновей.

Девушка подняла залитое слезами, просветлевшее лицо.

– Я стану работать как проклятая, только не бросай меня на погибель!

– Я никогда тебя не брошу и не допущу, чтобы ты себя изнуряла. Ты будешь просто женой и матерью.

– И очень счастливой женщиной, – тихо добавила Арунтана.

Глава VIII

Поселившись в храме Амона, Нира сильно изменилась. Иногда она с изумлением думала о том, какой мрачной и бессмысленной была ее прежняя жизнь. Девушке не верилось, что она столько лет провела в унижениях и беспрестанном страхе.

Благодаря стараниям Хирама ей дали работу, правда, далеко не самую легкую и чистую, потому что она не была обучена ни пению, ни игре на музыкальных инструментах, не умела читать и писать. Нире выделили скромную маленькую комнатку, где она проводила свободное время.

Нира не вспоминала отца и не допускала даже мысли о том, чтобы вернуться в родной дом. Девушка радовалась, когда случайно сталкивалась с Хирамом, и не подозревала, что он ищет этих встреч. Она жадно расспрашивала молодого жреца о том, какие свитки ему довелось прочитать в Доме Жизни, а ему нравились ее рассказы о работе на огороде, о том, как она ухаживает за животными, выращивает цветы или варит еду для служителей храма.

Иногда юноша втайне мечтал, как, достигнув соответствующего положения и возраста, он женится на этой милой, кроткой девушке, которая нравилась ему все больше и больше.

Нира несказанно расцвела и похорошела. Теперь, когда девушка больше не ощущала себя беспомощной и покинутой, ее мысли стали светлыми, как и ее улыбка, а движения – размеренными и плавными. Ее представления об окружающем мире также претерпели большие изменения. Если прежде большинство людей казались девушке жестокими и грубыми, нетерпимыми и бесчувственными, то теперь она видела в них равных себе существ, жаждущих любви и покровительства великого Амона. Если раньше Нира воспринимала храм как возвышающуюся над городом надменную и нерушимую глыбу, то сейчас она ощущала себя его полноправной обитательницей. Ее сердце было переполнено благодарностью и любовью, ей чудилось, будто с каждым днем в нем распускаются новые яркие цветы.

Хирам был благодарен этой девушке: Нира помогла ему освободиться от чувства вины, ибо ее душа послужила юноше зеркалом, в котором греховные поступки виделись в ином свете. Он заметил, что во время последних встреч во взоре и голосе Ниры появилось что-то новое – особого рода доверие, глубокая симпатия, чему он был чрезвычайно рад.

Хирам был так поглощен созерцанием ее прелестного лица, движений ее губ и блеска глаз, что далеко не сразу сообразил, как бедно она одета. Тогда он предложил Нире отправиться на рынок и сделать покупки. Девушка поначалу отказывалась, но ему все же удалось уговорить ее. Дабы избежать ненужных подозрений и слухов, они условились встретиться за воротами храма.

Когда Хирам увидел Ниру, идущую по улице в ореоле солнечного света, его сердце запело. Искусно уложенные волосы девушки напоминали парики, какие носили знатные египетские женщины, только выглядели намного красивее и богаче. В густых темно-каштановых прядях вспыхивало солнце, и юноше казалось, будто в прическе девушки запутались крохотные золотистые бабочки.

Нира подошла к Хираму и улыбнулась, но он увидел, что взгляд ее карих глаз подернут дымкой печали. Что-то случилось? Юноша боялся спросить.

Они пошли рядом. От стройного тела девушки исходил аромат, легкий, как ветер, и теплый, как солнечные лучи. Неожиданно Хирам вспомнил звериный запах Аруны, похожий на запах влажной земли, и поморщился. Можно ли променять вот это, хрупкое, тонкое, нежное, на то – цепкое, безжалостное, хищное?

Интересно, вспоминает ли Нира о своем сирийце? И если да, то с каким чувством? Любила ли она его по-настоящему или тоже сделалась жертвой непонятного наваждения?

Они молча дошли до рынка, и юноша повел девушку меж длинных, теряющихся в бесконечном пространстве рядов. Хирам принялся показывать Нире сирийские ткани, в которых темно-красные нити чередовались с темно-синими, и сравнивать их с египетскими прозрачными белоснежными льняными полотнами. Юноша вертел в руках простые папирусные и нарядные кожаные сандалии с тонкой выделкой на ремешках, украшенные бисером и каменьями. Перебирал изделия из агата, аметиста, оникса и жемчуга.