Сборник "Похитители душ" - Ник Перумов

– Что ж я их, за руки тянуть буду?

– Зачем – за руки? Ты делай то, что делал. А я помогу.

– Чем?

– Чем надо. Деньгами. Людьми. Оружием. Только скажи.

У Шестакова, видимо, было настолько обалделое, недоверчивое выражение на лице, что Танька просто налила две полные рюмки, протянула ему одну, чокнулась и выпила со словами:

– Не сомневайся, Носатая не обманет.

Миша послушно выпил. На душе было тепло и радостно. Мадам Петухова не прятала свои сокровища в стул, а сама принесла Воробьянинову.

– Ну? Тебе, наверное, подумать нужно? Так ты подумай, списочек мне составь – чего и сколько.

– А ты не боишься?

– Чего? – удивилась Носатая. – Я ж не людей убивать собираюсь. Я ж на благое дело…

Миша ненадолго задумался.

– Единственный вопрос: кто нас с оружием пустит в метро? Ты об этом подумала?

– Ну, это я постараюсь уладить. – Танька прищурилась, что-то соображая, затем придвинулась к Шестакову и заговорщически сказала – А бюрократ твой, пожалуй, прав. Выправь там у них какую-нибудь бумажку. Чтоб с официальным названием, счет благотворительный открой. Все полегче с формальностями будет.

– С каким еще названием?

– Я не знаю, придумай что-нибудь звучное… и боевое.

– «Рэмбо и Носатая», – сразу же предложил Шестаков. – А что, по-моему, очень боевое.

– Нескромно и слишком прозаично, – отрезала Татьяна. – Лучше так. Какая это у нас линия? Кировско-Выборгская? Вот пусть и будут: «Выборгские крысоловы». Ну, как тебе?

Пришлось признать, что очень неплохо.

– Сразу представляешь что-то сказочно-героическое, – заметил Миша.

– Точно, – согласилась Носатая. – Причем распределим сразу: подвиги тебе, а сказки – мне.

– Какие сказки?

– Сразу видно, Рэмбо, что ты – человек некоммерческий.

– Есть такой грех.

– Я же уже сказала тебе: правильно проведенная рекламная кампания – залог успеха.

– Так ты что, меня будешь рекламировать?

– Угу. – Татьяна откусила огромный кусок торта и изрядно измазалась кремом. – Народ страшные истории про метро рассказывает, а мы будем встречные слухи пускать. – Она быстро облизнулась и горячо продолжала: – Не будем ничего скрывать. Да, в метро орудуют крысы, да, было несколько случаев нападения на людей. Совсем другой поворот. Во-первых, крысы – это уже что-то реальное, гадость, конечно, но все-таки – не какие-то там призраки и «барабашки». Во-вторых, человек любит, чтобы о нем заботились… Ну, вспомни, по телеку в рекламе через слово: «мы помним о вас», «мы поможем вам», «мы хотим, чтобы вы жили долго». Клиент распускает слюни и покупает полные карманы каких-нибудь дерьмовых мульти-пульти-супер-пупер-витаминов, от которых ни толку, ни проку, одна изжога…

– Слушай, ты что, на курсы по рекламе ходила?

– Жизнь научила, – отмахнулась Татьяна, – не перебивай. Так и мы скажем: «Да, было опасно. Но теперь о вашей безопасности позаботятся наши бесстрашные парни – „Выборгские крысоловы“!»

– Ты еще дудочки перед входом начни продавать, – тихо заметил Миша.

– Какие дудочки? – недоуменно спросила Петухова.

– Да это я так, про крысоловов. Был один такой. Все с дудочкой ходил. – Шестакову было стыдно признаться, что он не помнил, как было имя того мужика, про которого ему давным-давно рассказывал Валерка. Что-то, кажется, на «г». В общем, дело там кончилось плохо. Денег ему не дали или еще чем обидели… А он взял и детей всех увел. За своей дудочкой. «Черт, я запьянел, что ли?»– подумал Шестаков.

– Рэмбо, ты меня слушаешь?

– Да, да, я просто задумался.

– Давай-ка я тебя домой отвезу, – предложила Татьяна, внимательно глядя на него. – А завтра встретимся и договорим.

– Давай, – махнул рукой Миша. На самом деле он не был так сильно пьян. Ему просто расхотелось думать, ходить, говорить…

– Славик! – крикнула Танька в сторону стойки. – Мы уходим. Будешь водилой.

Сидя рядом с Носатой на заднем сиденье ее «БМВ», Шестаков вяло размышлял о том, что вот… женщина… она, так сказать… для души… а не для работы… а вот… Танька… например… она… для дела…

Свежий ветерок быстро привел его в чувство.

– А ты действительно очень на Рэмбо похож, – призналась Носатая.

– Не, мне до него не дотянуть.

– Почему? Бухаешь много?

– Нет. Голеностопы слабые. Я ноги все время подворачиваю.

– Да ну? – удивилась Танька. И как-то очень по-матерински вздохнула.

Высаживая Мишу около его дома, Носатая черкнула что-то на листке.

– Звони мне завтра, прямо «на трубку». Вот номер.

– Слушай, Петухова, а может, тебе и тоннелями затопленными заняться? С твоей энергией ты любую подземную реку перекроешь.

– Посмотрим, – серьезно ответила она, – вначале с твоими крысами разберемся.

«БМВ» лихо рванула с места и исчезла за поворотом. А Миша пошел домой – пить крепчайший чай и соображать, сколько ему нужно видеокамер круглосуточного слежения, винтовок, приборов ночного видения и, главное, людей, из которых должны получиться «Выборгские крысоловы».

Глава четвертая

СССР

С момента их знакомства прошло ровно две недели.

Вечно мрачный Шестаков и любознательный Мухин прочно вошли в жизнь Савелия Сергеевича. Уже почти все сотрудники узнавали по телефону голос Толика, на «Политехнической» СССР проходил в метро бесплатно, а Витек Гмыза собственноручно написал для сестры Профессора рецепт «корейской капусты».

А результаты?

Единственным пока и самым неожиданным результатом была, извините, беременность Матильды. Несчастное животное, пережившее тяжелейший стресс из-за вынужденного побега, оказывается, подверглось насилию со стороны грубых диких тварей! И, мало того, этот инцидент имел последствия! Профессор переживал ужасно. Матильда же, придя в себя по возвращении домой, казалось, напрочь забыла о своем приключении. Она с аппетитом принимала пищу, гоняла по длиннющему коридору морскую свинку Дуську и на прежней скорости удирала от обоих котов, не обращая внимания на злополучные «последствия», потихоньку распиравшие ее брюшко.

В лаборатории был полный (как это метко назвал бы Виктор Гмыза) «тухляк».

Крысы, как и положено по науке, попривыкнув к ловушкам, начали исправно попадаться. Сбылись Мишины ядовитые слова: Савелий Сергеевич дествительно стал «торчать на работе до ночи». После аккуратных, чистеньких лабораторных подземные родственники Матильды вызывали у Профессора чувство брезгливости. Вскрывать эти блохастые и грязнейшие экземпляры приходилось в отдельном «боксе», соблюдая все меры предосторожности, – за один особо урожайный день, например, у Профессора запросто уходило до трех пар отличных финских одноразовых перчаток. Как-то вечером в комнату к СССР наведался начальник лаборатории, заинтересованный столь внезапным проявлением трудового рвения своего сотрудника.