История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

В тот день, когда погиб Мациевич, на трибунах Комендантского аэродрома находился актер труппы Народного дома Глеб Евгеньевич Котельников, выступавший на сцене под псевдонимом Глебов-Котельников. В свое время Котельников окончил военное училище и, может быть, поэтому принял близко к сердцу гибель прославленного летчика. Под впечатлением драматических событий, свидетелем которых он стал, Котельников изобрёл первый в мире ранцевый парашют для спасения пилотов, терпящих аварию. По одной из легенд, впервые мысль о парашюте пришла Котельникову в голову, когда он «загляделся на парусиновые юбки дам», собравшихся на Комендантском аэродроме. Такая небесная юбка могла бы спасти жизнь не одного пилота, будто бы подумалось ему.

А вот о том, что парашют должен быть ранцевым, мы узнаём из другой легенды. Однажды в фойе Народного дома, перед самым началом спектакля, Котельников увидел женщину, у которой неожиданно раскрылась сумочка, откуда выпала и стала разматываться бесконечно длинная, как показалось ему в тот момент, тонкая шаль.

Обыватели были уверены, чем более великими выглядят открытия, сделанные учёными и изобретателями, тем неожиданнее они приходят в их головы. Знаменитая Периодическая таблица элементов, уверяет петербургский фольклор, явилась Дмитрию Ивановичу Менделееву во сне, после многолетних и безуспешных попыток по её созданию. Менделееву оставалось, проснувшись, только более подробно записать ее. Говорят, Менделеев сам придумал эту легенду, «иронизируя над завистью бездарных коллег, просиживающих штаны на кафедрах». Основания для этого были. Как известно, Менделеев был членом чуть ли не всех академий мира, и только в Российскую академию признанный во всем мире учёный избран не был. Причиной тому была, как утверждали многие, зависть коллег к удачливому коллеге, «который делал великие открытия даже во сне».

Менделеев вел в Петербурге широкую научную, общественную и преподавательскую деятельность. Он читал лекции одновременно в нескольких высших учебных заведениях, стоял у истоков нескольких научных обществ, был основателем и первым директором Главной палаты мер и весов. Разносторонний ученый и педагог, Менделеев пользовался исключительной известностью и уважением в обществе. Иногда эта известность граничила с дешёвой популярностью и принимала самые парадоксальные формы. Известно, что в свободное время Менделеев любил изготавливать чемоданы, раздаривая их всем своим знакомым. Рассказывают, что однажды он копался в куче обрезков кожи в лавке Гостиного двора. «Кто этот бородатый-волосатый?» – спросил один посетитель другого. «Да что вы?! – ответил тот, – Таких людей надо знать в лицо. Это же известный чемоданный мастер Менделеев».

Дмитрий Иванович Менделеев

Уже будучи немолодым учёным, Менделеев оказался в центре общественного скандала. Он затеял бракоразводный процесс, чтобы соединить свою судьбу с молодой и любимой женщиной. На его пути стала церковь. На Менделеева была наложена епитимья: семь лет не жениться. Наконец, всё-таки нашелся знакомый священник, который согласился обвенчать молодых, за что тут же был расстрижен. Тем не менее, венчание состоялось. На беду, этот беспрецедентный случай стал широко известен, и им начали пользоваться не всегда чистоплотные люди. Некий офицер, оказавшись в таком же положении, в своих попытках развестись с женой дошел до самого царя, но и там получил категорический отказ. «Но ведь у Менделеева две жены», – в отчаянии будто бы воскликнул он в последней надежде. «Да, у него две жены, но Менделеев у меня один», – если верить фольклору, ответил царь.

Одна из самых известных в народе научных работ Менделеева – его докторская диссертация «Рассуждения о соединении спирта с водою». Её известность связана с популярной легендой, будто бы Менделеев в этой работе нашел оптимальную величину процента спирта в воде для производства обыкновенной водки. Будто бы именно ему мы обязаны знаменитыми сорока градусами, обозначенными на бутылочных этикетках. По воспоминаниям петроградцев, переживших голод во время Гражданской войны, самогонщиков, которые гнали водку из заплесневелого хлеба, в быту называли «Менделеями». Между тем, как утверждают специалисты, ни в тексте самой диссертации, ни в черновых записях ученого «нет даже намека» на то, что Менделеева интересовали растворы спирта в воде, хотя бы близкие к «идеальной» концентрации 33,4 процента по массе, или 40 процентов по объему. Так или иначе, но с тех пор Менделеева называют «Отцом русской водки».

Другим оригинальным изобретением Менделеева был рецепт бездымного пороха, секрет которого каким-то образом стал известен американцам. Они наладили его производство и в начале Первой мировой войны даже ухитрились в огромных количествах продавать России. Если верить легендам того времени, они его так и называли: «Порох Менделеева».

О разносторонности и разнообразии его научных поисков рассказывает и легенда о том, что состав светящихся красок, которыми впоследствии и прославился художник Куинджи, подсказал ему ученый химик Менделеев.

В Петербурге, на Московском проспекте, у здания НИИ метрологии имени Д.И. Менделеева, как сейчас называется Главная палата мер и весов, находятся два памятника великому ученому. Один из них достаточно традиционный – скульптура ученого перед так называемым «Красным домом», в котором Менделеев жил и работал. Второй памятник представляет собой мозаичное панно «Периодическая таблица элементов», укреплённое на глухой стене соседнего дома. Художественной особенностью этого своеобразного памятника является обозначение элементов: открытых к тому времени – красными знаками и ещё не известных науке, но предсказанных Менделеевым, – синими. Излишне говорить, что большинство из них уже давно стали известны ученым. Третий памятник великому ученому – гранитный крест на каменной глыбе – находится на его могиле, на Литераторских мостках Волкова кладбища.

Впрочем, на рубеже XX века славились в Петербурге не только ученые химики. Находились и алхимики. В газетах рассказывали о неком охтинском умельце Тимофее Эфиопове, который вознамерился изготовить искусственный алмаз «стоимостью в десять тысяч рублей». Для этого, уверял Эфиопов, достаточно с помощью разряда молнии расплавить обыкновенный уголь, который тут же превратится в кристалл алмаза. Уголь умелец сложил в бочку с металлическим стержнем и стал терпеливо ждать грозы. Наконец гроза разразилась. Эфиопов выскочил во двор. Но молния, отказавшись соединиться с приготовленным ей стержнем, поразила наивного мечтателя. Как рассказывали хроникёры, «хоронили беднягу за казённый счёт, разбогатеть он так и не успел».

Чудеса оставались прерогативой небес. В Покровской церкви на Охте хранилась Смоленская икона Божией Матери. Верующие прихожане были убеждены, что только её заступничеством был прекращен недавний страшный падёж скота, который мог оставить не только охтян без средств к существованию, но и весь Петербург без знаменитого охтинского молока.

Неожиданную известность приобрел в Петербурге изобретательный редактор развлекательных и познавательных журналов «Хочу всё знать», «Аргус» и «Синий журнал» В.А. Рапопорт-Регинин. Чтобы увеличить тиражи своих изданий, он сообщил в газетах, что «в определённый день и час войдет в цирке Чинизелли в клетку с тиграми, сядет за сервированный столик и выпьет чашку кофе с пирожными». Хорошо иллюстрированный фотографиями репортаж об этом рекламном событии действительно появился на страницах «Синего журнала», тираж которого мгновенно увеличился.

К концу XIX столетия относится появление в Петербурге легенды о неизвестном страдальце – обладателе столь оглушительного ночного храпа, что более двух суток даже самые терпеливые и снисходительные соседи не выдерживали его присутствия. Ему вежливо отказывали в жилье, и он, неприкаянный, носился из района в район в поисках жилого угла с тем, чтобы через день-другой вновь съехать и опять искать одинокого пристанища. Так продолжалось до тех пор, пока, как рассказывает легенда, он случайно не снял пустующие комнаты на Лиговке, вблизи Обводного канала. Здесь неожиданно и нашел он ночное успокоение под протяжный оглушительный рёв идущих на заклание быков соседнего с домом Скотопригонного двора.

Как и прежде, городской фольклор не оставлял без внимания повседневную жизнь царской семьи. Ничего героического. Обыкновенная жизнь рядовых обывателей.

На первый завтрак, кроме традиционного кофе, чая, шоколада и разных сортов хлеба, обязательно подавали знаменитые московские калачи, которые ежедневно присылались из Первопрестольной. Пробовали печь на месте – увы, не выходило. Известный в обеих столицах булочник Филиппов доказывал, что в Петербурге такие калачи и сайки не получатся, – вода невская будто бы не годится. Мастера-хлебопёки «создали целую легенду о том, что „как следует“ калач можно выпекать только на воде непосредственно из Москвы-реки». Были даже особые цистерны для доставки московской воды, которую доставляли «во всякое место, где бы двор в данный момент ни находился».