Отсюда и в вечность - Джеймс Джонс

За столиками становилось все больше и больше народу, но в основном это были матросы — солдаты в последнее время здесь почти не появлялись.

Незадолго до того, как Прюитт собрался уходить, Роза снова подошла к нему и сказала, что еще до начала учений сюда приходил Уорден и интересовался, не появлялся ли он, Прюитт. Роза спросила, что ей сказать Уордену, если он снова сюда придет.

— Скажи ему, что я был здесь, что соскучился по нему, — ответил Прюитт. — Скажи, что я хочу увидеться с ним.

Ответ Прюитта не удивил Розу. Она хорошо знала солдат и понимала пх чувства.

Прюитт вернулся домой около двенадцати. Он снопа ехал и автобусе, а не и такси. Может быть, он отказался от такси потому, что чувствовал себя в автобусе свободнее, находясь среди людей, спокойно следовавших по своим делам, не вздрагивая каждый раз, когда автобус на перекрестке проезжал мимо полицейского.

Дома Прюитт положил пистолет обратно в ящик. Он уже спал, когда Альма и Жоржетта вернулись домой около половины третьего.

Глава сорок восьмая

Именно после того как Роза рассказала ему об Уордене, Прюитт решил еще раз побывать в «Голубом шанкре». Он знал, что это рискованно, что искушает судьбу, и все-таки принял такое решение.

Четыре раза он приходил в кафе, но только на пятый ему удалось встретить Уордена. Каждый раз он брал с собой пистолет и каждый раз, возвращаясь к Альме, клал его обратно, в ящик стола. Жоржетта и Альма даже не догадывались, что он выходил из дому. Они заметили, что у него поднялось настроение, но не могли понять причины.

Три раза Прюитт никого из знакомых в кафе не встретил. Рота все еще находилась на строительстве дотов у мыса Макапуу.

Четвертый раз Прюитт отправился в кафе двадцать восьмого ноября, в тот день, когда рота вернулась с учений. Он сразу встретил массу знакомых. Все они были загорелые, чисто выбритые, имели бравый, довольный вид. Среди них были Чоут, Анди и Кларк, сержант Линдсей, капрал Миллер, Пит Карелсен, сержант Мэлло и несколько новичков. Прюитту показалось удивительным, что новички, прибывшие в роту за время его отсутствия, так быстро вошли в ритм солдатской жизни и сразу же облюбовали «Голубой шанкр», сделав его пристанищем на свободное время.

Старые знакомые очень обрадовались Прюитту. Они дружески похлопывали его по спине, разговаривали с ним так, будто он только что выиграл крупнейшие соревнования, стал чемпионом, известным всему полку. Среди сослуживцев Прюитт не увидел только Старка, а его Прюитту почему-то хотелось видеть обязательно. Не появлялся здесь и Уорден, но Прюитт не стал ничего о нем спрашивать.

На следующий вечер Прюитт решил рискнуть и снова отправился в кафе. Он считал, что никто из видевших его старых знакомых не станет болтать лишнего. Вместе с тем Прюитт надеялся, что Уорден узнает о его появлении в кафе и придет туда.

Сидя за столиком и потягивая пиво, Прюитт все время следил за дверью. Солдаты входили и выходили из кафе, но Уорден не появлялся, а Прюитт не решался спросить о нем.

Наконец Прюитт увидел Уордена через стеклянную дверь, но тот не вошел в кафе, а скрылся где-то за углом здания, даже не заглянув внутрь кафе. Очевидно, никто из присутствующих, кроме Прюитта, не видел его. Прюитт выждал несколько минут, допил пиво и вышел из кафе.

Уорден стоял на углу переулка и курил.

— Смотрите-ка, кто появился, — сказал он. — Я думал, что ты уже в Штатах.

— А ты Розу видел?

— Сегодня днем. И подумал, что ты должен прийти.

— Послушай, как мои дела?

— Пойдем в бар напротив, — предложил Уорден. — Здесь не место для разговоров, особенно для тебя.

— У меня есть увольнительная.

— Все увольнительные были отменены в день начала учений. А сейчас даже бланки сменили. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы новички видели меня с тобой. Ведь они знают, что ты в самовольной отлучке.

Уорден повел Прюитта в бар на противоположной стороне переулка. Здесь было много солдат, но никто из седьмой роты сюда не ходил. Они заказали виски, и Уорден заплатил за выпивку.

— Почему ты не вернулся после того, как начались учения? — строго спросил Уорден. — Я бы тогда все устроил.

— Не мог. Мне нужно было залечить рану. А что известно по делу Фэтсо? Меня по этому делу не разыскивают?

— Кто такой Фэтсо?

— Фэтсо Джадсон, — сказал Прюитт. — Ты знаешь, о ком я говорю. Фэтсо Джадсон. Не притворяйся.

— Никогда о ием не слыхал.

— Слыхал! — настаивал Прюитт. — Не хочешь ли ты сказать, что и начальство ничего о нем не знает? Что ты притворяешься? Не разыгрывай из себя тайного агента. Я тебя спрашиваю серьезно.

Они разговаривали почти шепотом, сидя за столиком в окружении каких-то подвыпивших артиллеристов. Уорден оглянулся вокруг и тихо сказал:

— Я все расскажу тебе, как есть. Ты можешь поступать как знаешь. Но прежде всего спрячь подальше пистолет. Рукоятку видно из-под куртки.

Прюитт вздрогнул от неожиданности, осмотрелся и тихонько протолкнул пистолет дальше к спине.

— Ну ладно, вернемся к делу, — серьезно сказал Прюитт.

— Хочешь еще пива? — спросил Уорден.

— Хватит тебе дурака валять, давай рассказывай.

— Ты решил вернуться? — задал ему вопрос Уорден.

— В тюрьму я не пойду. Это я точно знаю.

Уорден подозвал официантку и заказал еще две порции виски.

— Никто о Фэтсо ничего у нас не знает. По крайней мере твое отсутствие с этим не связывают, — сказал Уорден.

— Откуда тебе это известно?

— Конечно, точно я этого не знаю, — признался Уорден. — Но никто из военной полиции о тебе не спрашивал. Если бы твое отсутствие в части связывалось с убийством Фэтсо, то полицейские наверняка побывали бы у нас.

— Значит, я могу вернуться, — сказал Прюитт. — Если бы ты знал, друг, как мне надоело скрываться.

— Я должен тебя предупредить, — заметил Уорден. — Если бы ты вернулся через два-три дня после начала учений, то я бы все уладил, и ты мог бы отделаться несколькими нарядами вне очереди. Но ты же отсутствовал полтора месяца. Даже такому болвану, как Росс, я никак не смогу объяснить это. Тебе придется предстать перед дисциплинарным судом.

— В тюрьму я больше не пойду, — заявил Прюитт. — Даже если мне придется скрываться всю жизнь.

— Скажу тебе все напрямик. Я бы мог обещать тебе, что ты отделаешься арестом на гауптвахте, но не стану этого делать. Тебе посчастливится, если тебя отдадут под дисциплинарный суд. Но и в дисциплинарном суде ты наверняка получишь максимум.

— Месяц тюремного заключения?

— Да. И штраф в две трети жалования. Ну а если попадешь под суд военного трибунала, то получишь два месяца тюремного заключения и такой же штраф.

— Но ведь мне могут дать и шесть месяцев тюрьмы?

— Нет, — ответил Уорден. — Я могу тебе обещать, что больше двух месяцев ты не получишь. И потом, я надеюсь, что все обойдется дисциплинарным судом.

— В таком случае, мне незачем возвращаться.

— Не знаю, чего ты хочешь. Пойми, ведь ты был в самовольной отлучке полтора месяца.

— Я и сам не знаю, на что рассчитываю. Знаю только одно: в тюрьму я но пойду, даже на месяц.

Уорден выпрямился на стуле.

— Ну что ж. Поступай как знаешь. Ничего другого я сделать не могу. Росс зол на тебя — он думает, что ты сбежал из-за учений.

Эти слова Уордена ошеломили Прю.

— Но ведь я ушел еще до того, как начались учения. На неделю раньше.

— Об этом Росс не знает.

— Почему?

— Болди Доум, — ответил Уорден, — отмечал, что ты присутствовал это время. Я был в отпуску, а он оставался вместо меня. Когда я вернулся, Болди все еще не отметил тебя в числе отсутствующих. И мне пришлось сделать вид, что я ничего но заметил.

— Но ты же вернулся из отпуска через три дня после того, как я ушел из части?

— Не обольщайся, — раздраженно ответил Уорден. — Я сделал это не для тебя. Будь я на месте, я сразу же сообщил бы о твоем отсутствии. Я всегда считал тебя болваном и сейчас считаю. Не знаю, зачем я только трачу время на тебя?..

— А может, тебе просто совестно, что ты становишься офицером? — улыбаясь заметил Прюитт.

— Я никогда ничего не делаю такого, чтобы потом могло быть совестно, — проворчал Уорден.

Прюитт промолчал. Он больше не пытался узнать, почему Уорден в течение четырех суток скрывал его отсутствие в части.

— Ты считаешь меня неблагодарным? — тихо спросил он.

— Все люди неблагодарны, — зло бросил Уорден. — Я тоже неблагодарен сам себе за все, что делаю для себя.

— Но ведь человек имеет право сам решать, как ему поступить, — спокойно продолжал Прюитт.

— Конечно, каждый сам за себя все решает. И в большинстве случаев решает неправильно, — убежденно сказал Уорден.

— Ты не был в той тюрьме, а я видел, как там убили человека. Его били, пока он не умер.