Отсюда и в вечность - Джеймс Джонс

— Ты же сам накинешь на себя петлю, — зло сказала Альма. — И хорошо это знаешь. Я не хочу, чтобы ты уходил отсюда раньше, чем найдешь подходящее место. За кого ты меня принимаешь? Ты же знаешь меня… И ты можешь вовсе не уходить отсюда, если не хочешь. Я бы хотела, чтобы ты остался.

— Это видно по тому, как ты сейчас со мной разговариваешь.

— Мне просто больно видеть, как ты заигрываешь с Жоржеттой, знать, что ты вынашиваешь планы перебраться к ней, как только я уеду. Или ты думаешь, что мне это безразлично?

— А какого черта ты от меня хочешь? Хочешь, чтобы я оставался тебе верным, пока ты считаешь возможным терпеть меня, а потом проводил тебя в Штаты и благословил на выгодное замужество? Интересно, как, по-твоему, я должен себя чувствовать при этом? Плакать? Ты хочешь от меня слишком многого.

— Мне кажется, совсем немного просить тебя оставаться верным, — взволнованно сказала Альма, — пока я здесь. Разве эта моя просьба такая уж невыполнимая?

— Очень трудно оставаться верным женщине, если она наотрез отказывается от ласк.

— Еще труднее ласкать мужчину, который не верен тебе и не ценит тебя как женщину, — парировала Альма. — Если он все время смотрит на тебя каким-то туманным взглядом, как будто откуда-то издалека.

— Ну так как? Ты хочешь, чтобы я ушел, или не хочешь?

Преимущество снова стало переходить на ее сторону, и он спешил восстановить положение, будучи твердо уверен в своих силах. Но и Альма знала, что Прюитт просто упрямится, чувствовала, что может добиться своего, если проявит твердость.

— Еще раз говорю тебе: будь благоразумен, — решительно произнесла Альма. — Я не хочу, чтобы ты уходил, я сказала тебе об этом. Но Жоржетта — моя подруга, и если ей придется выбирать между мной и тобой, то мне кажется, она останется верна нашей дружбе. Имей это в виду.

Прюитт снова сел за стол.

— Но она никогда с тобой больше не встретится, после того как ты уедешь, — сказал он, только чтобы показать Альме, что не желает уступать своих позиций.

— Когда я уеду, можешь делать что хочешь.

— Черт знает что! Лучше я вернусь в часть и буду служить, как служил. В армии все-таки легче, чем с тобой.

Альма встала из-за стола, сняла кофейник с конфорки и потушила плиту. Затем она вернулась к столу и молча смотрела, как бурлит в кофейнике кофе.

— О, Прю, — сказала она, резко повернувшись к Прюитту, — зачем тебе нужно было это? Зачем ты убил его? Нам было так хорошо до этого. Зачем ты все испортил?

Прюитт сидел, опершись локтями о стол, и спокойно смотрел на Альму.

— У меня всегда так, — просто, без всяких эмоций произнес он. — Я всегда портил все, к чему прикасался. Не знаю, почему так происходит, по факт остается фактом.

— Мне иногда кажется, что я совсем не знаю тебя. Бывает, что ты для меня становишься совсем чужим. Когда Уорден приходил ко мне, то он сказал, что ты и в тюрьму попал просто из-за упрямства. Он уверял, что если бы ты захотел, то все обошлось бы.

Прюитт вздрогнул от неожиданности и резко спросил:

— Он что, приходил к тебе снова?

— Нет, он был здесь всего один раз, когда тебя посадили в тюрьму. А почему ты так… испугался?

— Сам не знаю, — ответил Прюитт.

— А разве он мог бы тебя выдать? — спросила Альма. — Неужели он способен на это?

— Не знаю, — тихо произнес Прюитт, разглядывая ногти на руках. — Честно говоря, не знаю. Не могу понять, что за человек этот Уорден… Знаешь, — продолжал Прюитт, — иногда я жалею, что уже не в тюрьме. Там было все очень просто. Там я знал, кого ненавидеть. Знал, на кого опереться. Я мог ненавидеть своих врагов и не мучить себя мыслями о том, как отомстить им. Ведь отомстить все равно не было никакой возможности.

— После того как тебя выпустили, ты даже не позвонил мне. Девять дней сидел в казарме и не пришел ко мне, — сказала Альма, возвращаясь к прежней теме разговора.

— Да я же просто оберегал тебя.

Альма встала из-за стола, подошла к нему и прижала рукой его голову к себе. Впервые за все время пребывания Прюитта в ее доме она почувствовала такой прилив нежности к нему.

— О, Прю, Прю, — ласково прошептала она, — милый.

И на этот раз все было так, как всегда, когда между ними возникала ссора и когда они, вдоволь изругав друг друга, мирились. Нужно было сильно разозлиться, чтобы под конец понять. что они нужны друг другу. Это был довольно неприятный путь к взаимной близости…

Они услышали, как Жоржетта встала с постели. Они сидели за столом и пили кофе и чувствовали себя почему-то двумя стариками, и это давало нм ощущение такой близости, какой они не испытывали даже в самые интимные моменты.

Жоржетта, легко неся свое грузное тело, буквально ввалилась в кухню. Прюитту она сразу опять напомнила героинь книг из ее библиотеки.

Альма ревниво взглянула на Прюитта, а он старался не смотреть на Жоржетту. Даже разговаривая с ней, он смотрел либо на Альму, либо куда-то в сторону.

Спустя полчаса Жоржетта встала из-за стола и, надув губы, ушла к себе в комнату одеваться. В этот день она раньше обычного отправилась на работу, сказав, что ей нужно еще зайти в магазин.

Альма тоже ушла рано. Оставшись один, Прюитт попытался было взяться за чтение, но утренний разговор с Альмой, видимо, прикончил увлечение книгами, которое и так уже начинало исчезать. Прюитт только перелистал книжку — и все. Даже несколько рюмок виски не вывели его из того подавленного состояния, в котором он находился с утра.

«Что же делать?» — подумал он.

У Альмы был подаренный полицейским пистолет, который вместе с пачкой патронов она хранила в столе. Прюитт решил, что оружие ему не помешает.

Как бы там ни было, он никогда не вернется в тюрьму. Вернуться в старую тюрьму, быть там вместе с Анджелло, Мэллоем, Бэрри и остальными — это было бы еще туда-сюда, но попасть в новую тюрьму, где не будет прежних друзей и где наверняка окажется новый Фэтсо — этого он ни за что не хотел.

Прюитт извлек из пистолета патроны, видимо находившиеся там уже несколько лет, и перезарядил его новыми, положив себе в карман еще несколько штук. Затем он взял деньги, которые Альма хранила здесь же, в столе, вышел из дому и направился в город, решив нанести визит Розе, в «Голубой якорь».

Он испытывал огромное удовольствие от пребывания на улице, на свежем воздухе, и хотя рана еще чуть-чуть побаливала, это не мешало ему идти. Прюитту пришлось надеть куртку, чтобы скрыть висевший у пояса пистолет, но это была легкая куртка, и Прюитт даже на солнце не чувствовал жары.

Проехав на автобусе несколько остановок, он вышел неподалеку от бара «Лонг Кэбин». Здесь все выглядело точно так же, как несколько недель назад.

Когда Прюитт вошел в «Голубой якорь», там было пусто. Только несколько моряков сидели за стойкой, пили пиво и болтали с Розой. Никого знакомых Прюитт не видел.

Он уселся за столик и заказал виски с содовой, стараясь не привлекать к себе внимания. Рядом с ним уселся и бармен. От него Прюитт узнал, что вся рота находится у мыса Макапуу и занята строительством дотов. Поэтому здесь никого из роты не было, с того дня как начались учения.

Спустя некоторое время к пому подошла Рола и, улыбаясь, спросила, как он чувствует себя в штатской одежде. Сначала это его испугало и удивило, но он сразу взял себя в руки и принял ее вопрос в шутку, громко рассмеявшись. Никто не спрашивал его о Фэтсо, и это окончательно успокоило Прю. Еще около получаса он разговаривал с Розой, и все время разговор вертелся вокруг того, как хорошо быть свободным, штатским человеком.

Прюитт и сам не мог точно сказать, зачем он пришел в «Голубой якорь». Может быть, он рассчитывал встретить здесь кого-нибудь из своей роты, но он не знал, что рота выехала на учения к мысу Макапуу. Он знал, что это большой риск — явиться сюда, но считал, что никто из солдат-сослуживцев не выдал бы его, разно только Айк Гэлонич, но тот никогда не приходил и «Голубой шанкр».

От Розы Прюитт узнал, что Айка сняли с должности примерно па следующий день, после того как Прюитт ушел из части. Роза рассказала ему и о том, что Уорден представлен к присвоению офицерского звания, но пока его не получил. Новый командир роты, как сказала Роза, оказался не таким уж плохим парнем, как этого ожидали.

Чем больше они разговаривали, тем сильнее становилось у Прюитта желание снова увидеться с товарищами по службе. Он был убежден, что им сейчас приходится нелегко на строительных работах, но, вместо того чтобы радоваться своему отсутствию там, у мыса Макапуу, он всей душой жалел об этом.

Прюитт пробыл в «Голубом якоре» примерно до десяти часов, съел хорошую порцию котлет, примерно па одну треть приготовленных из каши, но остался едой очень доволен, сказав, что за последние три недели ничего вкуснее не ел.

За столиками становилось все больше и больше народу, но в основном это были матросы — солдаты в последнее время здесь почти не появлялись.