Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты - Светлана Бондаренко

Малянов отвернулся. Взгляд его пополз по книжным полкам, изредка цепляясь за корешки потрепанных книг. Малянов подошел к полкам и протянул руку, чтобы взять один из приглянувшихся ему томов.

— Стой! — сказал мальчишка отчетливо. Малянов не обратил на него никакого внимания, достал книгу и пошел с нею к столу. Уселся. Отодвинул ящик и положил на стол давешний лист бумаги с нарисованным на ней красным контуром. Потом вынул паркер и стал свинчивать с него колпачок. Подумал. Достал еще один лист бумаги, на этот раз совершенно чистый, и попытался расписать на нем перо. Паркер не писал. Малянов встал из-за стола и подошел к стеллажам, разыскивая там пузырек с чернилами.

— Так, — сказал он. — Так-так. Сейчас мы, значит, найдем чернила…

Странный шум привлек его внимание. Малянов обернулся: мальчик аккуратно заливал невесть откуда взявшимися чернилами маляновский контур. Делал он это сосредоточенно и в некотором роде виртуозно, одной рукой выливая из пузырька содержимое, а другой — размазывая чернила по листу.

Малянов пискнул и твердыми шагами пошел к противному шалуну, но тот, быстро сообразив, в чем тут дело, показал Малянову уже вымазанный синими чернилами язык и ловко юркнул под стол. Малянов зарычал, рванулся за мальчишкой, перелетел через стул и грохнулся на пол…

Мальчик, оказавшийся у тахты, торжествующе фырчал, визжал, свистел, плевал и улюлюкал, шлепая грязными ладошками по обоям, отчего на стенах, естественно, образовывались жирные чернильные пятна, изображающие его маленькие пятерни…

— Дядька дурень! Дядька дурень! Бегемотик! Бегемотик! Ляля-ля! — Мальчишка начал прыгать на одной ноге, показывая Малянову рожки и корча самые разнообразные физиономии.

— Бегемотик, бегемот, у тебя болит живот! Дядька дурень, дядька дуб, из какашек любит суп! Бе-бе-бе! Бе-е-е-е!

Малянов с трудом встал, отряхнулся, сел на стул у письменного стола и вяло попросил:

— Прекрати. Кому говорят, прекрати… Иди умойся! Слышишь! Да посмотри на свои руки, чучело!

Мальчик вдруг перестал бесноваться и повертел руками, разглядывая ладошки. Лицо его приобрело растерянное выражение, он зашмыгал носом и горько разрыдался, расставив в стороны руки и растопырив пальцы… Под мальчиком образовалась лужица…

Разорвав руками неподатливый сатин, Малянов достал наконец из трусов резинку, вытащил ее, сужая, таким образом, трусы в поясе, и завязал резинку узлом. Оглядел свою работу и вышел из детской в прихожую. Из ванной доносились слабые всхлипывания. Мальчишка стоял в ванной без штанов и исподлобья смотрел на Малянова.

— Давай ногу, — сказал Малянов, присаживаясь и помогая мальчику надеть трусы. — Другую. Вот и в норме. А ты расстраиваешься…

Открыв смеситель, Малянов выдоил из крана несколько капель, которые с мягким бульканьем упали в порыжевшую от долгого стояния воду, которой была наполнена ванна. Смеситель затрясся, зарычали трубы, кран начал чихать грязно-бурой смесью, от которой в ванне стали расходиться масляные пятна. Малянов поспешил закрыть смеситель, вытащил из-под раковины полиэтиленовый тазик и, зачерпнув воды, водрузил тазик на облупленную табуретку.

— Давай руки, — сказал Малянов.

— Нет, — твердо сказал мальчик, пряча ладони за спиной, — Не буду в тазу, хочу водопровод.

— Кран испорчен, видишь? Воды нет, — терпеливо объяснил Малянов. — Давай руки!

— Не дам!

— Как хочешь, — сказал Малянов и пошел из ванной.

— Руки! — заорал мальчик. — Руки мыть! Хочу руки мыть! — Он навалился на таз…

Вода окатила мальчишку с ног до головы и ухнулась на пол. Мальчишка завизжал, пнул тазик и ухватил Малянова за брюки, оставляя на светлой материи синие чернильные следы. Малянов изловчился и ухватил мальчишку поперек спины. Адский вой оскорбленного в лучших чувствах младенца заставил Малянова отвернуть голову в сторону. Мальчик сучил ногами и несколько раз укусил своего обидчика.

Малянов выволок беснующееся чадо в прихожую, забросил в комнату и закрыл дверь на швабру. Мальчишка затих. Малянов повернулся к входной двери и начал открывать замок. Замок, как и следовало ожидать, не поддавался. Малянов рванул дверь на себя, потом толкнул, рванул еще раз.

— Дядя! Дяденька! — крикнул мальчик из комнаты — Открой! Мне страшно! Тут кто-то ходит! Я боюсь!

Малянов бросил неподатливую дверь и вошел в комнату. Перемазанный чернилами мальчик стоял у окна в громадных маляновских трусах со свисающей до полу резинкой и округлившимися от ужаса глазами смотрел в противоположный угол. Там на стене качалось бесформенное черное пятно, похожее на тень, но только значительно более плотное… Малянов поморгал, и странная тень пропала. Мальчик сел на корточки и тихо заплакал.

— Так! — сказал Малянов преувеличенно громко. — Так. — Он потер руки. — Значит, так.

Он подошел к телефону и стал набирать номер. На последней цифре его палец задержался. Малянов взглянул на мальчика. Тот плакал и исподлобья наблюдал за Маляновым.

— Ну что? — спросил Малянов. — Звонить разрешишь? Мальчик встал, растопырив чернильные руки и, заливаясь слезами, заковылял в прихожую…

Малянов вытер ладонью вспотевшее лицо, зажмурился, крякнул и начал набирать номер заново.

— Вечеровский? Ты? Слушай, Фил, у меня к тебе дело…

Провалившись в глубокое ушастое кресло, Малянов равнодушно созерцал хоромы, в которых в данный момент пребывал…

Большая, если не сказать гигантская, комната была средоточием комфорта и благополучия. Изящная люстра мелкого хрусталя, строгая финская стенка, блеклый вьетнамский ковер изумительной ручной работы, круглый светящийся аквариум с сонмом величественных скалярий, кое-какой антиквариат, ультрасовременная ХАЙ-ФАЙ-звукоаппаратура, тугие пачки пластинок, блоки компакт-кассет — все говорило об определенном вкусе и полном отсутствии финансовых затруднений…

Вошел хозяин. Безукоризненная крупноклетчатая тройка, башмаки; в зубах хорошо уравновешенный «Бриар»…

— Работаешь? — спросил Малянов.

— Как всегда, — сорванным тонким голосом ответил хозяин.

— Ну, я ненадолго.

— Конечно. Кофе?

— Подожди, — сказал Малянов. — А впрочем, давай.

Малянов сидел на кухне, исполненной в стиле «А ля рюс» и наблюдал за хозяином, который колдовал с кофейным оборудованием.

— Я сделаю по-венски.

— Валяй, — отозвался Малянов. — Сливки есть?

Хозяин не ответил. Малянов смотрел, как под тонкой клетчатой тканью энергично работают лопатки хозяина.

— Слушай, Вечеровский! Тебе когда-нибудь мешали работать?

Лопатки на мгновение застыли.

— В каком смысле?

— Ну, к примеру, ты возишься с какой-нибудь там своей ревертазой, а тебе говорят: сворачивай к черту тему, а не то… как мошку…

— Кто говорит? — осведомился Вечеровский.

— Н-ну… кто-то… Собственно не в этом дело…

— А в чем?

— Слушай, а ты Снегового знал?

— Какого Снегового? А Пе?

— Ну да, физика, он у меня внизу жил, ты у меня сам по телефону спрашивал!

— Ах этот! Нет, старичок, как ни странно, нет. Мне его какая-то работа по статистике была нужна, а в библиотеке не было…

— Он застрелился.

Раздался мелодичный звон.

— Прости… — сказал Вечеровский и элегантно снял трубку с ониксового аппарата стоимостью этак в тысячи полторы франков…

— Это тебя, — сказал Вечеровский, протягивая трубку Малянову.

Малянов проглотил слюну и нерешительно протянул руку к трубке…

Белая тридцать вторая «Волга» с белыми «мишленовскими» шинами на магниевых литых дисках, нашпигованная изнутри синтезаторами, магнитофонами, антирадарами и еще черт знает чем, подкатила к маляновскому дому.

— А как велосипед? — забеспокоился Малянов.

— Он что, тебе нужен? Пусть пока в багажнике.

Вечеровский ловко набрал на панели синтезатора какую-то комбинацию, и из-под капота раздалось громкое лошадиное ржание…

— Ты что, рехнулся?! Совсем оборзел? — подскочил Малянов.

— Еще не вечер… Это я в Андорре купил. Слушай, а что там у тебя в окне?

Малянов посмотрел наверх. Окно светилось неестественно ярким светом, словно в комнате был установлен дуговой прожектор, каким пограничники освещают море…

— Фил… — сказал Малянов, щурясь от яркого света. — Я хотел бы тебе кое-что сказать… Видишь ли… Я влип в очень странную историю…

— Это и так ясно, — сказал Вечеровский. — И что ты мне предлагаешь? Не ходить сейчас с тобой? Я правильно тебя понял?

Малянов и Вечеровский сидели в полумраке вокруг журнального столика с остатками экзотических яств, ели, закусывали, изредка прихлебывали алкоголь, смешанный с «джусами» и смотрели телевизор. Приволоченный из прихожей телевизор нелепо торчал посередине комнаты. Помалкивали. Мальчик сидел на тахте, смотрел телевизор и тоже помалкивал. Помалкивал и телевизор… В его мерцающем окошке беззвучно возникали изможденные люди со скорбными лицами. Люди что-то раскапывали, переносили, вытаскивали. Вокруг расстилалось бескрайнее холмистое плато. То там, то здесь можно было видеть глубокие ямы и горы не то истлевших тряпок, не то больших свертков из этих тряпок… Люди ходили медленно, печально, и никто не улыбался. Сосредоточенность, неотвратимость, опустошение… Странная и какая-то жуткая работа…