Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

Сегодня я уже простила бывшего партнера. Виталику было пятнадцать, он был почти ребенком, что он мог противопоставить взрослому двадцатилетнему парню?.. Почти ничего. Но он мог хотя бы попытаться мне помочь. Хотя бы попытаться.

Так закончилась моя любовь. Наверно, я была слишком молода и глупа, но после я так никому и не рассказала о случившемся. Все боялась, что мама узнает и кинется меня защищать, а у Игоря влиятельная семья, связи, авторитет в городе. У мамы же, кроме меня, двое мальчишек и старенькая мать на плечах. Надеялась, что пройдет время, и он забудет меня. А танцы бросила навсегда.

— Не забыл? — тихо спрашиваю я, уже зная ответ, и воробышек так же тихо отвечает:

— Нет.

Она отворачивается от окна, обхватывая себя руками за плечи.

— Игорь известный плейбой. Время от времени я встречала его в городе с разными девушками, иногда он не стеснялся в их присутствии намекать о своем не угаснувшем интересе ко мне. Я не хотела верить. Прошел не один год, и все это время он не трогал меня, зачем бы я понадобилась ему вновь?!.. Сколько глупых девчонок, подобных мне, перебывало в его руках? Вряд ли он после щадил их чувства. Но я ошиблась. Не знаю, что двигало им, не хочу верить, что такая любовь возможна, я вообще мало что знаю о нем. Только то, что он мой прижизненный ужас.

В следующий раз он был вежлив и обходителен. Встретил меня возле университета в строгом костюме с цветами и пригласил в ресторан, сказав, что соскучился, что дал мне достаточно времени, чтобы повзрослеть и принять его. Что прошлая наша встреча была ошибкой, и он сожалеет, что был несдержан и напугал меня. Что теперь все будет по-другому. Что… — голос предает Воробышек, и она медленно, тяжело вздыхает, зарывшись рукой во влажные волосы, — Много чего говорил.

Конечно, я послала его к черту. Ответила отказом, сказав, что знать не хочу, кто он такой, и попросила никогда больше не беспокоить, потому что общение с ним для меня невозможно. Что он неприятен мне, и я не хочу вспоминать самый страшный эпизод своей жизни…

Он ушел легко. Оставив меня стоять с брошенными к ногам цветами и бледнеть под любопытными взглядами однокурсников. Ушел улыбаясь и не прощаясь, а вечером… А вечером мои братья не вернулись домой.

Они оказались заперты в магазине мобильной техники брата Игоря, пойманные охраной за кражей какого-то дорогого товара. Когда мы с мамой хватились мальчишек, полиция уже доставила их в участок и провела первичный допрос, наплевав на права несовершеннолетних, потому как дело обернулось еще одной нешуточной проблемой — тридцатью граммами порошка наркотического свойства, обнаруженного у братьев при задержании. Расфасованного в пакетики-чеки и предназначенного для распространения. По всей видимости, в школе, — так они сказали. И предупредили, что ответственность за сбыт наркотиков у нас наступает с четырнадцати лет.

Надо ли говорить, в каком мама оказалась отчаянии, — мне было больно на нее смотреть. В виновность мальчишек ни я, ни она не поверили ни на секунду: мы их воспитали, они взбалмошные, но честные ребята. Однако в предстоящей схватке с законом на их будущем и добром имени нашей семьи можно было поставить крест. В нашем небольшом городке слухи распространяются очень быстро.

Так быстро, что уже через час Игорь дозвонился до меня и предложил решить проблему, переведя суть ее решения в постельную плоскость. Так и сказал: не хотела по-хорошему, золотая моя, получай по-плохому, я всегда добиваюсь, чего хочу. Позволишь себя трахнуть — уже через полчаса, отсчитывая с этой самой минуты, твои братья будут дома в тепле и уюте, а дело замято. Будешь набивать цену — доберусь и до матери.

Мальчишки позже рассказывали, что охрана Михаила смеялась над ними всю дорогу, выпроваживая из участка и сопровождая домой. Обвинение в краже оказалось поспешным — брат Игоря забыл предупредить охрану, что великодушно подарил списанный планшет случайным мальчишкам, познакомившись с ними в Сети, а порошок был всего лишь сахарной пудрой, чьей-то нелепой шуткой-предупреждением. С приходом Михаила в участок все действительно разрешилось очень быстро.

— Ты согласилась… — выдыхаю я, встречаясь с птичкой глазами.

— Да, — отвечает воробышек. — Согласилась.

Она туже запахивает на груди и шее халат, словно желая укрыться за мягкой тканью от моего прямого взгляда. Проводит непослушной ладонью по бледной щеке, виску, склоняет голову, прячась за волосами…

— Согласие стоило мне трех дней пребывания в доме Игоря и представления друзьям и семье как его постоянной девушки. Которую можно брать столько раз, сколько захочешь. Без стеснения называть любимой, но напоминать о долге всякий раз, когда ее губы отказываются отвечать на ненавистные поцелуи, а тело сжимается и дрожит от отвращения к настырной смелости жадных пальцев. И ничего нельзя сделать, ничего! И ответить нечего на то, что холодная и бесчувственная. Что неблагодарная кукла.

Я хорошо запомнила эти пальцы, следы их прикосновений две недели сходили с моей груди и бедер, я так ненавидела их. Так хотела, чтобы они оставили меня в покое…

Все закончилось очередным новым платьем и шумной вечеринкой в незнакомой компании в каком-то модном клубе, на которой Игорь объявил меня своей невестой и предложил принять от него обручальное кольцо. Он выглядел таким уверенным, словно ему по силам было чувствовать счастье за нас двоих… Словно мой ответ вовсе и не интересовал его.

Воробышек смотрит на меня, и я говорю за нее:

— Ты не взяла.

— Нет. Я отказалась принять кольцо, честно ответив, что не питаю к нему ответных чувств. Что… что лучше умру, чем стану его женой. Что он может хотеть, но его желание никогда не исполнится. И что его смех в ответ на мои слова — совсем не его победа надо мной, а моя, потому что он для меня навсегда останется пустым местом.

Я знала, что Игорь не простит мне прилюдного унижения. Я еще никогда не видела его таким злым и желала только остаться целой после его рук. Он привез меня в свой дом и долго мучил, заставляя чувствовать кожей его разочарование и обиду, а потом сильно напился, закрывшись со мной в комнате и твердо пообещав доказать наутро, как я ошибалась.

Я сбежала ночью, отобрав у него ключ и незаметно покинув дом. Когда меня увидела мама, она долго плакала, прося прощения. Все время, пока помогала мне собирать вещи и провожала ранним утром на вокзал, отправляя к тетке, — и за это я еще больше ненавижу его.

Через две недели мама помогла мне переехать в этот город, воспользовавшись давним знакомством с Синицыным, перевестись в университет и начать новую жизнь. Вот, пожалуй, и все. Осталось только сказать, что у меня почти получилось.