Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

Шкаф, стол, маленький телевизор на выдвинутой к окну тумбочке, рукомойник с овальным зеркалом, две койки, два стула и старенький холодильник. Все очень скромно даже по нынешним временам. Я сразу догадываюсь, где спит воробышек. В отличие от стены соседки, увешанной яркими постерами брутальных киногероев, дорогих авто и звезд спорта, со стены птички мне одиноко улыбаются известный писатель и два киношных героя знаменитой саги о властелине колец — мужественный Арагорн и красавица Арвен, намекая, чем заняты мысли птички.

Куртка воробышка сброшена на стул у стола, ботинки стоят у стены… Девчонка вернулась, а значит, можно унять сердце и спокойно сказать:

— Привет.

Она входит в комнату и испуганно вздрагивает от звука моего голоса, прозвучавшего у ее плеча, прижимается спиной к захлопнувшейся за ней двери, стягивая у шеи в комок широкий ворот плюшевого халата. На ней банное полотенце, обмотанное вокруг головы, знакомый светло-голубой халат и принадлежности для душа в неуверенных руках — птичка только что пыталась отмыть себя, понимаю я.

— Я напугал тебя? Извини, дверь была открыта.

Она поворачивается и смотрит на меня, качает головой, расслабляясь в плечах:

— Нет. Конечно, нет. — Замирает на месте, не отводя от моего лица распахнутых глаз, и вдруг выдыхает еле слышно. — Ты все-таки пришел.

— Пришел, — я тоже отвечаю ей прямым взглядом. — Я обещал.

— А…

— Не думай о нем, птичка. Больше никогда.

— Но…

— И об этом тоже. Это не твоя вина, вовсе нет.

Но она не соглашается со мной, опуская глаза.

— А мне кажется, моя. Ты мог пострадать из-за меня.

Воробышек медленно проходит в комнату, на минуту останавливается у окна и садится на койку, тут же прогнувшуюся под ней. Опустив плечи, говорит тихо, глядя на свои руки.

— Наверно, я должна рассказать тебе.

— Не должна, — мягко возражаю я. — Только если хочешь.

— Хочу, — она откладывает гель для душа и мочалку в сторону от себя, прямо на постель. Поднимает голову, упирая взгляд перед собой в стену, в яркие цветные постеры подруги. — Хочу, Илья, я устала от своих воспоминаний. В них нет ничего хорошего, и мне очень жаль, что тебя коснулась неприглядная сторона моей жизни. Если ты выслушаешь, я расскажу.

Я отвечаю молчанием, и воробышек начинает:

— Виталик Климов… Моя детская привязанность и первая юношеская любовь. Партнер по танцам, красивый мальчик, воспитанный, скромный и обходительный. Когда мы встретились и встали в пару — нам было двенадцать. Достаточный возраст для того, чтобы учиться чувствовать и испытывать друг к другу если еще не любовь, то нежную привязанность. В пятнадцать лет я уже знала, что Климов — моя судьба и выбор на всю жизнь. Уже не дети, еще не взрослые, я чувствовала, что любима, и радовалась этому, думала, так будет между нами всегда. Что он никогда не оставит и не предаст. А потом…

Я сглатываю подкатившийся к горлу ком. Подхожу к столу и тяжело опускаюсь на стул.

— Что потом, воробышек?

— А потом появился он — Игорь, и все изменилось. Навсегда. Точнее, он был раньше, — он жил со мной по соседству, и я много раз замечала его у своего дома, пока он с семьей не переехал в дорогой район. Когда мне было лет тринадцать, Игорь часто встречал и провожал меня похабными шуточками, задирал перед дворовыми девчонками, но он был старше, не распускал рук, и я никогда всерьез не воспринимала его. До тех пор, — воробышек поджимает губы и отворачивается к окну, — пока однажды не оказалась в его постели.

Я снова чувствую это проклятое чувство, когда невидимый кулак врезается в грудь, вышибая дух и начисто лишая дыхания, и почти рву на себе ворот свитера, освобождая горло.

— Это произошло просто. Гораздо проще, чем можно представить, — тихо признается птичка. — Мне было пятнадцать и Игорю легко удалось заманить меня в машину, поймав после урока танцев у дома культуры, сказав, что пропустивший занятие Виталик попал в страшную беду. — Она умолкает, опустив глаза. — Совсем как Яков. Видно, жизнь меня ничему не учит. Игорь что-то рассказывал о карточном долге, о серьезных людях, которым Виталик проиграл уйму денег, — уже тогда я замечала за Климовым страсть к игровым автоматам, поэтому легко поверила. О том, что если он не рассчитается с ними тем же вечером, утром его найдут мертвым в петле, потому как карточный долг — долг чести. Говорил, что мой партнер по танцам просил временно спрятать меня, а Игоря помочь через старшего брата Михаила решить дело с парнями.

Он оставил меня на даче на самые долгие в моей жизни два часа, а когда вернулся, сказал, что решил все вопросы. Что взял долг Виталика на себя, и, если я хочу, чтобы он простил все моему парню, то неплохо было бы отблагодарить его за дружескую помощь.

Все было непонятно и страшно, сегодня я плохо помню далее произошедшее. Только темную комнату, жадные губы Игоря и его руки… везде. И себя голую под ним.

Воробышек поднимает голову и смотрит на меня. Устало стаскивает с головы полотенце, позволяя влажным прядям волос упасть на плечи. Улыбается горько непослушными губами:

— А ты думал, что я… что никогда. А я вот, Илья, видишь как.

Теперь я смотрю на свои руки, отпуская взгляд птички. Не позволяя ей прочесть то, что сейчас пляшет в моих глазах — сожаление о собственной несдержанности и гнев на того, кто заплатил сегодня куда меньшую цену, чем задолжал девчонке. И кто еще расплатится, пожалев, что не сдох во время нашей первой встречи.

— Он был жесток с тобой?

— Нет, — отвечает птичка. — Он не был жесток в прямом смысле этого слова. Старался, чтоб мне понравилось, так он говорил. Позволял себе слишком много для первого раза и все ждал ответной реакции. Удовольствия и россыпи благодарности от вынужденного секса в пятнадцать-то лет!..

Воробышек вздыхает, встает и подходит к окну. Замирает спиной ко мне, опустив ладони на подоконник, разрешая мне вновь смотреть на нее. На удивительно гордую, стройную девчонку, откровенно рассказывающую мне в полумраке маленькой комнаты свою историю.

— Потом я долго плакала, просила Игоря оставить меня в покое, и он согласился. С условием отсрочки на несколько лет. Сказал, что давно любит меня, никогда не откажется, и что в будущем… намерен сделать своей женой. И убил напоследок признанием, что никакого карточного долга не было, а трус Виталик просто испугался и согласился «продать» ему меня за двести баксов. (Да, я забыла сказать, что Климов позвонил и попросил довериться Игорю, сказав, что ему нужна помощь.)

Сегодня я уже простила бывшего партнера. Виталику было пятнадцать, он был почти ребенком, что он мог противопоставить взрослому двадцатилетнему парню?.. Почти ничего. Но он мог хотя бы попытаться мне помочь. Хотя бы попытаться.