Глотка - Питер Страуб

– Этот Пинкел, – сказал я, – доложил, что видел с воздуха команду "А", во главе которой шел американский офицер.

– Неужели? – Джон удивленно поднял брови.

– Помнишь, Том Пасмор спрашивал, у кого могут быть причины желать тебе зла?

– Пасмор? Это он, чтобы поддержать свою репутацию.

Я сказал, что он не прав, но Джон презрительно поморщился.

– А если бы я предложил ему тысячу долларов? Не обманывай себя!

– Но дело не в этом, а в том, знаешь ли ты человека, который желал бы тебя погубить.

– Конечно, – Джон снова начинал раздражаться. – В прошлом году я исключил парня из выпускного класса за то, что он едва умел читать. Он имеет на меня зуб, но не думаю, чтобы был способен кого-то убить. – Джон смотрел на меня, пытаясь изобразить наивность. – Я не прав или это действительно так важно?

–Ты задумывался когда-нибудь над названием корпорации Фи Бандольера?

– "Элви"? Нет, не задумывался. И вообще я начал уставать от всего этого, Тим. – Он отодвинул тарелку и подлил в бокал вина.

– Лэнг Вей, – произнес я. – Лэнг Во.

– Что за черт – я задаю тебе вопрос, а ты продолжаешь говорить загадками.

– Филдинг Бандольер пошел добровольцем в армию в шестьдесят первом году, – сказал я.

– Замечательно.

– Под именем Франклина Бачелора. Думаю, он хотел сохранить инициалы.

Джон как раз подносил бокал к губам. Рука его застыла, рот приоткрылся, а глаза подернулись дымкой. Затем он сделал большой глоток вина и вытер губы салфеткой.

– Ты обвиняешь меня в чем-то?

– Я обвиняю его, а не тебя, – сказал я. – Бачелор был достаточно изобретателен, чтобы вернуться под чужим именем в Штаты. И он хочет обвинить тебя в убийстве жены.

В глазах Джона мелькнула злость, и на секунду мне даже показалось, что он снова хочет на меня броситься. Но потом по лицу его пробежала тень, и он посмотрел на меня уже с большим пониманием.

– Но зачем ему было ждать все это время, чтобы отомстить?

– Потому что после того, как он спустился в бункер и выпустил по трупам две обоймы, Бачелор считал тебя мертвым.

– Значит, он объявился здесь, – сказал Джон абсолютно спокойно, словно этого следовало ожидать.

– Он живет в Миллхейвене с семьдесят девятого года, но понятия не имел, что ты тоже вернулся сюда.

– И как же он обнаружил, что я жив?

– Увидел твою фотографию в газетах. А через два дня убил Гранта Хоффмана. Еще через пять дней – попытался убить твою жену. Его отец убивал людей с интервалами в пять дней, и он решил следовать этой схеме, даже писал над трупами те же слова.

– Чтобы убийства выглядели так, будто они связаны с прежними убийствами «Голубой розы».

– Когда Эйприл стала обращаться в полицию с просьбами показать ей старое дело, он изъял оттуда показания своего отца. И перевез свой архив в «Зеленую женщину» на случай, если он кого-то заинтересует.

– Франклин Бачелор, – произнес Джон. – Последний партизан.

– Никто не знал, кем он был на самом деле. Этот человек всю жизнь выдавал себя за других.

– Скажи мне его имя, – попросил Джон.

– Пол Фонтейн, – сказал я.

Джон медленно повторил имя с вопросительной интонацией.

– Не могу в это поверить. Ты уверен?

– Человек, с которым я встречался в Огайо, ткнул пальцем в лицо Фонтейна на фотографии.

Звонок телефона показался нам похожим на разрыв бомбы – мы оба подпрыгнули от неожиданности.

Включился автоответчик, и мы услышали за текстом голос Алана Брукнера.

– Черт побери, может быть, вы возьмете трубку? Я сижу здесь один, весь город сходит с ума...

Джон уже вскочил на ноги. Голос Алана оборвался, как только он взял трубку, и с этого момента я слышал только слова Джона.

– Алан, я слышу тебя... Нет, я вовсе тебя не избегаю... Нет, полиция с нами не связывалась... Да, да, конечно, ты беспокоишься. Все беспокоятся, – он отодвинул трубку от уха – голос старика оглушал его. – Я знаю, что тебе все равно, что делают другие, Алан. Тебе всегда было все равно. – Он выслушал еще одну длинную тираду, во время которой я успел почувствовать себя виноватым, что гак долго не навещал Алана. Наконец Джон, скривившись, положил трубку и сказал, что Алан обещал звонить еще.

– Кажется, мы действительно невнимательны к старику, – сказал я.

– Алана не оставляют теперь одного больше чем на пять минут. Проблема в том, что в пять часов Элайза уходит домой, – вернувшись в гостиную, Дон тяжело рухнул в кресло. – Все, что ему надо сделать дальше, это съесть разогретый ужин, раздеться и лечь в постель. Но, конечно, он этого не делает. Он делает себе пару порций выпивки и забывает об обеде. Потом смотрит новости в надежде, что там скажут что-нибудь про его дочь, и, когда видит там вместо этого пожарников, пробирающихся сквозь туман к месту пожара, ему кажется, что он в опасности. – Джон остановился, чтоб перевести дыхание. – Потому что не может же быть, чтобы вечерние новости не имели к нему никакого отношения.

– Так он встревожен?

– Я знаю его гораздо дольше, чем ты. Он будет теперь звонить, пока я не приеду туда. – Джон задумчиво посмотрел на меня. – Если только это не сделаешь ты. Он от тебя просто в восторге.

– Я не против визита к Алану, – сказал я.

– Наверное, тебе надо бы быть больничной сиделкой, – сказал Джон. – А ведь сегодня самый подходящий день, чтобы взглянуть на жилище Фонтейна. – Джон доел телятину, глотнул вина и посмотрел на меня в надежде услышать, что я согласен.

– Господи, Тим, мне неприятно это говорить, но я, кажется, единственный, кто заинтересован в том, чтобы что-то все-таки происходило.

Несколько секунд я смотрел на него молча, потом громко рассмеялся.

– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал Джон. – Сейчас не моя очередь говорить. Давай посмотрим, что происходит в городе, прежде чем что-то решим.

4

Мы уселись на диване в гостиной, и Джон включил телевизор.

На экране появился несчастный как никогда Джимбо. Волосы его были немного растрепаны, элегантный галстук сдвинулся набок. Джимбо сообщил уже в который раз, что представители Комитета за справедливый Миллхейвен под предводительством преподобного Климента Мора появились в городской ратуше в сопровождении нескольких сот демонстрантов. Они потребовали встречи с Мерлином Уотерфордом и пересмотра их требований. Мэр послал к ним своего заместителя, который объявил, что не назначенные встречи никогда не допускались в стенах этого здания и не будут допускаться впредь. Делегация отказалась покинуть здание. Арден Васс послал наряд полиции разогнать толпу, в результате был убит подросток, в которого выстрелил полицейский, после того как ему показалось, что он видит в руках мальчика пистолет. Из тюремной камеры преподобный Мор заявил, что «десятилетия расовой дискриминации и экономического упадка наконец дали о себе знать, и пламя народного гнева уже не погасить».

На Шестнадцатой северной улице была перевернута и подожжена полицейская машина. В два магазина белых владельцев на Мессмер-авеню были брошены самодельные бомбы. Пожар распространился на соседние здания.

За спиной Джимбо камера показывала людей, бегущих сквозь туман с телевизорами, стопками сложенных костюмов и платьев, сумками продуктов, связками обуви. Люди выныривали из тумана, бросали чем попало в камеры и снова исчезали в серой мгле.

– По оценкам, на настоящий момент убытки от пожаров составили около пяти миллионов долларов, – сообщил Джимбо. – А сейчас Изабель Арчер с Армори-плейс с хроникой других, не менее тревожных событий.

Изабель стояла среди полицейских, загораживающих ее от толпы. Ей приходилось говорить громко, чтобы не заглушили крики и гул.

– Из других районов города начинают поступать сообщения о поджогах и перестрелках, – сказала она. В этот момент треск бьющегося стекла заставил Изабель взглянуть через плечо. – Нам сообщили также о нескольких случаях, когда на центральных улицах города водители были выброшены из машин, а некоторые владельцы магазинов в нижнем городе нанимают сотрудников специальных агентств для защиты их собственности. Поступает также информация, что вооруженные бандиты ездят в машинах, из которых расстреливают другие транспортные средства. На Ливермор-авеню и Пятнадцатой улице были совершены нападения на одиноких прохожих. – Губы Изабель дрогнули при звуке выстрелов где-то в конце шеренги полицейских. – В настоящий момент мне сообщили, что журналистам разрешено подняться на крышу управления полиции, откуда мы сможем показать вам истинные масштабы происходящего на Армори-плейс.

На экране снова появилась одутловатая физиономия комментатора.

– А если честно, Изабель, ты чувствуешь себя в опасности? – спросил он.

– Наверное, именно поэтому нам лучше подняться на крышу, – ответила Изабель.

Джимбо снова заполнил собой весь экран.