Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

– И вы хотите, чтобы я при этом бездействовал? – уточнил Мастер.

– Вас не окажется на месте, вы ничего не будете знать. Но после нашей предыдущей встречи вы уже дали своему брокеру секретные инструкции.

– Если акции дороги Гудзон – Огайо станут дороже доллара двадцати, он продаст их по максимальной цене.

– Разумные инструкции, так поступил бы любой инвестор. И я считаю, что они поднимутся намного выше. К этому времени весь рынок будет охотиться за этими акциями. Никто не поймет, что происходит. Я тоже буду продавать свои. Мы оба получим немалую прибыль, мистер Мастер. Очень, очень недурственную.

– Красиво, – сказал Шон.

– Красота в том, – благодушно отозвался мистер Лав, – что каждый получит то, что он хочет. Я уйду с рынка в большом плюсе. Мистер Мастер тоже получит прибыль, ничем не рискнув. Преуспеют даже те, кто купит ниагарские акции, так как мистер Макдафф, узнав о моем выходе из игры, не будет иметь причины не сделать очевидную вещь – присоединить Ниагару к Гудзон – Огайо, повысив стоимость акций. Даже Макдафф получит желаемое, потому что непременно закончит день полным хозяином Гудзон – Огайо. – И тут водянистые голубые глаза мистера Лава не только ожесточились, но и волшебным образом сузились так, что он уподобился не Санта-Клаусу, а здоровенной белой крысе. – Но он, – шепнул мистер Лав, – заплатит мне за это втридорога.

Ненадолго воцарилось молчание. Затем нарисовалась тройка официантов с тремя тарелками омара Ньюбург. «Дельмонико» славился этим блюдом.

– Я прочту молитву, – изрек Габриэль Лав. Сведя пальцы, он кротко проговорил: – Господи, благодарим Тебя за этот дар в виде омара Ньюбург. И даруй нам, ежели будет на то Твоя воля, контроль над железной дорогой Гудзон – Огайо.

– Но нам не нужен контроль над Гудзон – Огайо, – деликатно возразил Шон.

– Верно, – согласился Габриэль Лав, – но Всемогущему пока незачем это знать.

Все ли было в порядке? Казалось, что да. Фрэнк глянул на Шона, ища подтверждения. Тот улыбнулся.

– Что мне нравится, – сказал Шон, – так это полная законность затеи. Вы скупаете акции, Макдафф паникует, рынок приходит в волнение, вы с Мастером продаете с прибылью для себя. Комар носа не подточит. И это сработает. Если только Макдафф не учует подвоха.

– Вот почему я дождался его отъезда, – подхватил Габриэль Лав. – Если бы он смог явиться в контору Мастера и побеседовать вживую, если бы даже связался с ним по телеграфу, то все мои планы обратились бы в прах. Но он не сможет этого сделать, и в нем поселится неуверенность, а неуверенность рождает страх. Вдобавок он будет в неуравновешенных чувствах. Любимая внучка выходит замуж, а Макдафф сентиментален. – Лав вздохнул. – Человеческая природа, джентльмены. Первородный грех неизменно приводит людей к злоключениям. – Он безмятежно посмотрел на обоих. – Я биржевой делец, джентльмены, и это часть Божьего замысла. Люди учатся только на страданиях. И вот я караю людскую слабость, а Бог вознаграждает меня.

– Аминь, – осклабился Шон О’Доннелл.

Они прикончили омара. Им предложили шарлотку по-русски, что было принято, за которой последовали груши в коньяке. Разговор переключился на театр, а после – на скачки. Подали французское десертное вино. Фрэнку стало немного нехорошо, лоб покрылся клейкой испариной. Он подумал, что переел, и отказался от новой порции шарлотки.

Тем временем Шон спрашивал у Габриэля Лава:

– Что же вы будете делать после этой аферы?

– После? – Мистер Лав невозмутимо осмотрел стол. – Ничего, мистер О’Доннелл. Я ничего не буду делать.

– Не похоже на вас.

– Я ухожу на покой, – объявил Габриэль Лав, – и целиком посвящу себя добрым делам.

– Потеряли вкус к рынку?

– Слишком много правил, мистер О’Доннелл. Слишком много таких банкиров, как Морган. Они чересчур могущественны для меня. А кроме этого, – он скорбно покачал головой, – они лишают бизнес прелести и выхолащивают из него жизнь.

– Шестидесятые! – сказал Шон О’Доннелл. – Вот было времечко!

– Истинно так, – согласился Габриэль Лав.

– У вас все было схвачено. У вас и Босса Твида.

– Наша тогдашняя система приблизилась к совершенству.

Фрэнк слушал. О годах после Гражданской войны знал, разумеется, каждый. Если сегодняшние владельцы железных дорог напоминали феодальных баронов, то Уолл-стрит конца шестидесятых, когда коррупция вышла на рынок, смахивала на Темные века. Не стоило упускать возможность послушать живого участника тех событий.

– Я всегда говорил, что ваш друг Фернандо Вуд преуспел бы еще больше, держись он поближе к Таммани-холлу, – сказал Шону Габриэль Лав.

– Пожалуй, вы правы, – признал тот.

– Таммани-холл – ответ на все в этом городе, и Босс Твид понимал это. Небольшие деньги можно делать, не залезая в политику, но для больших нужно купить закон. Иначе никак.

– Городские подряды, – пылко вторил ему О’Доннелл.

– Городские подряды, да, – откликнулся эхом Лав. – На них, безусловно, можно сделать состояние. Но для зоркого человека это только начало. А Босс Твид обладал зоркостью. Вам нужно, чтобы железная дорога прошла через определенный участок, а для этого требуется разрешение властей города или штата? Придется подкупить законодателей. Ввести кого-нибудь из них в свой совет. С вашей компанией судятся? Купите судью. И все это устраивал Таммани-холл. Босс Твид был свой в доску. – Он прикрыл глаза, смакуя воспоминания. – В полиции служили сплошь надежные ребята из Таммани-холла. Судьи, законодатели, даже губернатор штата Нью-Йорк – он всех подкупил. Мы наживали капиталы на Уолл-стрит. Можно было разбавлять акции, играть на понижение с пайщиками – все что угодно. А если судья ерепенился, то приобретал оппонента, и эта игра тянулась годами. Это было время прозорливых людей! Джей Гулд – а он, по моему мнению, был величайшим дельцом из всех – почти убедил президента Соединенных Штатов, самого Улисса Гранта, придержать золотой запас, чтобы он, Гулд, овладел рынком золота. Улисс Грант был великим человеком, но в столь высоких материях не разбирался. Да, сэр, он привлек к делу самого президента. И преуспел бы, не вмешайся какой-то негодяй, который объяснил Гранту, что на уме у Гулда. Вот было бы славно! – Лав вздохнул. – Но Фондовая биржа, и чертова коллегия адвокатов, и мистер Морган с ему подобными – они положат этому конец. – Он покачал головой, дивясь такому недомыслию. – На рынке воцаряется тоска, джентльмены. Шансы больше не уравнять. И Габриэль Лав уходит с рынка вместе со всем хорошим.

– Но игра еще не закончена, – возразил Шон. – На Уолл-стрит еще можно много чего добиться – посмотрите, чем вы сейчас занимаетесь.

На краткий, почти неуловимый миг мистер Лав послал О’Доннеллу предупреждающий взгляд.

– Полно вам, на это способен даже мистер Морган, – сказал он укоризненно и снова вздохнул. – Я ухожу, О’Доннелл. Для меня игра закончена.

Слушая их, Фрэнк ужасался и был одновременно заворожен. Коррупция никогда его не заботила, она была частью городской жизни. Но слушать этих двоих, с которыми он связался, – то, как они описывают огромную машину лжи и коррупции, да так любовно и с такой осведомленностью! Он не мог не занервничать. Сделка выглядела законной, но не скрывалось ли за ней что-то, чего он не знал? «Если Джей Гулд сумел преспокойно сделать марионеткой президента Соединенных Штатов, – подумал он, – то не оставит ли меня в дураках Габриэль Лав?» И в его памяти громом прозвучали слова Тома: «Держись подальше от Габриэля Лава».

На лбу снова выступил клейкий пот.

– Вы абсолютно уверены, что это законно? – вдруг выпалил Фрэнк.

– Целиком и полностью, – улыбнулся Шон. – Доверьтесь мне.

Но Дэдди Лав не улыбался. Он наградил его очень странным взглядом, который сильно не понравился Мастеру.

– Вы же не подведете меня? – спросил Габриэль Лав.

– Нет, – нехотя ответил Фрэнк.

– Ни в коем случае не подводите меня, – проговорил старый Габриэль Лав.

– Он не подведет, – быстро сказал Шон.

Габриэль Лав взглянул на него. Затем широко улыбнулся.

Прибыли груши в коньяке.

На следующее утро Фрэнк Мастер позавтракал в спешке. Затем пошел на задний двор. Погода сохранялась на удивление теплой. В газете сообщалось о буре на Среднем Западе, но на выходные обещали тепло, переменную облачность и небольшие дожди. Сейчас небо было чистым. Крокусы уже несколько дней как расцвели приятными глазу желтыми, белыми и светло-лиловыми цветами.

Походив немного по саду, Фрэнк решил наведаться на Уолл-стрит.

На этот раз он взял кеб. Напрасно, как выяснилось. Достигнув Нижнего Ист-Сайда, они столкнулись с огромным караваном фургонов, въезжавших в город. Приехал цирк Барнума, Бейли и Хатчинсона. Он должен был вспомнить. Они с Хетти обязаны сводить туда внуков, пока тот не уехал. Но цирк устроил затор, и кеб пробился не сразу.