Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

– Я выставлю вас за дверь, – пригрозил он.

– Попробуйте, – ответила она. – Вы еще не слышали, как я кричу.

Управляющий вышел с твердым намерением выставить ее в любом случае, но, оказавшись снаружи, заметил нечто странное. Дождь превращался в снег. А температура воздуха, столь высокая всю неделю, стремительно падала. Он уже собрался вернуться в дом, когда услышал со стороны реки зычные стон и рык. И в следующую секунду чудовищный порыв ветра захлопал ставнями, согнул мелкие деревца и чуть не сбил управляющего с ног своим ледяным дыханием. Схватившись за косяк, тот втянулся в помещение и захлопнул за собой дверь.

– Держите. – Управляющий вручил Донне ключ. – В такую погоду нельзя выходить на улицу. – Он указал на лестницу. – Наверху, второй номер слева.

Но он не помог этой стерве поднять багаж.

Глядя в окно на Центральный парк, пока Фрэнк отлеживался в горячей ванне, Лили де Шанталь наблюдала за торнадо из снежных хлопьев, гулявшим по безлюдью. В Грамерси-парке Хетти какое-то время озадаченно изучала странную телеграмму, которую Фрэнку прислали в начале вечера из Бостона: в ней спрашивалось, не продает ли он железную дорогу. Но теперь, внимая диким завываниям ветра, она раздернула шторы и удивленно уставилась на снежные вихри, надеясь, что бедному Фрэнку ничто не грозит в столь ужасную ночь на холодных просторах Гудзона.

«Откуда взялась эта пурга?» – недоумевала она.

Пурга пришла с запада. Неистовая снежная буря пронеслась с Тихоокеанского побережья через весь континент со скоростью шестьсот миль в день. Но нынешний шторм возник еще и под действием широкого, влажного и теплого фронта, пришедшего из Джорджии. Две силы столкнулись возле устья реки Делавэр в ста двадцати милях от Нью-Йорка.

Температура упала, давление резко понизилось, и море с рекой вдруг словно взбесились. Затем на побережье обрушился могучий ураган. Вскоре после полуночи нью-йоркский дождь сменился снегопадом, температура миновала точку замерзания воды, а скорость ветра достигла восьмидесяти миль в час.

Так продолжалось всю ночь. Когда наступил – или должен был наступить – рассвет, буря оставила его без внимания, заволокла, загасила. По мере того как текли утренние часы, все Северо-Восточное побережье и всякая живая тварь на нем поглотились свирепым белым ураганом.

В «Дакоте» для жильцов расшибались в лепешку, но просьба Лили де Шанталь так далеко выходила за рамки служебного долга, что она чуть не сконфузилась. Впрочем, мальчонка швейцара не возражал. Похоже было, что брошенный вызов польстил ему, и швейцар заверил ее:

– Этот малец отыщет дорогу на Северный полюс и обратно, мисс де Шанталь. Не беспокойтесь за него.

Тогда она вручила юному Скипу записку и наказала быть осторожным.

Скип вышел из здания в десять утра понедельника. Ему было четырнадцать; он был маловат для своих лет, но крепок. Он надел прочные ботинки на толстой подошве и туго зашнуровал на лодыжках штаны. На нем было три свитера и короткая куртка, облегчавшая движение. Он натянул толстую шерстяную шапку, надел теплые наушники и закутался в шарф. Скип был счастлив.

Покидая передний двор, в котором было относительно спокойно, Скип уже знал, что делать. Идти в такую бурю через парк, напоминавший арктическую пустыню, было бессмысленно. Он даже не попытался пройти рядом. Вместо этого Скип прошел полквартала и свернул на Девятую авеню. Еще несколько кварталов на юг – и вот он добрался до огромной диагонали Бродвея.

Каждый шаг давался с трудом. Порывы ледяного ветра грозили сбить его с ног. Ураган был ужасно силен. Кое-где уже намело сугробы выше Скипа. В других местах, которые ветер чуть ли не вылизал, виднелась земля.

Улица была почти пустынна. Люди пытались добраться до службы – в конце концов, это был Нью-Йорк, – но большинству пришлось отказаться от этой мысли. Надземка безмолвствовала, ее рельсы настолько заледенели, что не сцеплялись колеса.

Однако Скип, одолев два квартала, увидел нечто отрадное. Одинокий экипаж, влекомый двумя терпеливыми лошадьми, только что вывернул и медленно поплелся по авеню. Скип ни секунды не раздумывал. Едва тот проехал мимо, он заскочил на козлы и пристроился рядом с кучером. Кучер уже изготовился спихнуть наглеца на проезжую часть, но из кареты донесся хриплый голос:

– Пусть едет.

– Везунчик ты, – сказал кучер.

– Откуда едете? – спросил Скип.

– Из Йонкерса, графство Уэстчестер.

– Дальний путь, – сказал Скип.

– С шести утра едем. Я думал, лошади околеют, но они держатся. Благородные сердца.

– А почему не остались дома?

– У джентльмена нынче в городе дела. Твердит, никакая буря его не удержит.

– Меня тоже, – довольно подхватил Скип. «Вот он, дух Нью-Йорка», – подумал мальчуган. Он не променяет его ни на какой другой город.

– А поезда из Уэстчестера не ходят? – спросил он.

– Мы видели один застрявший в снегу, когда пересекали мост. Сдается мне, что и со всеми та же история.

Доехав до Шестьдесят пятой улицы, они покатили по Бродвею. Когда они достигли юго-западного угла Центрального парка, экипаж взял курс на юг по Восьмой, и Скип соскочил. Ему хотелось держаться Бродвея.

Люди уже взялись за лопаты, пытаясь расчистить на тротуаре дорожку. Она больше напоминала траншею. Скип заметил, как сильно и безобразно обмерзли телеграфные провода. Вскоре он добрался до места, где они провисли до самой земли, превратившись в конгломерат из проволоки и льда, растянувшийся на несколько кварталов. На Пятьдесят пятой улице мальчик поскользнулся и упал, но был так укутан, что не ушибся. Он рассмеялся и огляделся, не подвезет ли его еще кто-нибудь. Пусто. Ни кебов, ни карет, а пешеходов – считаные единицы. Какие-то лавки и конторы были открыты, но из них никто не выходил, как и не заходил внутрь. Скользя и падая, он миновал еще два квартала, достиг салуна и вошел. У стойки торчали несколько человек, таких же закутанных. Скип размотал шарф.

– Выпьешь, сынок? – предложил бармен.

– Денег нет, – ответил Скип, хотя это была неправда.

Один из мужчин швырнул на стойку несколько монет и поманил его. В помещении пахло виски и горячим ромом.

– За меня, малец, – сказал незнакомец. – Налей ему «кучерского», – велел он бармену, и тот кивнул. – Там только эль с красным перцем, – пояснил он Скипу. – Пойло для возчиков. Это тебя чуток согреет.

Скип выпил медленно. В желудке разлилось тепло. Спустя немного времени он поблагодарил своего благодетеля и снова устремился на улицу, туго обмотавшись на пороге шарфом. И правильно сделал, потому что едва он ступил на Бродвей, как снег хлестнул его по лицу, словно личного недруга, норовя сдернуть шарф. Но Скип схватился за ограду, пригнул голову и поплелся вперед.

А дальше, через несколько кварталов, ему опять повезло. Фургон пивовара! Губы под шарфом растянулись в ухмылке. Ничто не в силах остановить пивовара. Если в Нью-Йорке иссякнут запасы пива, то это будет означать конец света.

Большой фургон тащил бочонки с элем. Он двигался медленно, как огромный корабль через ледоход. Его тянули не менее десяти нормандских лошадей-тяжеловозов. Скип пристроился сзади, незримый для кучера, и с неудобствами, но весело доехал до самой Двадцать восьмой улицы. Оттуда, хватаясь за все подряд, он двинулся через бурю к Грамерси-парку.

Хетти Мастер была крайне удивлена при виде Скипа с запиской от Лили де Шанталь, но прочла ее немедля. Записка была лаконична. Лили сообщала, что судну Фрэнка пришлось повернуть назад. Он пришел насквозь мокрым и, похоже, простуженным. «Но я уложила его в постель и каждый час давала немного горячего виски. Он не хочет, чтобы кто-нибудь знал о его возвращении, но не говорит почему». Хетти не сдержала улыбку: по крайней мере, Фрэнк цел и невредим, а Лили за ним присмотрит. Имелся и постскриптум.

Совершенно ясно, что наша маленькая подружка не появилась на борту. Небось застряла в Бруклине!

Я обязательно свижусь с ней, как условлено, и только потом выпущу Фрэнка на улицу.

Хетти чуть не рассмеялась. Она понадеялась, что маленькая мисс Клипп отморозит ножки, где бы она ни была. Задуманное свершалось, хотя и причудливым образом.

На самом же деле Донна Клипп стояла в тот миг у Бруклинского моста. И постепенно свирепела.

Конечно, можно было остаться в отеле, но его администрация вконец ошалела, требуя платы. Да и надоело ей там. Донна Клипп не любила безделья. Кто-то из постояльцев предложил ей книжку, но Донна никогда не понимала смысла чтения. Это тоже была сплошная тоска.

Поэтому она решила идти домой. Несколько ценных вещиц она сунула в сумочку. Затем потребовала шпагат, перехватила им чемодан и навязала мудреных узлов, о которые ногти сломаешь. После этого она настояла, чтобы управляющий выписал ей за него квитанцию, и пообещала забрать чемодан через несколько дней, а если его не окажется на месте, она обратится в полицию. Потом объявила, что уходит. Транспорта не было и в помине. Весь Бруклин сидел по домам. Но управляющий не стал ее удерживать. Он потешил себя надеждой, что она замерзнет насмерть, как только отойдет подальше от его отеля.