Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

Лили опустила голову. Что ей было сказать?

– Не стану отрицать, что я была уязвлена, когда Фрэнк завел любовницу, но мне все же лучше на моем месте, чем было бы на вашем. Особенно сейчас.

– Сейчас?

– Я говорю об этой юной особе. Той, что украла его у вас.

– Понимаю.

– Что вам о ней известно?

– Не много.

– Ну а мне очень много. – Какое-то время она наблюдала за Лили. – Хотите узнать? – Лили заколебалась, и Хетти продолжила: – Мисс Донна Клипп – маленькая ведьма. Она вымогательница. И не только это. Ее судили за воровство в Филадельфии. У меня есть доказательства.

– Понимаю.

– Я обратилась к юристу, чтобы занялся расследованием. Оплатил его, разумеется, Фрэнк, хотя он ничего не знает. Он подумал, что платит за шторы. Она не ставит его ни во что, но ей нужны его деньги.

– Наверное, вы то же думаете и обо мне, – печально сказала Лили.

– Вовсе нет, милочка. Я уверена, что он щедр, но он может себе это позволить. Я также не думаю, что маленькая мисс Клипп выдоит из него много. Фрэнк не дурак, когда речь идет о деньгах, но она может убить его по мере стараний. – Хетти вздохнула. – Мы обе знаем, что мой муж стареет. И он тщеславен, как большинство мужчин. Она молода, ей всего тридцать, знаете ли, и я считаю, что ему хочется показать себя во всем блеске.

– И вы думаете, это может быть чересчур для его сердца?

– А разве не так?

– Пожалуй, – сказала Лили.

Хетти вперила в нее тяжелый взгляд:

– Вы любите моего мужа?

– Я очень к нему привязалась.

– Тогда вы мне поможете.

– В чем?

– Как – в чем? Избавиться от этой особы, милочка. Нам придется избавиться от Донны Клипп.

Узнав о том, что Лили де Шанталь будет пить чай с миссис Мастер, Мэри О’Доннелл была удивлена. Она знала, что обе они едва знакомы. Возможно, предположила Мэри, миссис Мастер попросит певицу выступить на одном из своих благотворительных мероприятий. Когда ей сказали, что миссис Мастер хочет видеть и ее, она пришла в полное недоумение.

Она застала обеих сидящими рядышком на диване.

– Теперь, дорогая Мэри, нам нужна твоя помощь, – с улыбкой объявила миссис Мастер.

– Да, миссис Мастер, – отозвалась Мэри. Чего она хочет?

– Мы знаем друг друга давно, Мэри, – продолжила та, – и сейчас я прошу тебя не только быть предельно честной со мной, но и сохранить тайну. Обещаешь?

И это после тридцатипятилетней верной службы?

– Да, миссис Мастер, обещаю.

– Хорошо. Я волнуюсь за мужа, и мисс де Шанталь – тоже. Мисс де Шанталь – его давний друг. – Она улыбнулась Лили. – Мы обе переживаем за него, Мэри, и думаем, ты можешь помочь.

Мэри уставилась на нее. Что она такое говорит? Много ли ей известно?

– Как ты знаешь, Мэри, твой брат Шон много лет вел с моим мужем дела. А мисс де Шанталь говорит, что твой брат знаком и с ней. Мы хотим выяснить, говорил ли он когда-нибудь о мисс де Шанталь?

– О мисс де Шанталь?

– Да. Как о друге моего мужа?

– Да с чего… – И Мэри, вопреки своему обещанию, была готова солгать, разве что вспыхнула.

И миссис Мастер заметила это.

– Все в порядке, Мэри, – сказала Хетти Мастер. – Я знаю вот уже двадцать лет. А ты сколько?

– Десять, – выдавила Мэри.

– Тебе сказал Шон?

Мэри кивнула. Он долго хранил секрет, надо отдать ему должное, но в конце концов проговорился.

– Хорошо, – ответила миссис Мастер, – это может быть полезным. А он рассказывал тебе о мисс Донне Клипп?

– Мисс Клипп? – замялась Мэри. – Я не слышала этого имени.

Это была правда. Две недели назад Шон обронил, что Мастер выставляет себя на посмешище и в его возрасте правильнее поберечься. Но это было все, что он сказал.

– Короче говоря, ее зовут именно так. Теперь, Мэри, ты должна нам помочь. Мистер Мастер не молод, и мы должны его защитить. Когда ты увидишься с братом?

– Я часто бываю у него по субботам.

– Это завтра, – кивнула Хетти Мастер, премного довольная. – Значит, ты можешь с ним повидаться?

– Могу, если вам угодно.

– Тогда послушай, что нужно сделать.

Шон подумал, что план Габриэля Лава – произведение искусства и никаких сомнений в этом нет. Прелесть замысла отчасти заключалась в том, что Дэдди Лав действовал так, как от него не ждали.

Дэдди Лав предпочитал играть на понижение. Если он чуял, что рынок обвалится, или – еще лучше – располагал закрытыми сведениями о скором падении акций, то продавал их наперед по цене, которая была намного ниже текущей. Покупатель как дурак воображал, что заключил выгодную сделку. А когда наступал положенный день, цена этих акций неизбежно падала гораздо ниже, чем ожидалось, и Лав скупал их по дешевке сам, а покупателю приходилось приобретать их уже у него по цене, которая превышала обговоренную, и нести немалые убытки, а тот срывал большой куш. И Лаву было нужно лишь сделать ставку или, точнее, уравнять шансы, ибо он обязательно знал об акциях нечто такое, чего не знал покупатель.

Вот только на этот раз Габриэль Лав задумал прямо противоположное.

В любой игре есть победители и проигравшие. Проиграть в этой предстояло Сайрусу Макдаффу.

– Сайрус Макдафф ненавидит меня, – объяснил мистер Лав Шону. – В этом его проблема. Он ненавидит меня вот уже двадцать лет.

– За что?

– За то, что однажды я провел его и он потерял кучу денег. Но это не оправдание. Если бы мистер Макдафф обладал христианским милосердием и умел прощать, то мог бы избежать этой прискорбной участи. Полагаю, его ослепит собственная злая натура, которую покарает Господь.

– Неплохо, – сказал Шон. – Меня это устраивает. Как же будет исполнена Божья воля?

– Через железную дорогу Гудзон – Огайо, – ответил мистер Лав.

В 1888 году железнодорожный бизнес можно было охарактеризовать одним словом: грязный.

Освоение необъятного американского Запада открыло великие возможности для перевозки товаров. На этом были сколочены огромные состояния. А где деньги, там и конкуренция. В то время как британцы приумножали свою обширную империю и Европа бросала силы на колонизацию Африки, энергичные предприниматели с Восточного побережья прокладывали железные дороги на просторах американского Запада.

Иногда возникали стычки за контроль над определенным маршрутом или компанией, которая уже проложила пути. Бывало, что два хозяина строили дороги почти впритык, стремясь обогнать друг друга. Поезда соперничающих компаний порой нагружались вооруженными людьми, способными выдавить конкурента силой, и Запад неспроста называли Диким. Но борьба велась и более тонкими способами.

Ниагарская дорога была очень скромным проектом. Удобная короткая ветка, которая поможет развитию западного сельскохозяйственного региона, как только соединится с большими магистралями, по которым товары направляются к Гудзону. Три года назад мистер Лав приобрел над ней контроль и решил, что получил выход к магистрали Гудзон – Огайо.

– А далее, сэр, этот злой человек, мистер Сайрус Макдафф, взял под контроль Гудзон – Огайо и перекрыл мне путь. Исключительно с целью мне насолить. Он был счастлив лишиться ниагарских перевозок и понести убытки, только бы меня разорить. Я изрядно вложился в Ниагару, но если не состыкуюсь с магистралью Гудзон – Огайо, то все мои ниагарские акции обесценятся. Разве это по-христиански? – спросил Габриэль Лав.

– Нет, – сказал Шон. – Что же вы предлагаете?

– Я собираюсь принести свет во тьму, – не без патетики ответил мистер Лав. – Я выкуплю контроль над дорогой Гудзон – Огайо у него под носом и соединю с Ниагарой.

– Смело! – заметил Шон. – Гудзон – Огайо – крупная магистраль. Вы сможете это сделать?

– Может быть, да, а может быть, и нет. Но я заставлю Макдаффа поверить, что смогу. А вера – чудесная штука, – ангельски улыбнулся Габриэль Лав.

Шон познал красоты его души только после того, как мистер Лав изложил свой план.

Начать с того, что он обладал терпением. Два года назад он начал тишком скупать акции железной дороги Гудзон – Огайо. Понемногу и всегда через посредников. Он делал это настолько искусно, что даже пронырливый мистер Макдафф не понял, что происходит.

– Сейчас, – сообщил он Шону, – я владею тридцатью шестью процентами компании. У Макдаффа – сорок. Еще десять принадлежат другим железным дорогам и инвесторам, насчет которых я точно знаю, что они ничего не продадут. Еще горстка инвесторов владеет четырьмя процентами, а последние десять находятся в руках вашего друга Фрэнка Мастера.

– Я не знал, что он такой богач.

– Это его крупнейшее достояние. Он приобрел его постепенно и показал немалое здравомыслие – это отличное вложение капитала, – улыбнулся Лав. – Но если он продаст свою долю мне, я получу контроль над компанией. А поскольку он ваш друг, я хочу, чтобы вы нас познакомили.

– Вы хотите, чтобы он продал вам свои десять процентов?

– Нет, – снова улыбнулся Габриэль Лав. – Но я хочу, чтобы Макдафф поверил в его способность это сделать.