Неизвестный Пири - Дмитрий Игоревич Шпаро

2 сентября статья доктора Кука появилась в парижском выпуске New York Herald – семь колонок и заголовок в три строчки:

«Северный полюс открыт доктором Фредериком Куком, который послал телеграфом эксклюзивный рассказ в Herald о том, как он водрузил американский флаг на вершине мира».

3 сентября «Ханс Эгеде» отдал якорь в Копенгагене, и доктора Кука встречали так, как в апреле 1961 года в Москве встречали Юрия Гагарина. Принц Вальдемар, брат короля Фредерика, главный адмирал военного флота Дании, обращаясь к путешественнику и посланнику США в Дании Морису Эгану, самым восторженным образом поздравлял американский народ.

На следующий день Эган представил Кука королю Дании – Фредерику VIII. В тот же день полярник ответил на вопросы журналистов. Уильям Стид, работавший в Копенгагене от имени газетной империи Херста[222], наиболее уважаемый член журналистского сообщества, вел пресс-конференцию. Он суммировал впечатления присутствующих: «Вначале в Кука верили немногие; сейчас в него верят все».

«Нью-Йорк Геральд», 3 сентября 1909 года, европейское издание. Париж

В Копенгагене, доктор Кук с наследным принцем Кристианом

Не совсем так. Филиппу Гиббсу, корреспонденту лондонской газеты Daily Chronicle, доктор Кук не понравился. Журналист заподозрил обман. На вопрос Гиббса: «Как вы можете подтвердить, что в самом деле дошли до Северного полюса?» – исследователь, по словам репортера, ответил: «Вы поверили Нансену, Амундсену и Свердрупу. У них были только их рассказы. Почему вы не верите мне?»

Да, верно. Нансену действительно поверили. Но за Нансена стояла Норвегия, которая безоговорочно признала своего героя после того, как он пересек Гренландию. То же – Отто Свердруп, верный соратник Нансена и крупный ученый. То же – великий Амундсен, уже в ту пору завоевавший бессмертие тем, что первым провел яхту «Йоа» по Северо-Западному проходу от Гренландии до Аляски. И Роберту Пири в 1906 году, когда он объявил о рекорде продвижения на север, тоже поверили, не требуя доказательств. В отличие от всех других первопроходцев, коммандер создал сообщество спонсоров – Арктический клуб Пири, и членам Клуба – влиятельным и очень богатым людям Соединенных Штатов Америки – Пири был нужен. За спиной Кука, когда пришло время защищаться, не было ни страны, ни денег, ни клуба, ни адвокатов. Стид приводит диалог с Куком.

«Когда я спросил его, какие меры предосторожности он принял, чтобы сохранить их [записи наблюдений], поскольку было чрезвычайно важно, чтобы он смог предъявить их, то доктор Кук ответил:

“Чтобы избежать любого риска потерять материалы, я разделил их на две части. Конечные расчеты моих наблюдений я привез с собой сюда, в Копенгаген, а исходные данные, на основании которых эти результаты были получены, я послал в Нью-Йорк…”

“Правильно ли я понял, – спросил я доктора Кука, – что, хотя вы и разделили документы на две части, при потере одной из них все же останется достаточно данных, чтобы подтвердить ваши заявления?”

“Это правда, – ответил исследователь, – вычисления придется провести заново, но весь нужный материал будет на месте”.

Слова «послал в Нью-Йорк» можно заменить словами «оставил Пири для уничтожения». «Вычисления придется провести заново» – звучит красиво, но сделать это ох как непросто. Впрочем, результат бесед датских ученых с доктором был более чем положительным.

Первыми собеседование с путешественником провели Ховгард, участник знаменитой арктической экспедиции Норденшёльда на «Веге» вдоль северных берегов России, считавшийся отменным специалистом в области навигации, и секретарь Датского королевского географического общества профессор Олафсен. Несколько часов Кук объяснял им, как на льдах океана он проводил астрономические наблюдения.

5 сентября, во время завтрака в дипломатической миссии, трудные разговоры были продолжены. Теперь Кука экзаменовали ректор Копенгагенского университета доктор Торп и профессор факультета астрономии Элис Стремгрен.

New York Times процитировала Торпа: «Доктор Кук ответил на все вопросы, к нашему полному удовлетворению. За все это время он не проявил ни нервозности, ни волнения. В связи с этим я осмелюсь сказать, что нет никакого оправдания тому, кто бросит тень хотя бы малейшего сомнения на его заявления о достижении Северного полюса и на те способы, которыми он это сделал».

Фримен сообщает, что «хотя ректор и не высказал такой просьбы, Кук предложил представить университету свои полевые вычисления, а также приборы, когда Уитни привезет их в Нью-Йорк. Ректор Торп согласился».

Официальный документ, опубликованный университетом, гласил: «…5 сентября 1909 года было проведено собрание естественно-математического факультета по инициативе ректора университета и в его присутствии. После некоторого обсуждения было решено сделать доктора Кука почетным доктором наук при условии, что последующий разговор между профессором Стремгреном и доктором Куком касательно его путешествия будет иметь благоприятный результат. Этот разговор состоялся в тот же день в доме американского посланника в присутствии ректора университета, и в результате этого разговора профессор Стремгрен объявил факультету, что теперь у него нет никакого права сомневаться в том, что доктор Кук действительно был на Северном полюсе или, во всяком случае, около него».

Уитни

Охотнику повезло самым волшебным образом: он стал свидетелем возвращения Кука в Анноаток и Пири в Эта. Первый – умирающий от голода, грязный и заросший, был счастлив, второй – отдохнувший, сытый и свежий, был угрюм и отстранен от людей. Первый поделился со своими соотечественниками сокровенным: «Я был на полюсе», второй на вопрос Уитни, чем закончился поход на север, ответил неопределенно.

Шхуна «Джини» опаздывала, и, боясь, что с ней произошло несчастье, Уитни договорился о каюте на корабле Пири. Охотник поднимался на борт, когда коммандер остановил его сакраментальным вопросом: есть ли в его багаже вещи доктора Кука? Ответ был положительным, и Пири тотчас потребовал, чтобы все предметы, принадлежащие Куку, были оставлены на берегу.

Уитни попал в то же скверное положение, в котором год назад был Франке: с одной стороны – реальная угроза провести еще одну зиму в Гренландии, а с другой – желание помочь Куку. Уитни не сдался сразу. Один из членов экипажа сказал ему: «Стыдно оставлять вещи Кука, я бы на твоем месте так не сделал. Коммандер больше не вспомнит об этом».

Уитни вынул из сундука собственные пожитки, чтобы упаковать хотя бы часть багажа Кука, но примерно за два часа до отплытия «Рузвельта» Пири позвал его в свою каюту и повторил просьбу:

Когда я сказал, что не хочу, чтобы на борту находилось что-либо, принадлежащее доктору