Неизвестный Пири - Дмитрий Игоревич Шпаро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэвис пишет, что он и его коллеги просмотрели 225 кубических футов бумаг Пири. Прочел ли адмирал книгу Пири «Северный полюс»? В жизни было совсем не так, как пишет Дэвис. Для наблюдателя строилась защитная стенка, на снег стелилась шкура, на которую ему предстояло лечь, устанавливался ящик из-под секстанта, на него – лоток. В иглу нагревалась ртуть, которой по края заполнялся лоток. Процесс – трудоемкий и даже несколько торжественный – дважды, как было сказано, описан в книге. А потом… Потом начинались разговоры о болезни глаз.
Адмирал обманывает читателей – Пири «методом Дэвиса» не пользовался. Теоретически метод возможен, практически, по-видимому, тоже, но крайне нецелесообразен, а для Пири слишком обременителен.
Дэвис утверждает: «На самом деле это был метод, использованный Руалом Амундсеном во время его успешного путешествия на Южный полюс в 1911 году».
Обидно. Вероятно, адмирал не читал и книги Амундсена «Южный полюс». Хорошо усвоивший всемирную полемику о достижении Северного полюса, которая возникла в 1909 году, Амундсен, как никто другой из полярных корифеев, заботился о навигации. Четверо из пятерых членов его отряда были профессиональными штурманами. Идя друг за другом по неподвижному льду, имея не один, а три компаса, норвежцы тщательно и педантично следили за тем, чтобы ведущий лыжник не отклонялся от выбранного курса. Амундсен и его полярные собратья шли будто по струночке, натянутой от Фрамхейма[213] до Южного полюса.
Руал Амундсен не пользовался методом Дэвиса, ибо он знал свою долготу и свое точное время. В полдень или в полночь он и его спутники делали (независимо друг от друга) вычисления высоты солнца и определяли широту места, которая изумительно точно совпадала с тем отсчетом пройденных километров, которые фиксировали три (!) одометра. Сравнение Пири и Амундсена в смысле навигационных стараний и успехов, право, кощунственно.
Косвенным доказательством того, что Пири не был на Северном полюсе, стали наблюдения любознательного Хенсона за движением солнца по небосводу, правда, снова противоречивые. Гудселл вспоминает разговор с Хенсоном после возвращения отряда Пири на корабль: «Он рассказал мне также, что там, где они в конечном счете подняли флаг, солнце, по-видимому, равномерно ходило над горизонтом замерзшего моря, но поспешно добавил: “Оно, может, было чуть выше на севере”».
Видимо, Хенсон, волнуясь, вместо слова «юг» сказал «север».
В World’s Work он нарисовал следующую картину: «Это был один непрерывный период дневного света, и не было такого, чтобы солнце не стояло над горизонтом. Мы могли видеть его в любое время дня и ночи, если только его не заслоняли легкие облака.
Наверное, мне следует добавить, что солнце на этой широте не движется по небу, проходя над головой. Оно обходит горизонт по кругу – начинает движение низко, поднимается постепенно, а затем снова опускается к горизонту, но никогда не касается его».
Широту места, где Хенсон обратил внимание на эту природную особенность, он не указал. Но название статьи «Негр на Северном полюсе» дает привязку. Если уж некто, находясь на Северном полюсе, остановит свой взгляд на небесной солнечной окружности, то он должен заметить, что солнце следует все 24 часа на одной высоте над горизонтом. Оно не начинает движение низко, не поднимается постепенно, не опускается к горизонту. Причем, если эрудит хочет блеснуть перед слушателями, то удивить публику можно куда сильнее постоянством высоты солнца над полюсом, чем незакатным солнцем, набирающим и теряющим высоту, что характерно для всех северных окраин земли.
Собственно, движение солнца строго параллельно горизонту – это единственный зримый природный феномен, определяющий макушку мира. И коли при хорошей погоде любознательный человек, проведя на полюсе достаточное время, не обратил внимания на столь уникальное явление, это может стать косвенным подтверждением того, что он и не был на полюсе.
В заключение насмешливая реплика Холла: «Новичкам рискованно касаться законов природы. Пири избегал этого всеми возможными способами. Но, когда настало время что-то сказать, чтобы подтвердить, что он был на полюсе, – он становится настолько неконкретным, загадочным и неопределенным, насколько позволяет язык, но все-таки допускает фатальную ошибку в своем первом описании…[214] Такое упущение в случае Пири может быть расценено только как грубейшая ошибка. Но с Хенсоном по-другому. Это просто его неискушенность. Если бы отношения между Хенсоном и Пири в тот момент были такими, что второй мог советовать первому, то Пири, несомненно, сказал бы Хенсону: “Оставь солнце в покое, не связывайся с ним”. “Ты завязнешь там”. “Описывай лучше что-нибудь еще: воду, лед, небо, погоду, переходы, собак, разные подвиги, что угодно, кроме солнца”».
«Рузвельт» во льдах
На «Рузвельте»
Когда Хенсон поздравлял Пири, «порыв ветра что-то занес в его глаза или жгучая боль от того, что он долго смотрел на отражение солнца, заставила его отвернуться; и, закрыв двумя руками глаза…». Так – в книге Хенсона.
«Он выглядел серьезным и мрачным. Он не хотел говорить со мной…
“Я не могу поклясться, что мы точно на Северном полюсе”, – уклончиво ответил он». Так – в Boston American.
Но почему же Пири, если он обнаружил, что не достиг желанной точки, не помчался вперед, дальше, не сделал еще 2–3 марша? Люди, собаки, провизия – все было в его распоряжении. Ответы могут быть разными. Первый. Путешественник был выбит из колеи, обескуражен и теперь просто не понимал, как приблизиться к полюсу. Второй. Рассуждение Херберта: «Чтобы достичь полюса, ему теперь пришлось бы сначала признаться своим пятерым вконец измученным спутникам… а позже и всем сторонникам и общественности, что “самый великий исследователь Арктики нашего времени” (как гордо именовала Джо своего мужа) допустил навигационную ошибку, которая, безусловно, запятнает его репутацию».
И третий. Коммандер страшился обратной дьявольской дороги.
22 апреля Пири вышел на берег. В этот день (или на следующий), как сообщается в книге, он записал в дневнике:
Я сделал то, что мне с самого начала суждено было сделать… Я выколотил… Я
