В объятиях прошлого - Ливия Элиот

Опершись на его плечи, она подалась сначала вперед, потом назад. Получилось не так уж и плохо. Можно даже увеличить амплитуду – благо размеры «маятника» позволяли это сделать. Впрочем, что толку в размере, если мужчина не способен поддерживать требуемое напряжение.

Однако музыкант и тут не подкачал. Его возможности превосходили границы ее воображения.

Она чувствовала себя так, словно хлынувшая в ее отворенный шлюз огненная река раскатывается по всему телу. Откинув голову и закрыв глаза, Джина представила себя амазонкой, скачущей навстречу врагу, и сжала колени.

Что случилось потом, она уже не помнила – все поглотил туман, в котором лишь громыхало ее загнанное сердце да кружились разноцветные пятна...

Саймон лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Джина тихонько посапывала рядом, едва укрытая смятой простыней. Вечер еще не наступил, но несколько часов практически безостановочного секса оставили их без сил. Он знал, что нужно закрыть глаза и попытаться уснуть, но какое-то неясное беспокойство не давало ему покоя.

Странное дело, он совсем не чувствовал усталости. Более того, даже теперь его тянуло к ней. И именно это обстоятельство тревожило и беспокоило. При всем том, что секс всегда играл в его жизни важную роль, он никогда еще не испытывал такого ненасытного влечения к одной женщине. Ему не хотелось отпускать ее. Будь его воля, он заточил бы ее в крепости на необитаемом острове и проводил бы с ней все дни и ночи.

Его взгляд скользнул по укрытой простыней фигуре. Черт, она действительно хороша! И не только красива. Немногие женщины способны вытворять в постели то, что продемонстрировала Джина, которая не забывала при этом и о партнере. Сейчас она казалась ему еще сексуальнее, чем раньше. Даже спутанные волосы только добавили ей привлекательности. Длинные черные ресницы казались еще чернее на фоне бледного лица, распухшие от поцелуев губы слегка приоткрылись, а выглядывавшее из-под простыни бедро...

Саймон отвернулся и даже скрипнул зубами. Каждый изгиб ее роскошного тела, каждый похожий на затаенный стон вздох, каждое движение отзывались в нем всплеском желания.

Да, что ни говори, давненько он не получал от секса такого удовольствия. И давно уже не испытывал влечения к женщине, с которой провел в постели весь вечер и всю ночь.

Это было безумие. Мир перестал существовать для них. Все прочие исчезли. Остались только двое, Джина и Саймон. Маэстро и его скрипка.

Те два последних месяца в колледже Джина помнила плохо. Она не замечала, что творилось кругом. Ничего не видела и не слышала. Клэр несколько раз пыталась поговорить с ней, просила опомниться, оставить брата в покое, но с таким же успехом она могла тушить лесной пожар, заливая пламя водой из садовой лейки.

Что касается Шиллы, то она, похоже, смирилась с неизбежным. Гордость не позволяла ей бороться за жениха на потеху зрителям. Шилла просто отошла в сторону.

Вот тогда их пятерка и распалась.

Впрочем, сама Джина этого не заметила, ведь влюбленным достаточно друг друга. Они поженились через два месяца после ее выпуска.

Через год у них родился сын. Коннор.

А еще через два года Саймон погиб в страшной автомобильной катастрофе.

Тогда Джина потеряла мужа. Сейчас опасность нависла над сыном. Она знала, что если с Коннором что-то случится, то ей уже не жить. Просто не хватит сил перенести еще одну невосполнимую потерю.

4

Солнце еще не поднялось из-за каменной стены высотных зданий. С моря дул свежий ветерок. Небо закрывала повисшая над городом влажная серая, похожая на разорванную марлевую повязку пелена. Ненастной погоде, установившейся в начале недели, не было никакого дела до календаря, бесстрастно констатировавшего скорое наступление лета.

Сан-Франциско просыпается неспешно, как человек, любящий понежиться в постели, досмотреть сладкий утренний сон, помечтать о чашечке кофе и горячем, расслабляющем душе. Правда, находятся и здесь отщепенцы, так называемые приверженцы здорового образа жизни. Это они с энергией раскаявшихся грешников строят повсюду гимнастические залы и спортивные клубы, открывают магазины натуральных продуктов, носятся по утрам – и даже во время ланча! – по дорожкам парка, окидывают презрительными взглядами тех, кто осмеливается травить себя никотином, и устраивают пикеты у баров.

Согласно общепринятому мнению, появление новой генерации напрямую связано с крепнущим влиянием тех, кого стыдливо называют секс-меньшинствами. Если уж мэр города не боится появляться на гей-парадах в весьма недвусмысленном облачении, то что говорить о рядовых приверженцах однополой любви?

Хотя Шилла Кристуорч и жила в самом престижном и дорогом районе города, Си-Клифф, Джина никак не ожидала увидеть то, что увидела. Она даже повернулась к таксисту, который в ответ на ее очевидное недоумение весело улыбнулся.

– Никакой ошибки, мисс. Я здесь уже не в первый раз. Красивый домишко, а?

Перед ней высился настоящий дворец. Огромный, внушительный, эффектный. Со стрельчатыми венецианскими арками, лепниной и каменными балкончиками. Окаймленной бугенвиллеей сводчатой лоджией с видом на океан. Аккуратно подстриженными деревцами.

Джина прошла под вычурной аркой с открытыми настежь коваными воротами и неуверенно ступила на широкую, вымощенную желто-розовыми плитами дорожку, которая вела к главному входу.

Вот это да! Она, конечно, знала, что Шилла не бедствует, но и подумать не могла, что подруга настолько богата. Родители Шиллы были типичными представителями так называемого среднего класса – отец врач-кардиолог, мать работала в издательстве – и большого наследства оставить дочери определенно не могли.

Поднявшись по ступенькам, Джина остановилась, огляделась и, заметив на площадке две скромные машины, сделала соответствующий вывод и толкнула дверь.

Она оказалась в комнате, напоминавшей те многофункциональные гостиные, что вошли в моду на границе тысячелетий и стараниями дизайнеров появились едва ли не во всех разбросанных по Восточному побережью, от Бостона до Нью-Йорка, так называемых коттеджах. Окна с видами, обилие мебели – диваны, кресла, книжные полки, журнальные столики, обеденные столы и обязательные столики для мозаики. Но здесь в отличие от тех гостиных, где ей доводилось бывать, царила другая атмосфера. Здесь мебель подбирали со вкусом. Не купили готовый комплект, но собрали вещи пусть и эклектичные, однако выражающие одну тему – комфорт. И пусть форма следовала за назначением, но здесь, в доме Шиллы, комфорт управлял формой. Диванчики, столики и кресла группировались так, чтобы гостям было где разместиться после обеда для неторопливой беседы за кофе и ликером, а ниши и удобные сиденья у окна между книжными шкафами приглашали к уединению с книгой в туманный или дождливый день. Потолок был высокий, сама комната – широкая. В соседней Джина мельком заметила стол на двенадцать человек, установленный у огромного окна с видом на лужайку. Дубовый пол в обеих комнатах украшали восточные коврики радужных расцветок. Дальнюю сторону гостиной целиком занимал внушительных размеров камин, облицованный мрамором и дополненный полкой из темно-серого дерева.