Дезертир (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   Полный таких мыслей он однажды вечером зашёл в комнату к бабушке.

   - Ба, а сшей мне костюм?

   Та оживилась и отложила геймпад, заставив краснолицего Марио замереть в прыжке.

   - Ты что это, баллотироваться куда собираешься?

   - Не тот костюм, - Егор сделал пасс, изобразив нечто абстрактное. - Костюм супергероя, который мог бы бороться с преступностью.

   Он уже думать забыл про врачей и тут же продемонстрировал ей свои способности.

   Не далее как вчера Егор заметил связь между содержимым желудка и способностью выдыхать самое настоящее пламя. Что бы ни попадало туда, сгорало почти моментально, пуская по пищеводу потоки жара. Егору казалось, что его пищевод покрывался чешуйками, слизистая застывала и превращалась в негорючую смолу, язык немел, будто ошпаренный чаем, а зубы становились бесчувственными, словно огнеупорные камешки. Следовало беречь только губы, и Егор поначалу здорово их обжёг. Горючий газ, копившийся в пищеводе, соединялся с воздухом, выходящим из лёгких, и получившаяся смесь буквально выстреливала изо рта столбом пламени. Сегодня пламя было синим, что, возможно, так или иначе было связано с оплёткой проводов, которые Егор задумчиво жевал весь день, обнаружив их в коробке с припоем на балконе среди всякого хлама.

   Егор не мог сказать, какое лицо у него было, когда он дышал огнём, как и не мог сказать произвёл бы он большее впечатление на одноклассников, если бы помог кому-нибудь из них (да хоть заносчивому Олле) прикурить сигарету, однако бабушка шарахнулась от него, будто от чумы. Через короткое время, разгоняя руками смог, она появилась с тряпками и принялась накрывать мебель, технику и собственную одежду, разложенную на кровати и на спинке стула, в нелепой попытке защитить всё это от копоти.

   - Значит, у вас началась химия? Мне кажется, ты проявляешь слишком большое рвение, - сказала она.

   - Это всё твоя комета наделала, - обиделся Егор.

   Бабушка посмотрела на него, сощурившись сквозь дым:

   - Иногда мне кажется, что ты с самого начала пришёл в этот мир, чтобы на всё ворчать, скучать и ломать правила. Ты ломаешь их всю жизнь. Сначала не мог родиться как положено, а вышел задом наперёд, потом бросил родителей, добровольно слиняв из их умов, прости Господи, и без того напоминающих помойку. Порядочные люди так не поступают.

   - Извини уж. Я...

   - Я ещё не закончила. Но ты обладаешь редким даром меня поражать. Вот как сейчас. Конечно, я сошью тебе костюм. Может, для тебя у жизни предусмотрен свой, особенный путь. И я буду рада, если хотя бы чуть-чуть помогу тебе на него встать. Поставить, как говорят среди нас, отживших своё старых пердунов, на ноги.

   - Спасибо, бабуля! - Егор крепко её обнял, хотя не чувствовал никакого подъёма. Это была чистой воды авантюра, и он решился на неё по большей части от отчаяния и от незнания, куда себя деть.

   Бабушка забросила все дела и достала старую, белую, похожую на кофейный автомат из семидесятых, швейную машинку. Несколько раз она робко пыталась отправить внука в школу, но тот закрывался в своей комнате и подолгу тренировался. Или ехал на трамвае на другой конец города, где никто не мог его узнать, и подолгу бродил там по дворам, присматривая на барахолках, на прогулочных аллеях парков мусор для своих экспериментов. Это были: старые пластмассовые куклы или плюшевые медведи, мебельные крючки, остатки удобрений в пакете. В мусорных баках "Красной косметики", известной Егору в основном тем, что они поставляли в его уборную освежители, он нашёл неподписанные флаконы с какими-то жидкостями, распихав их по карманам. В транспорте от него шарахались, а какая-то девочка сказала, что "дядя пахнет как мамина косметичка". Сам Егор подозревал, что на самом деле запах, исходящий от него, гораздо хуже.

   Всё добытое он тщательно классифицировал, в специальном блокноте появились ровные строчки с цифрами и химическими соединениями, детально описывающие каждый предмет и жидкость. После чего добыча, целиком или по частям, находила место в его желудке. Горючие материалы вызывали лёгкую изжогу, негорючие - тяжесть в животе, продолжающуюся на протяжении получаса. Закрывая глубокой ночью глаза и готовясь отойти ко сну, Егор фантазировал, что однажды просто взорвётся изнутри, и пламя, пляшущее на ошмётках плоти, будет обладать всем спектром радужных оттенков.

   Утром третьего дня бабушка позвала его на генеральную примерку, и вечером у него появился собственный костюм супергероя.

   8.

   Дождь и темнота - лучшие друзья начинающего борца с преступностью. Худшие его враги - дрожь, холод и чувство, что прямо сейчас ты, жалкий червь, посмел посягнуть на миропорядок, где всё должно идти своим чередом. Когда Егор выходил из дома, у него возникло стойкое ощущение, что то же самое испытывает человек, который готовится совершить своё первое преступление, пряча под сердце нож и не видя иного выхода: либо и дальше влачить жалкое существование, переполненное в той или иной степени подавленными желаниями и стремлениями, либо...

   Наконец, сделать это.

   Два раза Егор почти решил повернуть обратно. Шататься ночью в поисках неприятностей - не лучшая идея, в прежние дни он ни за что бы себе такого не позволил, но все неприятности хором хохотали над ним играющим с верхушками кипарисов ветром. Он посидел попеременно на трёх скамейках в Вишняковском сквере, где, после того как с тропинок исчезала последняя мамочка с коляской, как правило, не происходило ничего хорошего. Посетил недострой на Линейной, осматривая его как величайшую греческую достопримечательность, и, задрав голову, долго глазел, как блестят на балконе третьего этажа бутылки. Зашёл внутрь. По зданию бродило эхо, но, кажется, и здесь не было ни одной живой души.

   Он подумал было, что нашёл настоящих преступников возле чёрного входа в "Медвежью берлогу", одного из самых злачных мест района, притягивающее к себе самую сомнительную публику. Егор пошёл на крики и увидел нескольких бездомных, собравшихся вокруг горящего мусорного бака. Они свистели и аплодировали паре актёров, которые, использовав вместо мостков сложенные друг на друга поддоны, разыгрывали сцену из Шекспира. Беспрестанно кривляясь и корча трагические рожи, один из них декламировал: