Дезертир (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   Настя улыбнулась, свет померк. Птицы на улице снова запели, огромный майский жук, круживший перед окном всё то время, когда ярко горели лампы, в последний раз стукнулся о стекло и, заведя в падении свой мотор, улетел.

   - Сама не знаю. Это началось на той неделе, когда...

   - "Когда прилетала комета", - одними губами произнёс одновременно с ней Егор.

   - Феноменально! Поразительно! Экстраординарно! Ты рассказала родителям?

   Несмотря на то, что у школьного учителя, а тем более у учителя физики, должен быть критический склад ума, глаза Татьяны Николаевны были как у ребёнка, который проснулся среди ночи и увидел Деда Мороза, складывающего подарки под ёлку, да не одного, а в окружении эльфов.

   - Они не поймут, - Настя фыркнула. Волосы на её макушке стояли дыбом, и вообще, больше всего она сейчас напоминала Егору одуванчик. Сладкий, ароматный, недоступный одуванчик, который, должно быть когда-то, заключённый концлагеря видел через решётку... - Отправят лечиться, или ещё чего.

   Она вдруг прикрыла рот ладошкой.

   - Вы же не отправите, да?

   Со своего места Егор прекрасно видел, что это игра на публику. Она не думала смущаться или как-то прятать этот дар, не думала пугаться последствий. Настя наслаждалась произведённым впечатлением, юная актриса, стоящая в свете софитов. Она пила его как нектар.

   Учительница взяла себя в руки.

   - Деточка, знаешь что? Это противоречит всем моим профессиональным познаниям, и... я и в самом деле не знаю, как такое возможно, но... это твоя жизнь. Ты, наверное, особенный человек, раз законы мироздания решили поменять ради тебя свои правила.

   Матвей хмыкнул. Егор покосился на него.

   Татьяна Николаевна продолжала:

   - Я не буду вмешиваться и никому ничего не скажу, до тех пор, пока ты сама того не захочешь. И вам, ребята, советую то же самое. Если я услышу, что кто-нибудь из вас, остолопов, травит Лебедеву за то, что она не такая как остальные, я сделаю всё возможное, чтобы обеспечить рандеву с директором. Он и так на взводе, караулит целыми днями возле туалетов, пытаясь поймать того, кто там дымит, и будет рад возложить на вас ответственность за это преступление. А теперь, - она грозно свела брови, - не будем больше отнимать у урока время и вспомним физические свойства света. Раз уж об этом зашла речь. Ну-ка, Минаев, помнишь ли ты, что такое дисперсия?..

   6.

   На перемене Настя проследовала прямиком к их парте.

   - Привет, Матвей. Великий учёный, подвинься.

   - Привет, - ответил Матвей. Откинувшись на спинку стула, он жевал жвачку и не сделал даже попытки помочь девушке придвинуть третий стул.

   Егор прикрыл глаза; он старался усмирить колотящееся сердце, а, вдыхая, держал порции воздуха внутри себя, как дорогое вино, и с сожалением отпускал на волю, надеясь, что частицы её духов осядут в лёгких.

   - Ну как? - спросила Настя как можно более небрежно. Она старалась не замечать десятков пар глаз нет-нет, да и возвращающихся к ней. Матвей же изучал трещинки на потолке. Егор разглядывал пыльные носки своих ботинок.

   - Что - "ну как"? Классный фокус. Тебе бы в цирке выступать. Класть в рот лампочку и зажигать.

   Настя аж икнула от неожиданности.

   - Ты что, Злобищев, ничего не понял? Я теперь звезда! Меня будут показывать по телеку. Солнечная девушка, феномен природы. Знаешь, кем я хочу стать? Телеведущей в собственном шоу. Теперь всё возможно! Как я его назову? Наверное, "Греясь в лучах Насти Янтарь". Янтарь - это псевдоним такой. Я подобрала себе его...

   - Ну да, как же, раскатала губёнку. Скажи спасибо, если не запрут в клетке и не будут показывать как макаку с двумя головами, чудо ты природное.

   Краем глаза Егор видел, как Настя заправила за ухо прядь волос, как затрепетала у неё на щеке жилка, как надулся и лопнул на губах Матвея пузырь от жвачки.

   - Становись знаменитым! Певцом, музыкантом, учёным, актёром не важно... и может быть, я позову тебя в качестве гостя на один из субботних вечеров. Вот будет смеху-то, если мы на два голоса исполним гимн нашего класса, ну тот, что разучивали на выпускной в прошлом году...

   - Эти твои фантазии, - хмыкнул Матвей и полез в контакт изучать личные сообщения.

   Настя вскочила, как сигнальная ракета, и унеслась прочь, заставив экран телефона в руках Злобищева вспыхнуть. Её сразу окружили приятели и подруги, и все остальные, мечтающие погреться в лучах будущей легенды и выразить ей своё восхищение.

   - За что ты так с ней? - едва дыша, спросил Егор. Ему казалось, он дымится и скоро перегорит, как чайник, который включили без воды, заблокировав кнопку.

   - Смотри, ей и без меня наговорят много лестного. И потом - я тебя тоже не понимаю. Ты при ней икнуть боишься. Почему? Разве не видишь, что...

   Бросив взгляд на Егора, Матвей только махнул рукой. Этот жест окончательно добил Егора, бросив его из жара в холод абсолютного спокойствия. Казалось, вены и артерии хрустели, ломались от любого движения, как тонкие стеклянные трубки. Тем не менее он нашёл в себе силы встать, вскинуть подбородок и громко сказать:

   - Я вот тоже кое-что умею.

   Сначала на него никто не обратил внимания. Но он не сел на место, не опустил голову, смотря прямо перед собой, и постепенно все взгляды обратились к нему.

   - Чё ты там вякнул? - спросил Олле, откинувшись на спинку стула. Настя, до глубины души обиженная на Матвея, подсела теперь к нему за парту. Егор почти видел, как шевелились её губы, отсчитывающие до десяти, прежде чем повернуться к нему. Когда она одарила его своим царственным вниманием, Егор почувствовал, как маска, которую он пытался водрузить на лицо, треснула и осыпалась бесполезными черепками.