Принцип причинности - Аркадий Евдокимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7. Профессор
Я не мог не прийти к нему на похороны. Бросил дела, отпросился с работы – и поехал. И конечно опоздал. Когда я добрался до места, автобусы с чёрной полосой вдоль борта уже выезжали из арки. Пришлось пристраиваться в хвост колонны и тащиться за ней до самого кладбища, а там идти пешком за гробом, надев на себя маску скорби.
Когда гроб установили на свежий холмик земли, чтобы попрощаться с покойным, я узнал его. Мёртвый, осунувшийся, со впалыми щеками он стал похож на Вовку из Серебровки. Да чего там – похож… Он и был!.. Надо же, как в жизни бывает. Друг детства объявился. И сразу ушёл. Обидно. Жалко и обидно.
Над могилой тучный краснолицый мужчина долго и нудно произносил речь и никак не мог закруглиться. Наконец он смолк, и гроб в полной тишине – ни оркестра, ни рыданий родственников – опустили в могилу, и я бросил свою горсть земли. Могильщики взялись за лопаты. Я подошёл к вдове и матери, произнёс слова утешения. Мне они казались пустыми и никчёмными. Представляться я не стал, момент не тот, пусть думают, что я сослуживец. Его мама, седая сгорбленная старушка с добрым лицом, посмотрела на меня и сказала удивительно спокойным голосом:
– Спасибо, что пришёл, Слава.
Весь вечер я ходил сам не свой, на меня с поразительной, пугающей яркостью обрушились воспоминания далекого прошлого. И Володина смерть, и рукопись всколыхнули память, и я вспомнил в мельчайших подробностях, будто это было вчера, мальчишку в драных сандалиях, рваных штанах, в линялой клетчатой рубашке. Всплыла в памяти и столярка, в низкие маленькие окна которой бил косыми лучами яркий солнечный свет, и в его лучах всегда весело плясали мириады пылинок, и вкусно пахло воском и свежеструганным деревом. Я не спал полночи, ворочался в постели с боку на бок и вспоминал, вспоминал, вспоминал. Эх, Вовка-Вовка, ссыт и месь… И как это его мама меня вспомнила и назвала по имени? Как узнала? И почему она была так убийственно спокойна, будто и не её сына хоронили? И жена была спокойна. Странно это… Забылся я только перед рассветом.
А утром… Утром жизнь напористо ломилась вместе с ярким солнцем через окно, через открытую балконную дверь, с улицы врывалось беззаботное пение птиц, свежий ветерок колыхал тяжёлые портьеры. С кухни доносились не менее жизнерадостные звуки – Машка гремела посудой и весело переругивалась с Владой, включённое радио надрывалось: «А я всё летала…». Жизнь ликует, жизнь – продолжается. Подъём! Я бодро вскочил на ноги, несколькими движениями обозначил зарядку, накинул халат (а как же, теперь у нас живёт гостья) и пошёл в ванную – бриться и чистить зубы.
Через четверть часа я предстал перед дамами свежим, причёсанным и умытым. У них шёл важный разговор, они даже радио сделали потише. Я уселся на свое место, ухватил бутерброд с ветчиной. Машка, наливая мне кофе, мудро вещала:
– Да ладно тебе, Влада! Никогда не поверю, что мужчина водил тебя в театр просто так, по дружбе. Сколько вы уже знакомы?
– Неделю! – с вызовом ответила Влада.
– Всего-то? Да он за тобой ухаживает.
– Он же сам говорил, что и в мыслях у него нет ухаживать! К тому же он женат.
– А ты и поверила, наивная! Да у мужчин мозги – между ног.
– Пардон, сударыни! – вмешался я, – Я, между прочим, тоже мужчина. Выходит, и у меня мозги между ног?
– Да какой ты мужчина? – удивилась Машка.
– Обыкновенный, – весело заявил я, – Можно подумать, у женщин мозг в другом месте.
– Мозг у женщины между ног?!
– Ну само собой.
– У женщины там вообще ничего нет!
– Хм… этим она и думает?
– Ну, знаешь! – возмутилась Машка. И тут же не выдержала, рассмеялась.
– А по большому счёту ты, конечно, права, Машка. И Владе надо знать, что мужчина, заговаривая с женщиной, всегда надеется на продолжение отношений вплоть до постели. И женщина не может этого не чувствовать. А достаточно долго удерживать его рядом возможно только одним способом: постоянно подогревая эти надежды. Если же постель ей изначально неинтересна, выходит, она сознательно идёт на обман.
– Какой обман? – сделала непонимающие глаза Влада. – Какие надежды? Мы просто общаемся! Мне с ним интересно, ведь он – настоящий актёр!
– Ну и подумай сама, – встряла Машка, – зачем ты ему, актёру, да ещё женатому, нужна? Ну зачем?
– Не знаю. Просто. Может, ему со мной интересно.
– Знаю я, что ему интересно! Да и ты знаешь, и нечего мне невинные глазки строить. Смотри, его жена тебя найдет и глаза выцарапает.
– Не найдет. И вообще, у него душа тонкая, ранимая, а она такая стерва! Всё время деньги требует.
– Ну откуда ты знаешь?
– Знаю! Ему просто не везёт, и дома и на работе. А он талантливый, только ему режиссёр проходу не даёт, наверное, таланту его завидует! И жизнь у них такая интересная, у актёров! Куча поклонников. Всё ярко, всё возвышенно, какие они все замечательные, какие красивые, благородные!
– Ты что же, серьёзно так думаешь? – перебил я Владу.
– Ну конечно! Они ж артисты! – с жаром ответила она.
– Эта богемная жизнь тебе нравится, покуда ты далека от неё. А стоит приблизиться – таким смрадом понесёт! Чего там только нет: интриги, обиды, взаимные обвинения, шантаж – и всё это круто замешано на всеобщей ревности всех ко всем. Кроме того, все эти писаные красавицы без должного света и макияжа, по полтонны пудры на каждого, обыкновенные простушки, на улице пройдёшь мимо – не заметишь. С писаными красавцами та же история. Это только в кино героини не кряхтят, поноса у них не бывает, прыщей с бородавками, мозолей, перхоти, и зубы все как на подбор будто фаянсовые. Что же, Ассоль за всю жизнь вообще ни разу не ходила на горшок? Ей, похоже, незачем. Да и нечем… Иной мужчина, когда увлечётся кем-нибудь, первое время даже не может предположить, что у предмета его страсти бывают месячные или насморк, или сварливый характер… Всегда – «Леди Совершенство». А потом такое горькое разочарование его постигает, что жалко смотреть. Вот скажи, Влада, у совершенной леди и понос, должно быть, совершенный? А герои-мужчины? Секс-символы с мускулатурой Геркулеса, сердцем Данко и мозгами Эйнштейна? Ты думаешь, они и в жизни такие сияющие и благородные? Да что там артисты! Судьбы настоящих героев переписывают. Ну в самом деле, не умирать же бравому гусару от раны в задний проход! Это не эстетично. Или, предположим, ему при обороне Шевардинского редута яйца (пардон, дамы) ядром оторвало, а он не знал, как ему с этим жить дальше, сел на корабль, поплыл в туретчину и евнухом в гарем определился. Влюбился в прелестную невольницу, а поскольку ему оторвало причиндалы в зрелом возрасте, то он смог с ней согрешить, поскольку эректильная функция осталась. Увидел это другой евнух, завистливый. Ну, в общем, голову гусару всё ж отрубили. А в кино ему прямо на редуте ядром голову снесёт, потому что он благородный герой. Нет, театр и кино, всё это искусство – красивая ложь. Фальшь. По ту сторону экрана. А мы все живём по эту сторону. Кинозвёзды включительно.
Высказал я это всё и зло принялся за бутерброд. А Машка посмотрела на меня и сказала тихо:
– Какой же ты умный…
– Я не умный, – ответил я, – я лишь умело притворяюсь умным.
И я, доев в тишине бутерброд, с гордым видом удалился.
* * *После лекций я заперся в кабинете и снова взялся за рукопись, в который раз пытаясь сопоставить текст с формулами. Может быть, воспоминаниями Володя просто даёт понять, что мы друзья детства? Нет, вряд ли, это можно было сделать проще. Может, хотел разволновать, душу взбудоражить? Тоже нет – она б и так встревожилась. Тогда что? Какая связь? Почему выделены именно эти моменты? Ведь я помнил, что мы делали и взрывпакеты, пытались построить двигатель, который ездил бы не на бензине, а на порохе, и чёрт знает что ещё… Наверное, Володя выбрал самые важные для него события. Так-так-так, уже теплее. Когда он подрос, он отделился от нас, стал чужим, непохожим на остальных подростков. Возможно, он почувствовал какие-то изменения в себе самом, понял, что он становится не таким как мы, не таким как все. А потом, по прошествии многих лет, он наверняка не раз пытался анализировать свою жизнь и найти факторы, которые сделали его таким. Не исключено, что он страдал от этой своей непохожести. И очень даже вероятно, что пытался описать жизненные события математикой, чтобы с её помощью выделить решающий фактор. Или несколько факторов. Если так, то ничего у него не вышло, да и подход был явно дилетантский. Видно, что он что-то читал, что-то умел, но системы знаний нет, вот и тыкался как слепой котёнок. Впрочем, с подобной задачей никто бы не справился – слишком много субъективного в оценке каждого события. Баллы он им, что ли, присваивал? Если так, то исходя из чего? От фонаря разве что. Тут уж ни о какой точности, ни о каких выводах и речи быть не может, сплошное гадание на кофейной гуще.
Ещё я догадался, что писалась рукопись по воспоминаниям всех троих друзей. То ли Володя с ними созванивался, то ли переписывался, не знаю, но какая-то связь была. Потому что местами рассказывалось о тех событиях, о которых он не мог знать. Ну, например, о моем визите к Андрюхе перед отъездом в Москву.