Палые листья лета (СИ) - Лесникова Рина

Волшебная ночь? С чего Санни решила, что эта ночь была волшебной? Это была самая ужасная ночь в ее жизни.

Пробраться незамеченной не удалось. Случилось все так, как и представлялось незадолго до этого. Высокое каменное крыльцо, а на нем двое мужчин. Злой Оргар дин Пинешту и папа. Почему папа прячет глаза, как будто ему стыдно, и он в чем-то виноват?

— Где ты была, дочь?

— В Лесу.

Это ведь правда, она была в Лесу, и мужчины это прекрасно знают. К сожалению, последующий вопрос был сколь закономерен, столь же и неприятен:

— С кем?! — раньше папа никогда на нее не кричал. Что с ним случилось?

Солгать? Сколько можно быть безвольной. В конце концов, Санайя уже совершеннолетняя, папа не имеет права распоряжаться ее судьбой и, тем более, телом.

— Это неважно, — она смело подняла взгляд. — Позвольте мне пройти. Я устала.

Лицо хозяина замка побагровело. Да, он не вызывал в Санайе излишних симпатий, но и смерти от апоплексического удара она ему тоже не желала. Пожалуй, будет правильным как можно скорее скрыться с их глаз, чтобы не раздражать.

Попытка обойти суровых встречающих стороной не увенчалась успехом. Иер дин Пинешту на удивление ловко для своей комплекции подскочил к девушке и ухватил ее за правую руку и резко задрал рукав. Все трое удивленно воззрились на запястье, где нагло расположился свеженький узор в виде браслета из веточек.

— Кто он?!

Наверное, парализованные этим взглядом и голосом клерки, работающие в банке у иера Пинешту, тут же выдавали все свои совершенные и только планируемые прегрешения. Но Санайе-то он не начальник и даже не муж. Мало того, похоже, уже им и не станет. А потому можно представить, что это совсем не она, а всегда уверенная в себе Дениз, и спокойно ответить:

— Это неважно. Позвольте пройти?

— Чтобы ноги этой девицы в моем доме не было! — это гостеприимный хозяин сказал уже Леандру дин Тиаграсса.

Да не очень-то и нужно, пусть только позволят переодеться, Санайя даже есть здесь не будет. Ничего, говорят, человек без пищи может продержаться больше месяца. Заодно и похудеет. Сколько всего хорошего можно найти в случившемся. От неприятного жениха отделалась, лишний вес скинет.

— Папа, мы уезжаем? — счастливую улыбку даже не пришлось изображать, она сама растянула губы.

Отец переводил затравленный взгляд с дочери на своего могущественного компаньона. Потерзавшись так пару минут, иер Тиаграсса решил ответить:

— Я велю водителю увезти вас с подругой, а сам останусь.

Если бы не его жалкая просительная улыбка, Санайя еще бы могла надеяться, что для нее все может остаться по-прежнему: любящий отец, неплохая мачеха, их дом в Сторхеде и та же размеренная и такая удобная жизнь.

Но папа выбрал своего делового партнера и их общие дела. Дочери в его жизни больше не было. Или ей показалось? Верно лишь одно: не стоит выяснять отношения при посторонних, а иер дин Пинешту навсегда остался посторонним, по крайней мере, для нее уж точно.

Папа и хозяин замка исчезли за массивными дверьми. Санайя осталась одна. Может быть, кто-нибудь и наблюдал за ней из многочисленных окон, наверняка наблюдал, но что ей те люди. Хотелось бы поговорить с той женщиной, что собирала вчера к брачной ночи, как пафосно звучит: брачная ночь, уж та точно знала больше, но где же ее сейчас искать.

Четверть часа не самого уютного ожидания растянулись в вечность. Все сильнее жгли спину чужие взгляды, все больше зябли босые ноги на каменных плитах негостеприимного двора. Но все когда-нибудь заканчивается, наконец-то появилась на удивление молчаливая и серьезная Дениз с перекинутым через плечо рюкзачком с вещами, и подруги направились к магомобилю, тихо урчавшему в стороне.

Спина прямая, подбородок высоко поднят. Главное, не бежать, даже учитывая, как замерзли ступни.

Оглушительно хлопнула дверца машины, отсекая замок с его неприятным хозяином и прежнюю жизнь. Можно поджать под себя окоченевшие ноги, обхватить тело руками и, сжавшись в комочек, прильнуть к теплому плечу. Как же хорошо, что у нее есть Дениз. Магичка молча порылась в своем рюкзаке, достала оттуда вязаную кофту и толстые шерстяные носки. Сама все это надела на Санайю и, по-прежнему не говоря ни слова, притянула ее голову к своей груди. Ну как тут не расплакаться? Тем более, сил сдерживать слезы совсем не осталось.

— Я ни за что к ним не вернусь, Денни!

Магомобиль быстро катил по пустынной дороге.

***

Сколько проплакала на плече подруги Санайя, неизвестно. Теплое нутро магомобиля, ранний вчерашний подъем, бессонная ночь и последующие переживания сделали свое дело: она заснула.

Разбудил ее излишне оптимистичный голос:

— Есть будешь, соня?

— А? Что? — с трудом открыв опухшие от сна и слез глаза, Санайя закрутила головой.

— Я проголодалась и готова целиком съесть вон то чудище, — Дениз указала на вывеску, на которой нечто аляповатое пыжилось изображать кабанчика, ибо надпись под этой картиной сообщала, что заведение, около которого сейчас остановился их магомобиль, бесхитростно называлось «Свирепый вепрь».

Желудок ворчливо напомнил, что возможно, человек и может месяц прожить без пищи, но он сам с таким заявлением категорически не согласен, и столько не продержится.

— Я тебе помогу с ним покончить! — хрипло отозвалась Санайя и уже было собралась выбраться из салона.

— Кхм, кхм, — предупредительный кашель и оценивающий взгляд на ее одеяние охладили первый порыв.

— Мое платье, — мятая, со следами зелени сорочка была критически осмотрена и признана неподходящей даже для такого непритязательного заведения, каковым являлась таверна «Свирепый вепрь», даже в комплекте с носками и кофтой Дениз.

— Подожди меня, я быстро сбегаю и возьму что-нибудь, чтобы мы могли перекусить прямо здесь! — Дениз, успокаивающе пожав подруге руку, выскользнула из машины и скрылась за скрипучими массивными дверьми.

Пробыла в таверне она совсем недолго. Санайя даже не успела окунуться в пучину мрачных мыслей, как подруга уже вернулась с огромным пакетом, распространяющим одуряющие запахи. Жареная курочка. Только бы не съесть ее вместе с костями. Хорошо, что совсем рядом крутилась пегая лохматая собака с висящими почти до земли сосцами. Совесть не позволит оставить кормящую мать без ее доли. Так и быть, собачка, все косточки будут твои.

Некоторое время тишина в салоне перемежалась только хрустом свежих овощей, звуками жевания и тихими возгласами удовольствия. Лишь после того, как с половиною содержимого пакета было покончено, подруги переглянулись и, честно отдав косточки терпеливо поджидавшей собачке, откинулись на спинку диванчика.

— Уф, много ли нужно человеку для счастья! — Санайя и не поняла, что это сказала она сама.

— А я что говорю! Пока человек жив, все поправимо, и очень многое — в лучшую сторону, — в голосе Дениз не было обычного для нее сарказма.

Магичка порылась в своем рюкзачке и вытащила из него пухлый недвусмысленно звякнувший кошель.

— Сейчас найдем какую-нибудь лавочку, купим тебе одежду, и жизнь наполовину наладится!

Наполовину. Санайя горько улыбнулась. Подруге еще только предстояло узнать, насколько вся ее жизнь разрушена. Просто вдребезги. Начать сразу жаловаться? Это подождет. Пока же есть более насущный вопрос.

— Откуда у тебя эти деньги?

— Иера Эмильена дала, — Дениз невозмутимо пожала плечами и, словно предугадав последующие возражения, уперла в ее грудь указательный палец и решительно заявила: — И не вздумай отказываться! Даже поступив с тобою так… нехорошо, — весьма корректное слово для всегда резкой подруги, — они остаются твоими родителями и обязаны, по мере возможности конечно, тебя обеспечивать.

Санайя глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Она никогда не одерживала верх в подобных спорах. Вряд ли это получится теперь. Да и есть в словах Дениз немалая доля разумного, а потому пришлось покорно согласиться.

После того, как насытившийся в той же таверне водитель занял свое место, ему было велено медленно ехать по улочкам городка и остановиться у первой же более или менее приличной на вид лавки женского одежды.