Рассказы - Игоpь Семенов

Утро для Звонкова началось чрезвычайно гадко. Уже в автобусе, сдавленный с трех сторон широкоплечими тетками с необъятными сумками, он почувствовал неладное. В тесноте транспортного чрева было нестерпимо душно, даже несмотря на то, что на улице моросил долгоиграющий сентябрьский дождь. Лица попутчиков не выражали ничего, кроме озабоченности четверга и терпеливого равнодушия. Во всех глазах отражалось свинцовое небо и лужи. Даже краснолицая кондукторша, восседавшая среди пассажиров Шахерезадой, не тыкала им в лица рулоном билетов и не орала на весь автобус про мифическое племя контролеров. Сегодня она была необычно молчаливой. Звонков стоял, притиснутый к ней телами и сумками, отрешенно глядя в окно. Изредка он передавал ей деньги на билеты, и тогда его взгляд встречался с ее тоскующими глазами. Рассеянно взяв деньги, она машинально отрывала билетики и протягивала их Звонкову, не говоря ни слова. Наверное, на душе у нее тоже было дождливо. Мысленно улыбнувшись и пожелав ей всего доброго, Звонков стал продираться к выходу, разрезая толпу локтями. Пассажиры беззлобно раздвигались, давая возможность суетливому попутчику протиснуться. Несмотря на это, остановку свою он, тем не менее, пропустил и ему пришлось три квартала шлепать по лужам в обратном направлении под плачущим небом.

Опоздав на работу и изрядно намокнув, в коридоре Звонков столкнулся с начальником отдела и понял, что предчувствия его не обманули.

— А, вот и их светлость изволили почтить нас своим присутствием. — Ядовито гавкнул начальник, не поздоровавшись.

— Да, понимаете, Павел Андреевич… — Начал было Звонков.

— Понимаю! — Резко перебил его начальник. — Я все понимаю. Осень. Дождь. Девушка в горящем окне? Нет. А, понимаю, тонущая в луже старушка.

— Не было сегодня тонущей старушки. — Угрюмо огрызнулся Звонков.

— Да ну. — Начальник притворно расширил глаза. — Ну, тогда не понимаю. Не понимаю, Звонков, чем у вас голова забита? Вы производите впечатление нормального, здравомыслящего человека. А на самом деле?

— А что на самом деле? — С вызовом переспросил мокрый подчиненный.

— На самом деле вы — разгильдяй. РАЗ-ГИЛЬ-ДЯЙ. — По слогам почти прокричал начальник. — Вы не можете работать программистом. Нет, это не потому, что вы постоянно опаздываете. И не потому, что вы делаете ошибки. Вы не можете работать программистом потому, что вы П-О-С-Т-О-Я-Н-Н-О делаете ошибки. А ошибки вы делаете потому, что вы — разгильдяй. Теперь вы меня понимаете?

Во время своей тирады начальник раскраснелся и теперь, тяжело отдуваясь, вытирал платком вспотевшую толстую шею. Звонков стоял понуро, изучая паркет коридора и пытаясь проникнуть в тайну его укладки. В висках у него метался вопрос "Вы понимаете?" Звонков не понимал, что он должен, в конце концов, понимать, как не понимал и того, из-за чего весь этот сыр-бор. Ему очень хотелось поднять руку с портфелем и опустить его на эту красную лысину. "А что? — подумал он, — Может действительно треснуть?"

Звонков отчетливо представил себе эту картину. Вот кожа портфеля соприкасается с кожей лысины. Начальник от неожиданности садится на пол и смотрит на него расширенными от ужаса глазами. На шум из дверей выбегают сослуживцы и сослуживицы и восторженно, разинув рты, таращатся на Звонкова. А он не спеша, покачиваясь с пятки на носок и обратно, с носка на пятку, подобно пикадору перед решительным броском, вытаскивает руку из кармана. Начальник все еще с пола выпучивает на его руку свои испуганные коровьи глаза, потому что на ладони у него теперь уютно покоится граната. "А это ты понимаешь? — спокойно и с достоинством цедит Звонков. — Сейчас дерну за кольцо, и не будет ни тебя, ни этой дерьмовой конторы.""Нет, нет."рыдает начальник, униженно ползая на коленях перед бывшим подчиненным. А Звонков, которого никто не знает, Звонков — победитель, Звонков — завоеватель, глядя на него своими проницательными глазами, бросает ему в лицо всю правду. И сильнее зарыдает начальник, и сотрудницы с интересом посмотрят на Звонкова. И даже оператор Зиночка томно вздохнет и протянет к нему свои маленькие белые ручки. Но он гордый и непреклонный пройдет мимо них и уйдет в дождь. — Вы меня должны понять, Звонков. — Голос начальника донесся издалека, постепенно приближаясь и достигая частоты Иерихонской трубы. — Если вы будете продолжать относиться к работе с таким же "рвением",нам придется расстаться. Можете идти и работать. — Напоследок рявкнул начальник, придавая подчиненному поступательное движение.

Звонков некоторую часть коридора преодолел на сверхсветовой скорости, и только, свернув за угол, притормозил и выпустил шасси."Ну и ладно. — повторял он себе. — Ну и ладно. Велика потеря." И тут же на него вновь навалились мечты. Вот он гордо бросает на стол начальника заявление об уходе. Он покидает этот бастион тугодумия и коррупции. Он не спит три дня и три, а может даже, четыре ночи, не ест и не пьет и пишет программу, которая сама пишет программы. И вот программа готова, и ему, Звонкову, вручают Нобелевскую премию. Программу внедряют в конторе и сокращают начальника, за ненадобностью. И вот однажды Звонков — самый молодой академик, едет на своем новом мерседесе и видит потерянно сидящего в водосточной канаве своего бывшего начальника, опустившегося и погрузившегося в пьянство и разврат. И он, Звонков, которого никто не знает, Звонков — душка, Звонков — благодетель, благосклонно протягивает ему руку и вытаскивает его со дна. А потом он… "Тьфу. — пришел в себя Звонков, — И из-за этого я бы лишил себя земных радостей, сна и отдыха?"

Наконец, он достиг двери с табличкой "Отдел программирования" и толкнул ее, бочком втискиваясь в комнату. Все сидели на своих местах, пряча глаза и ехидно улыбаясь. Звонкова уже давно не отпускало подозрение, что все сотрудники их отдела — роботы, потому что, когда он уходил вечером и приходил утром, все неизменно присутствовали. Кроме того, Звонков никогда не видел, чтобы кто-нибудь из них ходил на обед. — Всем общий привет! — бодро воскликнул Звонков и автоматически плюхнулся на стул, одной рукой включая питание компьютера, а другой — монитор. Разбуженный компьютер довольно заурчал, узнав хозяина, и рабочий день Звонкова начался.

Этот рабочий четверг был полностью похож на все другие рабочие четверги, понедельники, вторники и даже пятницы. Так же с экрана на него таращился все тот же слегка взлохмаченный Звонков, и так же программа не хотела работать. Промучавшись час с "врединой", и не найдя достойного объяснения галиматье, выползающей на экран дисплея, он встал и побрел в курилку, провожаемый все теми же ехидными ухмылками. В конце коридора, отведенном для части работников, страдающих табачной зависимостью, не спеша пеpеругиваясь, курили системные программисты Стас и Василий. Взгромоздившись на батарею рядом со Стасом, Звонков степенно поприветствовал обоих и закурил. Системщики, занятые обсуждением преимуществ Юникса перед Windows NT, не обратили на него никакого внимания. Звонков слушал их беседу, ничего не понимая, и пускал ровные аккуратные колечки дыма. На душе у него было мокро и тоскливо, как на улице. Хотелось прямо в одежде сейчас очутиться в кровати, включить телевизор и ни о чем не думать. "Зачем? — задавал себе вопрос он, — Зачем я работаю? Кому нужны мои программы? Почему я терплю нападки этого лысого олигофрена?" — Привет, будильник! — хлопнув его по плечу, поприветствовал Антонов, инженер-проектировщик из дружественного отдела. — Как жизнь? — Спасибо, хреново. — буркнул Звонков, морщась и затягиваясь очередной порцией табачного дыма. Панибратство Антонова было для Звонкова отвратительно, а сейчас даже тошнотворно. Тошнотворно в большей степени от того, что рядом с красавчиком Антоновым стояла Зиночка. Зиночка, которой мысленно Звонков уже сто раз признавался в любви, которую он неоднократно выносил из пламени и вытаскивал из бушующих волн. — Привет! — прощебетала Зиночка и хмыкнула. — Будильник. Настроение у Звонкова окончательно испортилось. Не было сил даже на то, чтобы представить себе, как одной красивой и гениальной фразой он поставит заносчивого наглеца на место, чем восхитит миленькую Зиночку. Бросив недокуренную сигарету в ведро, заменяющее одновременно и пепельницу и плевательницу, он спрыгнул с батареи и поплелся на свое рабочее место. Спинным мозгом он чувствовал остроты Антонова и звонкий зиночкин смех, колокольчиками рассыпавшийся по коридору.

Едва досидев до обеда, Звонков собрался и ушел с работы, сказавшись больным.

— То-то я смотрю, ты сегодня сам не свой. — Сердобольно закивала головой Нина Михайловна, единственная женщина в отделе программирования. — Иди, Коленька, выпей горячего молока и ляг в постель. Я предупрежу Пал Андрееча.

— Спасибо. — на бегу крикнул Звонков и выскочил из отдела, с благодарностью думая о Нине Михайловне и исключая ее из прочей компании роботов отдела программирования.